возможность поупражняться в криминалистике, или остаться, чтобы делать свою работу?
– Прошу, господин эксперт, приступайте, – невозмутимо ответил Митрофан, жестом указав эксперту на покойную.
Ротшильд сжал губы в ниточку, надменно кивнул, после чего подошел, склонился над трупом и, из вредности загородив своей толстой спиной обзор, стал над ним колдовать.
Спустя пару минут он распрямился, стянул с рук резиновые перчатки и вынес вердикт:
– Жертва застрелена предположительно из пистолета небольшого калибра – входное отверстие маленькое. С близкого расстояния. Смерть наступила между 3:45 и 4:30 утра.
– Еще что-то можете добавить? – на всякий случай спросил Митрофан, хотя прекрасно знал, что из вредного эксперта лишнего слова не вытянешь. Однако в этот раз Ротшильд расщедрился еще на один комментарий:
– Убийца, скорее всего, был хорошо знаком с жертвой.
– И я о том же! – возбужденно выкрикнул Леха. – Это любовник ее пристрелил, теперь надо только выяснить его личность…
Голушко грозно зыркнул на Смирнова, и тот тут же замолк, а Митрофан спросил у эксперта:
– Из чего вы сделали такой вывод?
– Из характера пулевых отверстий. – Ротшильд указал перстом на раны на теле жертвы. – Смотрите, одно ниже груди, второе выше, оба выстрела сделаны под наклоном. Как вы думаете, почему?
– Чтобы пули достигли сердца, – оторвавшись от фотоаппарата, бросил Зарубин.
– Пули достигли бы его быстрее, если бы убийца выстрелил точно в грудь…
– Он не хотел портить такую красоту, – заявил Леха.
– Он знал, что грудь силиконовая, – отчеканил Ротшильд, уничижительно глядя на озадаченного опера. – Он боялся, что пули застрянут в нем, и жертва сможет выжить…
– Такое бывает? – искренне удивился Голушко. – Чтобы силикон спасал жизнь? Я слышал, что он только к раку приводит и к искривлению позвоночника…
– В моей практике (ранее я работал хирургом, если кто не знает) был случай, когда жертва осталась жива благодаря имплантатам, они, правда, были побольше, чем у нашей девушки, размера пятого… В нее стрелял бывший любовник, целился прямо в сердце, но пуля застряла в силиконе, не дойдя до пункта назначения. В результате девушка осталась жива, только один имплантат пришлось поменять…
Повисла напряженная пауза: и Голушко, и Смирнов переваривали услышанное – первый раздумывал над тем, мог ли убийца знать о дополнительных возможностях силикона, а второй представлял, как выглядит грудь пятого размера. Голушко пришел к выводу, что знать мог только медик, а Смирнов решил, что выглядит она просто превосходно.
– По той же причине выстрел был сделан с близкого расстояния – с другого конца комнаты так точно не прицелишься, – прервал всеобщее молчание Ротшильд, – и рискуешь угодить в силиконовую подушку.
– К чему такие сложности? – вновь полюбопытствовал Зарубин. – Не легче ли было стрельнуть в лоб?
– Это только киллеры делают контрольный в голову, – ответил Голушко. – А убийцы-непрофессионалы очень редко в нее целят, как правило, стреляют в сердце…
– Почему?
– Вы представляете, что происходит с головой, когда в нее попадает пуля?
– Представляю – в кино сто раз показывали: кровища и мозги в разные стороны, – фотограф передернулся. – Зрелище кошмарное!
– Другие тоже кино смотрят и тоже представляют, – грустно улыбнулся Митрофан. – Поэтому мало кто может решиться выстрелить в лицо…
– Особенно в знакомое лицо, – поддакнул Леха. – Убийца был из близкого окружения покойной, это ясно. Либо подруга, либо родственник, либо любовник. Скорее, любовник – подружки про силикон могут и не знать…
– Или ее хирург-пластик, – ткнул пальцем в небо следователь Голушко.
– Тоже не исключается.
– Или фотограф, гример, стилист, они в сиськах не хуже хирургов разбираются, – опять влез со своей версией Зарубин. – К тому же в их гребаном модельном бизнесе каждый готов другому глотку перегрызть…
– Вы сказали – в модельном? – скривив рот в саркастической улыбке, спросил Ротшильд. – Я правильно понял?
– Мне Леха сказал, что она манекенщица.
– Манекенщица?
– Ну… топ-модель или вроде того, – подтвердил тот.
Эксперт хохотнул и рывком сорвал простыню с трупа. Легкий шелк соскользнул на пол, открыв нагое тело целиком. И все увидели то, что до сего момента сподобился лицезреть лишь Ротшильд – внушительных размеров мужское достоинство в поросли темных курчавых волос.
– Какая гадость, – прохрипел Леха, сплевывая. – Трансвестит!
– Гермафродит, – поправил его Ротшильд.
– А есть разница?
– Огромная. – Эксперт подошел к покойнице («це» или «ку», черт побери?), схватил ее неженскую прелесть рукой и (тьфу, тьфу, тьфу) приподнял. Под ней обнаружился еще один боекомплект, уже дамский. Митрофан, увидев его, стыдливо потупился, а Леха, наоборот, с большим интересом начал разглядывать. Ротшильд, очень довольный произведенным эффектом, спросил: – Теперь вы видите разницу?
– Во времена моего детства таких называли «Маня-Ваня», – пробормотал Зарубин. – Одну я даже знал лично – мы с ней в волейбол вместе играли…
– Зарубин, у тебя очень бурное прошлое, – восхищенно протянул Смирнов. – С маньяками ты в домино резался, с гермафродитами в волейбольчик…
Зарубин раздраженно махнул на Леху рукой и продолжил:
– Хорошая была девчонка, добрая, играла здорово… Но однажды пацаны подглядели, как она после тренировки в душе моется… Ну и увидели… – Он глазами показал на свой гульфик. – Что потом было, сами понимаете… Затравили девчонку – повесилась она.
– Гермафродиты склонны к депрессиям и суициду, – важно заявил Ротшильд, – они очень ранимы, закомплексованы, постоянно живут в страхе, что кто-то узнает о них правду. Поэтому я сомневаюсь, что наша красавица была манекенщицей или топ-моделью – общие раздевалки, пристальное внимание, а также трусики-стринги, не скрывающие ничего наряды – все это выдало бы ее в два счета!
– Значит, не топ-модель, – разочарованно протянул Леха. – Тогда кто?
– Скорее порномодель – таких девочек в этом бизнесе очень ценят.
– Да ну? – не поверил Зарубин.
– А вы как думали! Гермафродитов вообще очень мало, а таких, которые бы не постеснялись выставить себя напоказ, – единицы. – Ротшильд обвел взглядом комнату, оценив обстановку, и добавил уверенно: – Наша девушка прекрасно обеспечена, у нее силиконовая грудь, татуировка в паху, интимная прическа, она точно порномодель.
– Или проститутка, – выдал версию Леха. – Скорее проститутка, ведь в нашем городе как такового порнобизнеса не существует, зато бизнес интим-услуг процветает – массажных салонов пооткрывалось до черта!
– Только этого нам не хватало, – упавшим голосом сказал Митрофан.
– Да уж, попали вы с этой бабенкой, – злорадно улыбнулся Ротшильд. – С ног собьетесь, чтобы вычислить всех ее любовников и любовниц!
Зарубин сочувственно протянул «Н-да», Леха сдавленно застонал, а Митрофан обессиленно опустился в кресло, он понял, что это будет самое сложное, самое изматывающее, самое паскудное расследование за всю его карьеру.
Марго
Это была самая сложная, самая изматывающая, самая паскудная ночь за всю ее карьеру! Сначала она приняла старого армянина с молодецким здоровьем: за два часа он умудрился «оправдать
