Птолемей поддержал царя:
– Волею богов, мы победили. Но многие народы, живущие здесь, будут смотреть на нас недобрыми глазами, пока мы не одержим еще одну крупную победу, подобную той, что при Гранике. И тогда в новый поход все пойдут за тобой, царь, с гораздо большей охотой.
Александр входил в тронный зал. Идущий за ним следом Птолемей невольно воскликнул:
– Именно в этом зале Крёз пытался принести самого себя в жертву богам, взойдя на жертвенный костер, когда узнал о победе Кира и скором захвате дворца.
Идущий в свите царя Мифрен, склонившись в низком поклоне, подобострастно пояснил:
– Огонь должен был возгореться прямо посреди тронного зала. Царь Крёз облачился по такому торжественному случаю в багряные одежды.
– И Кир спас Крёза. Поступок, достойный великого правителя, – в задумчивости произнес царь.
– Но главное было потом. Уроки истории поучительны. И о них надо почаще вспоминать, – снова вступил в разговор Каллисфен.
– Рассказывай, – попросил царь.
– Когда Кир в роскошных золотых одеждах приблизился к Крёзу, тот потерял дар речи. Кир же широко улыбнулся и протянул лидийскому царю руку дружбы.
– Этого желали боги. От Судьбы никуда не уйдешь, – промолвил Александр. – Продолжай, Каллисфен.
– В ту же ночь Крёз проявил мудрость, которая сразу приблизила его к царю персов. Он привел Кира в свою великую сокровищницу. Столько золота, сколько имел Крёз персидскому царю и не снилось.
Мифрен по-своему понял рассказ Каллисфена и попытался жестами показать царю, что путь в царскую сокровищницу для него открыт.
Но Александр взглядом остановил Мифрена, чтобы не прерывать заинтересовавшую его историю.
Каллисфен продолжал:
– Кир принял во владение такое несметное богатство с завидным спокойствием, чем крайне удивил Крёза. Однако воины Кира стали беспрепятственно грабить город. Увидев, как персы грабят Сарды, Крёз обратился к Киру: «Это не мой город грабят твои воины, Кир, они грабят твое достояние. И это не к добру».
История, которую рассказывал Каллисфен, все больше захватывала внимание Александра.
– «Богатств у твоих воинов стало непомерно много. Ненасытность может привести к тому, что тот, кто больше всего награбит, станет считать, что он богаче самого царя. Когда-нибудь, Кир, этот человек поднимет против тебя заговор, помяни мое слово».
Александр вздрогнул.
Состояние царя тут же передалось Гефестиону и Птолемею. Гефестион жестом предложил прервать рассказ, но Александр остановил его. Пристально глядя на Каллисфена, царь продолжал внимательно слушать, незаметно обводя взглядом всех присутствующих. Сам не зная почему, задержал взор на сыне Пармениона Филоте, – тот слишком любил роскошь.
Филота выдержал взгляд царя.
– Как же Крёз посоветовал Киру избежать такого страшного бедствия? – сдавленным голосом спросил Александр.
– Крёз посоветовал отбирать у всех награбленную добычу, говоря, что ее следует принести божеству, великому Митре. Воины отдавали добро с радостью и восхваляли Кира как самого справедливого царя.
Каллисфен замолчал и широко улыбнулся.
А Мифрен пригласил Александра следовать за ним в сокровищницу персидских царей.
Птолемей занял один из богатых домов с крепкими стенами и очень маленькими окнами, который стоял рядом с царским дворцом. После долгой, изнурительной походной жизни он оказался среди мягких ковров, роскошной мебели, золотых сосудов и диковинных блюд, окруженный крохотными огоньками светильников. Но эта внезапная роскошь не могла разогнать тоску чужой бескрайней ночи.
Он вспомнил Таиду, и ему страстно захотелось скорее увидеть ее.
Каждая встреча с новой незнакомой красивой женщиной всегда вызывала в нем жажду близости, обещала неведомые новые оттенки страсти, тайны красоты тела открывали целый мир ярких и новых ощущений. Но все встреченные им ранее женщины не умели навсегда привязать его к себе, их очарование быстро исчезало, сети, расставленные ими, разрывались, и скучающий Птолемей снова хватался за меч и, наскоро простившись с красавицей, мчался к новым знакомствам и приключениям.
Но очарование Таиды не только не исчезало, а со временем все сильнее и сильнее напоминало о себе.
Птолемей ощутил почти физическую боль от нахлынувших воспоминаний и со стоном опустился на мягкое ложе.
Неожиданный приход Гефестиона несказанно обрадовал его, ведь именно с ним Птолемей впервые увидел прекрасную гетеру.
Предложив Гефестиону занять самое почетное и уютное место, Птолемей опустился на ковер.
На золотом подносе стояли золотые кубки, украшенные изумрудами и рубинами, и два кувшина: один большой, серебряный, с водой, другой поменьше, золотой, с хиосским вином. Птолемей сам разлил вино в кубки и разбавил водой.
– Выпьем, – предложил он Гефестиону, – жизнь сразу станет гораздо приятней.
Птолемей первым сделал глоток.
Гефестион, заметив на столе женские украшения, догадался о причине печали друга:
– Вспомнил Таиду?
– Да, – чистосердечно признался Птолемей.
– Между прочим, – как всегда насмешливо, начал Гефестион, не спеша потягивая вино из кубка, – в преданиях и историях всех времен и народов достаточно рассказывается о доблестных героях, которым ты, уверяю тебя, не уступаешь ни в красоте, ни в доблести, ни в знаменитости, и которые, подобно тебе, на долгое или короткое время попадали во власть женщин: стремившийся на родину Одиссей целые годы провел в гроте у прелестной нимфы Калипсо; даже сам Геркулес прял на прялке у хитрой Омфалы. И что же? Вскоре скучающие герои снова спускали в море забытый корабль.
– Ты смеешься? – уже сильно охмелев, воскликнул Птолемей.
– Нет. Я только хочу убедить тебя, что твоя болезнь тут же излечится, как только ты насладишься прелестями Таиды.
– Это было бы именно так, если бы Таида не имела ничего, кроме физической красоты, – возразил другу Птолемей и мгновенно выпил до дна еще один кубок. – Но запомни, истинный женоненавистник, существуют избранные женские натуры. Мне кажется, что это тот дар, который Афродита скрывает в своем золотом поясе. Я знаю женщин и знаю, насколько редка, насколько единственная в своем роде та особенность, которой обладает Таида.
– Ну что ж, желаю тебе удачи в поиске клада, заключенного в золотом поясе Афродиты. Но помни, твой корабль всегда ждет тебя в гавани.
И Гефестион вслед за другом до дна осушил кубок.
Афродита Книдская, созданная Праксителем, стояла в алтаре, светясь желтовато-розовым мрамором своего тела. Отполированная поверхность статуи придавала ей особое сияние, окружая богиню почти мистическим ореолом.
Лисипп, восхищенно взирая на статую, пояснял Александру:
– Славу Праксителя разделила его модель – гетера Фрина.
– Она похожа на Таиду, – заметил Птолемей.
Александр с чуть заметной усмешкой спросил:
– Скучаешь по ней?..
Птолемей, явно ревнуя, впервые увидел Александра столь увлеченным и не ответил на вопрос.
– Так почему бы не позвать ее к нам?.. – предложил царь.
Лисипп невольно воскликнул:
– Прекрасная мысль!..
Царь снова обратился к Птолемею:
