останется.
– Мне жаль, что так вышло…
Он хотел успокоить женщину, повиниться, но она ничего не хотела слышать, зажала его рот своим, заключила в кольцо рук его плечи и призывно подалась животом вперед. Лешка вздохнул, закрыл глаза, представил на месте Гали Сальму Хайек и решил напоследок доставить женщине удовольствие.
Была уже ночь, когда они заговорили. Лешка прокашлялся и решительно заявил:
– Думаю, что нам надо расстаться. Все слишком далеко зашло. После твоей истерики многие поняли, какие между нами отношения.
– Плевать.
– А вдруг твой муж узнает?
– Плевать.
– Я не понимаю тебя. У тебя семья, ты о ней должна думать. Неужели ты хочешь плюнуть на все ради своей страсти…
– Не страсти – любви, – перебила она Лешку. – Я тебя обожаю! Ты – мой бог! Женись на мне, и я сделаю все, о чем бы ты ни попросил.
– Галя, – Лешка старался говорить как можно мягче, – ты замечательная женщина, мне очень нравилось быть с тобой, но жениться я не собираюсь ни на тебе, ни на ком другом.
– А Таня говорила, что на ней ты хотел жениться.
– Глупые бредни влюбленной малолетки.
– Ты с ней спал!
– Я со многими спал. Что же, я на всех должен жениться?
– Как ты мог? Она ведь ребенок!
– Она мне врала, что ей почти двадцать один.
– Она была невинна!
– Она была далеко не невинна, поверь…
– Ты все делал мне назло! – закричала Галя. – Спал с моей дочерью, чтобы сделать мне больно! Но я тебя прощаю! – Галя вцепилась в Лешкину руку. – Давай уедем отсюда, у меня есть деньги, драгоценности…
– Галя, – встряхнул ее за плечи Лешка, – опомнись. Ты – мать, жена. Поздно в твоем возрасте менять жизнь.
– Ты не хочешь, потому что я старая! – зарыдала она.
Галя являла собой образец женской скорби: глаза ее были закрыты, тело сотрясалось от беззвучных рыданий, а из горла вырывался сдавленный хрип. Лешке было ее до смерти жалко, но подойти и утешить он боялся – опять она прижмется, начнет ласкать, и он в очередной раз не устоит.
– Послушай меня, успокойся. Я ухожу, но это не значит, что мы должны стать врагами.
– Я ненавижу тебя! – Галя вдруг зарычала, взвилась на постели, сорвав с себя одеяло, бросилась к нему. – Ты дешевка! Я купила тебя! Ты – мой!
– Галя, опомнись… – Лешка растерялся, никогда он не видел эту женщину в таком гневе.
– Когда я заваливала тебя подарками, ты был не против. Я нужна тебе только как жена богатого человека, поэтому ты так переживаешь, что мой муж узнает о нашем романе. Щенок!
– Подавись! – Он швырнул ей в лицо рубашку, которую начал надевать. – За штаны потом рассчитаюсь.
– Убью! – Галина ринулась в атаку с совершенно безумным выражением лица.
Лешка с силой сжал ее руки, но она изловчилась, высвободила одну и вцепилась ногтями ему в щеку.
– Дура! – ругнулся Лешка и ударил ее слегка по лицу, надеясь шлепком привести ее в себя.
Женщина повалилась на кровать, скорее от удивления, чем от боли, прижала ладонь к щеке, глаза ее по-змеиному сузились, и она зашипела:
– Но ты мне за это ответишь… Я тебя уничто-о-о-жу!
Голос ее сорвался на писк. Через мгновение Галина схватила телефон, набрала номер и заверещала в трубку:
– Милиция? Меня изнасиловали!
Лешка стоял как вкопанный, не веря своим ушам. Что она задумала? Утопить его? И заодно опозорить себя? Она что, сумасшедшая? И тут же, ответив самому себе на все вопросы – ответив утвердительно, ринулся из коттеджа на темную улицу…
Дом отца стоял на отшибе, что сегодня порадовало. В окнах горел свет – видно, там еще не спали. Вернее, домашние наверняка уже легли, а вот Марат по обыкновению припозднился.
Виделись отец с сыном нечасто, но регулярно. После шестилетней отсидки по молодости Марат вернулся спокойный, осознавший неправильность своей дотюремной жизни, поэтому устроился на работу, не пил, ходил с гостинцами к Леле, надеясь вернуть ее любовь – наличие у бывшей супруги нового мужа ему не мешало, соперника он в Шурике не видел. Но Леля, когда-то упрямо отстаивавшая право на любовь, теперь с тем же упрямством не желала ей поддаваться. «Я вас люблю, к чему лукавить, но я другому отдана и буду век ему верна…» – именно так она заявила Марату в их последнюю встречу, после которой повелела оставить ее в покое. Сыночка, правда, видеть не запретила.
Отвергнутый Марат с горя запил. В пьяном угаре связался с какой-то оторвой, вместе с которой и сел через год в тюрьму за ограбление пивного ларька.
Так бы, наверное, и превратился Марат в рецидивиста, если бы не… любовь. Нашел он ее совершенно случайно, в тюремной больнице, где лечился от сифилиса. Некрасивая медсестра по имени Алена привлекла его внимание сразу. Она была доброй и милой, с тихим голосом и ласковыми руками. Год спустя они поженились, через два он вышел на свободу.
С той поры жизнь Марата в корне изменилась. Он стал примерным семьянином, работягой и трезвенником. Иногда, правда, срывался – уходил в недельный запой, куролесил с бабами. Но жена его отыскивала, приводила домой, выхаживала, а после того, как он приходил в себя, прощала. Она была терпима к мужниным слабостям, за что он безмерно ее уважал и никогда не променял бы ни на одну красотку…
Лешка постучал. Дверь открылась сразу, на пороге стоял отец – в тренировочных штанах, маленький, седоватый, но с такими же, как в молодости, колдовскими глазами.
– Папа, у меня неприятности, – без предисловий начал Лешка. – За мной гонится милиция.
– Ты что же, дурень, по батиным стопам решил пойти?
– Пап! – возмутился Лешка и выложил все как есть.
– Н-да… – Марат надолго задумался, прослушав историю сына до конца. – Мотать тебе отсюда надо.
– Зачем? Я ведь ничего не сделал.
– Следы сношения есть? Есть. Следы побоев?
– Каких побоев? Я ее хлестнул легонько.
– Она – рыжая, а кожа у них нежная, и теперь у нее, наверное, вся щека красная, а на руках синяки. Потом, рубашка твоя там осталась. Самое же главное в другом – муж ейный большая шишка, и съест он тебя за свою дуру с потрохами.
– Что же делать?
– Мотать.
– Куда? В Н-ск, что ли? Да я там и не знаю никого! Пап, я из нашего городка и не уезжал никогда, кроме как в армию.
– Н-ск не пойдет – слишком близко. В Москву езжай. С твоей мордой там не пропадешь, манекенщиком каким-нибудь устроишься.
– Да меня же в федеральный розыск объявят, куда я устроюсь?
– Неизвестно еще, как дело повернется. Ждать надо. Но в одном ты прав – схорониться тебе пока не помешает…
– Я к Ирке поеду! – нашелся Лешка. – Она, правда, в общаге живет, но придумает что-нибудь, она баба головастая.
