дочка моя Александра, много болела, я не могла рисковать ее здоровьем… Короче, когда я смогла, он уже не захотел. Другую там нашел. С двумя детьми. Видишь как: своя дочь не нужна, а чужие… Но это не беда, а так – мелкая неприятность. Беда потом пришла, через два года.
– Ты о чем?
– О ком, – поправила Ирку Валентина. – О Жене.
– Одуванчик на свободе?
– Представь себе.
– Ему дали такой маленький срок? – поразилась Ирка.
– Его вообще признали невменяемым и отправили в дурдом на принудительное лечение.
– И что, уже вылечили?
– Экспертиза показала, что Евгений опасности для общества больше не представляет. Выпустили на поруки…
– И кто за него поручался?
– Мать его… – Валя зажмурилась и тихо добавила: – И я.
– С ума сошла?! – в сердцах воскликнула Ирка. – Зачем ты подписалась на такое? Неужто опять пожалела?
– Меня свекровь бывшая уговорила. Я долго отказывалась, но когда она мне за поручительство квартиру свою предложила, согласилась.
– Квартиру? Но зачем тебе, если у тебя своя была?
– Своей у меня как раз и не было. Та, в которой я жила, принадлежала нам с Женькой. Он не был из нее выписан, а значит, я не имела права ни продать ее, ни обменять без его согласия. А когда бы он вышел (ведь это рано или поздно случилось бы), нам пришлось бы жить под одной крышей.
– Квартиру можно разменять через суд.
– А до суда где жить? К маме идти? Только там ни угла свободного. А квартиру снимать мне не на что тогда было – одна ребенка тянула… – Валя так разнервничалась, что ее лицо пошло красными пятнами, и теперь веснушки на нем были почти не видны. – Вот тут свекровь со своим предложением и подкатила. Переедешь, говорит, в мою квартиру на законном основании, оформим все бумаги, а я – к Женечке. Мол, приглядывать за ним буду, он тебя не потревожит… – Валя в сердцах сплюнула. – Дурой была, поверила…
– Свекровь тебя с квартирой обманула?
– Нет, тут все по-честному сделала – бумаги на меня оформила, да еще и мебель оставила. Я на седьмом небе была! Радовалась как дурочка… – Она резко замолчала. А потом без эмоций заговорила: – ОН явился среди ночи. Замки-то я по глупости не поменяла, и ОН смог спокойно войти. Помню, просыпаюсь от того, что на меня кто-то смотрит. Глаза открываю и что вижу? Маньяка этого чертова! Сидит себе на кровати и таращится, не мигая… – Валя передернулась от жуткого воспоминания. – Я перепугалась ужасно! Вскочила – и к телефону, свекрови звонить.
– А Одуванчик что?
– Ничего. Сидит себе и все так же не мигает. Я тогда на его взгляд пустой купилась, подумала, залечили его в дурке, в овоща превратили, и он не соображает, что творит… Ну, вызвала свекровь, которая, к слову, даже не заметила, как Женечка ее из дома слинял, велела забирать сыночка и следить за ним получше. Она на такси приехала, увезла его. Я утром же замки сменила, но все равно как-то тревожно было… И ведь не зря волновалась! Иду как-то с Сашкой с прогулки. Ее на руках держу, а впереди себя коляску толкаю, и вдруг сзади на меня кто-то налетает. Оборачиваюсь – ОН. Я давай орать, чуть ребенка не выронила, а он стоит как истукан, типа ничего не понимает и якобы меня не узнает.
– Может, и правда не понимал и не узнавал?
– Вот все так и думали! И мать его, и менты, и даже врачи. Я после того случая сразу всех на уши подняла, но все зря. Мать мне не верила, при ней сынок был тих, добр, послушен, целыми днями только тем и занимался, что оригами мастерил. Ментам было лень ввязываться: Женька же ничего плохого не делал. А что оказывался постоянно рядом со мной, так это не криминал, тем более я его поручитель.
– Ну а врачи что?
– А те мне кучу справок под нос! И давай уверять, что теперь он абсолютно безобиден. Я им говорю: притворяется он, а сам строит коварные планы. Но главврач твердо мне сказал – не может. После шокотерапии ничего не может: ни притворяться, ни планы строить. Мозговая деятельность нарушена и в норму придет не скоро. – Валентина покачала головой, и щеки ее от этого движения заходили из стороны в сторону, как брылы у бульдога. – Я поуспокоилась немного. Думала, врачи ошибаться не могут. Оказывается – запросто. Одуванчик всех провел! Он же очень умный и крайне изобретательный. А уж как пыль в глаза пускать может, не мне тебе рассказывать. К тому же в свое время Женька прочел много литературы по психиатрии, все надеялся от своего недуга избавиться, и знания ему очень пригодились. Сначала – чтобы невменяемость симулировать и тюрьмы избежать, потом – овощем прикинуться. В итоге добился чего хотел: на свободу вышел через каких-то паршивых четыре года и начал мне мстить. Сперва по мелочи. Только пакостил да пугал. Ночью маманю свою снотворным опоит и спешит к моему дому. На асфальте угрозы мелом писал. Или в почтовый ящик жуткие фотографии подкидывал…
– Надо было с теми фотографиями в милицию идти!
– Я ходила. Да только на них отпечатков не было. Зато у Одуванчика имелось алиби – маманя клялась, что все ночи напролет ее мальчик дома проводит, а перед тем как лечь, принимает очень сильное снотворное, так что шататься по городу просто не в состоянии. Ну а гадости всякие в почтовый ящик могут, мол, и хулиганы подбрасывать.
– Как я понимаю, тебе пришлось съехать?
– А что оставалось? – вздохнула Валя. – Сдала квартиру, а себе в другом районе жилье нашла. Целый месяц жила спокойно… пока он меня не отыскал.
– Как уж умудрился?
– Через жильцов мой адрес выведал. Говорю же, он очень умный и хитрый, а я их не предупредила.
– И опять началось то же самое?
– Хуже! От угроз он перешел к действиям.
– Он нападал на тебя?
– Если бы! Тогда ведь можно было бы упечь его обратно в дурдом. Но Одуванчик действовал очень изобретательно и осторожно, чтоб в случае чего к нему не подкопались… – Валя нервно моргнула. Уже который раз за последние несколько минут. Очевидно, от нервного перенапряжения у нее развился тик. – Дважды я чуть не проваливалась в открытый канализационный люк, трижды избегала падения под поезд метро, мне под ноги то и дело что-то выкатывается, а кирпичи падают на меня с крыш буквально градом. Я стала бояться выходить на улицу, только по крайней необходимости. Даже работу нашла надомную. Но и это не помогло. Одуванчик сговорился с какой-то бабой, за которую я тебя с перепугу приняла, и заслал ее ко мне под видом социального работника. Она мне крысу дохлую подкинула и ключи сперла. Пришлось опять переезжать…
– Не выход, Валя.
– Понимаю, – устало выдохнула подруга, – но другого выхода я найти не могу. Была б одна, застрелила бы его, и дело с концом! Но у меня дочь, я не могу в тюрьму…
– Никогда убивать не нужно, – урезонила ее Ирка. – Достаточно будет отправить Одуванчика обратно в психушку. Желательно – на всю жизнь.
– Ох как хотелось бы! Но каким образом?
– Надо подумать…
– Некогда думать. Я уже на пределе. Еще чуть-чуть, и в сама психушку угожу.
– Ты должна уехать из Москвы. На недельку или на две, пока я не найду человека, способного тебе помочь.
– Мне нельзя помочь, – упрямо буркнула Валя.
– Глупости! Достаточно установить за Одуванчиком слежку, заснять все его «забавы» на видео и заручиться свидетельскими показаниями. Удивляюсь, как тебе самой не пришло в голову…
– Я ничего не соображаю, Ира! А подсказать некому было. И помочь тоже. – Валентина опустила
