— Надо узнать,— сказал я.— Иначе пропадем.
Мы внесли Пастура в небольшую пещеру, положили. Бойцы сразу сели, прислонившись к прохладным каменным сводам, и затихли, будто задремали.
Я тоже не в силах был двигаться и сидел вместе со всеми, хотя знал, что нас могут обнаружить...
Мысли были тягучие, несвязные. Вспоминались родные. Парвин... Учитель Ареф .. Потом я подумал, что нигде не видел Аббаса. Погиб мой верный товарищ? Или схватили его раненного враги и теперь пытают, истязают, издеваются?.. Да нет, Аббас не дастся им в руки живым.
Маузер я заткнул за пояс, и он давит живот, но лень было вытащить, не хотелось шевелиться. Подремывая, вспоминал я разное, и, забывшись не надолго, вдруг, видел какой-то сон, что-то мерещилось, а что — вспомнить не мог.
...Солнце уже склонилось к горизонту, небо вспыхнуло огромным пожаром, и все вокруг порозовело, стало тревожным. С трудом поднявшись, я вышел из пещеры и осмотрелся. По ту сторону дороги поднимались рыжие холмы, на которых лежал отблеск заката.
Вдруг до слуха донесся стук копыт. Я отпрянул в пещеру.
— Кто-то скачет,— сказал я.
И бойцы сразу вскочили, но тут же залегли, готовясь подороже отдать жизнь.
Одинокий всадник скакал, пригнувшись к гриве коня. Белое облако пыли поднималось за ним и висело в воздухе, не оседая. Я узнал Аббаса. Лицо и волосы его были покрыты пылью. Окровавленная рубашка свисала с плеч клочьями.
— Аббас!
Он резко осадил коня и скатился на землю.
— Ты жив, Гусо-джан!
В глазах его блестели слезы.
— Откуда у тебя конь? Как ты вырвался?
Аббас махнул рукой.
— Чудом спасся.— Он увидел Пастура.— Что с ним, ранен?
— Плох...
— Надо его нести на советскую заставу. Там будет и врач!..
— А где она, советская застава?— горестно вздохнул я.
— Да вот же дорога!— воскликнул Аббас.— Мы же на советской земле!
То ли вздох, то ли стон вырвался из наших уст. Спасены!
— Неужели это не сон! Тогда надо спешить. Ты отвези Пастура. Бережно с ним, Аббас, а мы уж сами!..
Подняв безжизненное тело Пастура, мы подали его Аб-басу, сидящему в седле, и тот поехал по дороге.
Одна-единственная мысль билась в мозгу вместе с толчками сердца: все кончено... все кончено, все кончено... восстание подавлено... Но народ никогда не забудет борцов за счастье людей труда. Народ найдет дорогу к свободе!
...За нами приехал советский пограничный наряд. Я услышал незнакомую речь, увидел красные звездочки на зеленых фуражках. Отбросил маузер. Заплакал... А потом меня подняли и поставили на ноги крепкие, дружеские руки.
