драгоценных камней, различную утварь из золота и серебра самого пышного из всех царских дворов. Многочисленная добыча, пролежавшая почти двести лет, вывезенная из Греции во времена Ксеркса, словно ждала своего истинного хозяина и возвращения на родину. Здесь стояла и бронзовая скульптура тираноубийц Гармодия и Аристогитона, отлитая эллинскими мастерами, которую персы увезли из Афин. Александр велел без промедления отослать скульптуру обратно в Афины.
Обходя покои дворца, любуясь изысканными орнаментами, Птолемей, обратившись к Лисиппу, сказал:
– Хотя эти люди и не говорят по-гречески, их культура, несомненно, более древняя.
В ответ Лисипп задумчиво добавил:
– В ремесленном искусстве варвары, пожалуй, превосходят греков.
Когда Александр вошел в роскошные спальные покои, он был удивлен и искренне обрадован, – одну из стен покоев украшал сказочный платан, точь-в-точь такой же, какой он повстречал по дороге в Сузы и рисунок которого немедленно отправил Аристотелю.
– Платан – символ вечного богатства, – пояснил Абулит.
Ствол, листья и плоды дерева были выполнены из золота, как и виноградная лоза с гроздьями из рубинов.
Обычно молчаливый Лисипп стал восхищаться изяществом и необычным сходством изображений с «живыми» растениями.
В Сузах царь решил пышно отпраздновать свою победу.
Войдя перед началом пира в тронный зал, Александр торжественно воссел на трон, но оказался недостаточно высокого роста, чтобы достать ногами до скамеечки из слоновой кости, которая находилась у подножия трона. Филота, не долго думая, взял один из отделанных глазурью обеденных столов и подвинул царю под ноги.
Верный слуга Дария залился слезами:
– Мне больно видеть сандалии нового царя там, где стояли чаши и блюда моего господина, когда я подавал ему на стол.
Абулит едва заметным жестом приказал вывести слугу Дария из зала.
– Наш Александр сидит на троне, где когда-то сидел Ксеркс, разрушитель Греции! – в восхищении воскликнул Клит.
– Ради одного этого мгновения стоило пережить все тяготы похода и трагедии сражений, – вторил Клиту Гефестион.
– Теперь Дарий, самый бездарный из династии Ахеменидов, которая более двух столетий повелевала людьми на бескрайнем пространстве от восхода и до заката солнца, больше не борется за господство над другими народами, а лишь пытается сохранить собственную жизнь, – с гордостью за своего брата, царя и македонских воинов сказал Птолемей.
Друзья крепко пожали друг другу руки в знак нерушимой дружбы.
Птолемей нашел взглядом Таиду и с радостью увидел, что она пристально смотрит на него. Он подал ей знак, что скоро подойдет к ней.
Таида, сидящая за одним из пиршественных столов недалеко от трона, невольно сравнив Александра и Птолемея, который был на девять лет старше царя, отметила, что Птолемей не менее красив, чем Гефестион, и намного привлекательнее царя. Прежде в фигуре и лице Птолемея слишком чувствовался воин, теперь же душевные муки и физические страдании, через которые он прошел, придали особую выразительность его чертам. Он был, пожалуй, самый красивый в этом зале. Глаза стали выразительнее, печальней. Лицо одухотвореннее. Только фигура осталась прежней, восхищая могучими формами атлета.
Но сила, исходящая от царя, заставляла преклоняться перед ним.
Птолемей подошел к Таиде, прервав ее размышления.
Охлажденные в горных снегах вина быстро разгорячили сердца и головы пирующих.
Таида вспомнила ночь, проведенную с Александром несколько дней назад под звездным небом Персиды, и загадочно улыбнулась. Птолемей мгновенно отреагировал на улыбку любимой, крепко обняв ее. Таида подумала про себя, что ласки Птолемея ей не менее приятны, чем Александра.
Абулит обратился к царю, можно ли показать ему царский гарем с красивейшими женщинами Азии. Александр, к разочарованию пирующих и радости Таиды, отказался от этого удовольствия. Тогда сатрап предложил посмотреть на красивых мальчиков, которые все без исключения были обрезаны. На этот раз Александр согласился, отложив смотр на следующий день.
Внезапно царь задал Абулиту вопрос:
– Почему ты сдал город своего правителя без сопротивления?
Мифрен, Мазей, Абулит были людьми, к которым Александр, ненавидящий и жестоко карающий предателей, не испытывал симпатий, хотя ему и было на руку их предательство.
Абулит, ожидавший подобный вопрос, не задумываясь, ответил новому повелителю:
– Это не предательство – покинуть царя, которого оставила удача, потому что он первым бежал с поля сражения, имея все шансы на победу.
Птолемей во время пира сообщил Таиде, что этот дворец в Сузах Александр отдает матери и дочерям Дария. Таида с трудом скрыла свое несогласие с поступком царя. С обворожительной улыбкой она сказала Птолемею:
– Женщины побежденного принадлежат победителю и должны делить с ним ложе. Ты знаешь, таков военный обычай. Если же Александр не желает придерживаться этого обычая, то пусть передаст пленниц вам, военачальникам. Говорят, дочери Дария красивы.
Глядя влюбленными глазами на Таиду, Птолемей только воскликнул:
– Разве кто-нибудь из семьи Дария и из его гарема может сравниться с тобой!..
Наблюдая за Александром, продолжающим беседовать с сатрапом Абулитом, Таида снова с удовлетворением и гордостью подумала, что трон Кира Великого, захваченный македонцами в Сузах, теперь служит Александру, царю Македонскому. И она, гетера, находится рядом с царем в этот важный для всех греков день.
Неожиданно Таида поймала на себе пристальный взгляд Лисиппа и ответила ему самой нежной улыбкой.
II
В конце 331 года до Рождества Христова, несмотря на начало зимы, Александр Великий, закончив дела и празднества, выступил со своей армией из Суз и направился к истинным землям мировой державы персов, к окутанным легендами городам Персеполю и Пасаргадам, расположенным на высокогорном плато, окруженном горными массивами.
Если Сузы были «головой» мировой державы персов, откуда осуществлялось все управление громадным государством, то Персеполь был ее сердцем. Александр отчетливо сознавал, что титул царя Азии, царя четырех стран света, пожалованный ему в Вавилоне, ничего не стоил, пока не покорена Персида.
До прихода македонцев эта райски прекрасная страна Парса не боялась никаких врагов.
Дорога, которую должен был преодолеть и открыть для себя Александр, была проложена между Сузами и Персеполем для переездов царского двора.
Среди многих военных трудностей, с которыми пришлось столкнуться македонской армии, самым сложным оказалось умение ориентироваться в совершенно чужих и незнакомых землях. Армии предстояло подняться с низменности на возвышенность, о дорогах и климате которой греки не имели ни малейшего представления.
Военачальникам удалось составить лишь приблизительное представление о предстоящем пути из рассказов персов, перешедших на сторону македонян. Но детали можно было выяснить только на месте.
Чтобы из равнины Сузианы достигнуть царских городов высокой Персиды, прежде всего необходимо было пройти через крайне трудные горные проходы, и самым опасным, по рассказам персидских военачальников, был проход, названный древними проходом Усиев. Посылать в эти проходы бематистов было бессмысленно, так как их ждала там неминуемая гибель от враждебно настроенных горных племен, которые никогда и никем не были покорены и которым сами великие цари платили дань, когда проезжали
