В саду жрицы Панаи апельсиновые плоды набирали силу. Прохладный осенний воздух бодрил. Вход в сад был залит потоками солнечного света. Сквозь эти лучи трудно было что-либо рассмотреть, и прежде чем Таида поняла, что она не одна в саду, ее окликнули.
– Хайре! – услышала она голос жрицы Панаи. – А я все думала, когда же ты ко мне зайдешь снова? Мне уже стало казаться, что ты меня забыла.
– Разве можно тебя забыть, Паная. Я приходила бы к тебе хоть каждый день.
– Ты прекрасно выглядишь, – заметила жрица и улыбнулась. – Я очень рада, что ты пришла повидаться со мной.
– Мне не хотелось тебя волновать, – сказала Таида, – но мне стали известны некоторые сведения об Александре, которые я обязана сообщить тебе.
– Ты можешь говорить все, что сочтешь нужным.
Таида подробно рассказала о письме Птолемея. Она с трудом сдерживала волнение, вновь охватившее ее.
– Александр превращается в тирана! – закончила она свой рассказ. – Он переступил человеческие границы.
Жрица Паная согласно кивнула:
– Он превращается в узурпатора греческих свобод. По приказу Александра пытали и недавно казни Каллисфена, племянника Аристотеля.
Таида ужаснулась:
– А его-то за что? Он как никто возвеличил деяния Александра и в своей «Истории» прославил его на века.
– Сначала Каллисфен отказался упасть перед царем ниц, и царь обвинил своего историографа в организации заговора.
– Расскажи, пожалуйста, обо всем подробнее. Птолемей ничего не сообщил мне об этом, – тихим голосом попросила Таида.
– На пиру в честь женитьбы Александра на Роксане Каллисфен поднял кубок и сказал, что истинных эллинов невозможно заманить в компанию персидских и согдианских богов.
– Молодец Каллисфен! – довольная улыбка озарила лицо Таиды.
– Македонцы, присутствовавшие на пиру, аплодировали ему, высоко оценив его слова.
– Еще бы!.. И это наверняка взбесило Александра?
– Он не поцеловал Каллисфена на прощание.
Таида пояснила:
– Царь никогда не целует тех, на кого обижается.
– Да, это был смертный приговор для Каллисфена.
– Но ведь ты сказала, что его обвинили в заговоре?
– Друг и ученик Каллисфена, юный Гермолай, убил на охоте кабана, который предназначался для копья царя. Александр приказал высечь юношу. Унижение, которому на виду у всех подвергли юношу, было для него непереносимым. Гермолай решил защитить свою честь и убить Александра. Но царя вовремя предупредили. Гермолай и его товарищи были казнены. После казни Каллисфена обвинили в том, что он подстрекал Гермолая поднять меч на царя.
– Каллисфена пытали?
– Да, многие знали, что он не виновен, но от гнева Александра еще никого не удалось спасти.
– Кто поведал тебе об этом?
– Аристотель. Даже ради своего учителя царь не пощадил его любимого племянника.
– А где сейчас находится Аристотель?
– В Афинах.
Это известие потрясло Таиду. Поступки царя рождали в душе ужас и ненависть. Таида содрогалась при мысли о тех переменах, которые произошли в Александре, упившемся кровью и лестью Востока. Она начинала ненавидеть его, как только можно было ненавидеть тирана, уничтожающего свободы своего народа.
– Смерть, смерть и смерть сеет вокруг себя Александр, – донеслись до Таиды гневные слова жрицы и вернули к действительности.
Не сговариваясь, женщины поднялись со скамьи и пошли по широкой аллее, затем свернули на тропинку, которая вела к Илиссу, петляя между деревьями. Внезапно Таида остановилась и посмотрела в глаза жрице.
– Я никогда не буду помогать Александру в раскрытии новых заговоров, тем более в Афинах. Никогда!..
– Таида, никогда ни с кем не говори об этом. Я боюсь за тебя.
Лицо гетеры в этот момент было одухотворенным и прекрасным.
– Дорогая Паная, тираническая власть оскверняет природу человека. И честь тому, кто убьет тирана. Вечная слава Гармодию и Аристогитону, которые во время Панафинейского праздника убили тирана Гиппарха.
– Ты не боишься говорить об этом? Ведь сейчас настали времена, когда об этом даже думать опасно.
– Нет. Ведь и ты пожелаешь смерти тирану, если он будет безнаказанно уничтожать эллинов.
Жрица Паная, задумавшись, стояла перед Таидой, прислонившись, словно дриада, спиной к дереву. Слова гетеры перекликались с ее собственными мыслями. Александр, на которого многие афиняне возлагали большие надежды на преобразование этого несовершенного мира, не изменил его к лучшему. Более того, царь македонцев предал эллинский мир и Афины. Мысли об этом стали источником печали жрицы Панаи. Александр разрушил то, на чем еще держалось доверие к нему в греческих городах: он потребовал от греков воздавать ему отныне божеские почести, как сыну Амона, то есть поклоняться чужому богу, который не значился среди богов Олимпа, и тем самым совершить преступление, караемое во многих полисах смертью. С этим жрица Паная смириться не могла.
Наконец жрица заговорила:
– Я часто думаю о том, что сделал с этим миром Александр. Начавший свой поход под знаменем мести за Элладу, под знаменем ее возрождения, царь забыл о ней, бросил ее. В Азии он понял, что должен совершить нечто более великое, чем мог бы военный вождь эллинов. Теперь он думает о согласии народов. Он принял титул варварского бога, взял в жены азиатку. И потому провозгласил варваров равными грекам.
– Да, Александр уже считает себя богом – общим царем всех народов, – вторила жрице Таида.
Они подошли к скамье, открытой солнечным лучам, и сели.
– Таида, – ласково обратилась жрица к гетере, но в голосе ее чувствовалось беспокойство, – мне не хотелось бы волновать тебя, но твоя жизнь в опасности.
– И кто же угрожает мне? – с достоинством поинтересовалась Таида.
– В Афины возвратился Персей. Его и Смердиса уже видели около твоего дома.
Охваченная смятением Таида посмотрела в глаза жрицы.
– Как бы ты советовала мне поступить?
– Быть осторожной и усилить охрану. Мне кажется, что твой дом кто-то незримо охраняет, потому что Персей, что-то заметив, поспешил скрыться. Он удалился в свое имение на один из островов. Сейчас его нет в Афинах. Но, думаю, это ненадолго.
– Значит, Персей знает, что я жива и сейчас нахожусь в Афинах? – спросила Таида.
– Да.
– А откуда ты знаешь, что он был около моего дома?
– Твоя судьба волнует меня. Будь осторожна, Таида!..
Когда Паная взглянула на Таиду, лицо ее было непреклонным.
– Я знаю лишь одно: необходимо помешать Александру стать тираном в Элладе, – сказала она.
Свежий ветер нес весть о приближении зимы.
Таида неспешно вошла через ворота, распахнутые перед ней услужливым привратником, в свой сад.
