— Ты хорошо узнал наши обычаи, чужеземец. Дорога была нелегка, и я пришел сюда не для пустых разговоров.
— Не спеши. Утоли сначала голод, если дорога была нелегкой, это поможет нашей беседе.
— Рои знают силу тех, кто летает на огненных лодках, и потому мы хотим предложить тебе договориться на честных и почетных условиях, — сказал рой, полностью проигнорировав предложение Олега к совместной трапезе.
— Те из вас, с кем я встретился раньше, не хотели разговаривать…
— Они простые воины. Им было поручено охранять лодку, они не могли говорить с тобой. Для этого пришел сюда я.
— Что же хотят предложить нам рои? — спросил Олег, непринужденно и как бы невзначай пододвинув к себе салфетку с обедом.
Бореи считали, что, если один из собеседников во время важных переговоров уделяет время для пищи — это свидетельствует о его мирных намерениях, а ему очень хотелось закончить начавшийся конфликт с роями мирным путем. Для того чтобы разобраться в обстановке на планете, им нужен был мир со всеми племенами, населявшими ее. С другой стороны, он понимал, как невыгодно и даже опасно показывать свою слабость. Слишком откровенное желание мира могло быть истолковано превратно, и потому, подержав в руках плод, он положил его обратно на место и стал ждать ответа на свой вопрос. Рой, внимательно наблюдавший за всеми его действиями, и не упустивший ни одного жеста, нахмурился.
— Те, кто летает на огненных лодках, часто вмешиваются в дела, в которых ничего не понимают, это всегда кончается плохо.
— Для кого? — с невинным видом спросил Олег.
— Прежде всего для тех, кто вмешивается, а также для тех, кому вы хотите помочь. — Рой метнул многозначительный взгляд в сторону Ларта. — Это скала стрика, ты пришел на нее с оружием, нарушив все наши законы. Человек, который привел тебя сюда, заплатит за это жизнью. Тебе же лучше всего уйти обратно в свою страну. Тебе никто не помешает. Дорога открыта. Рои готовы забыть нанесенные им обиды, если ты уйдешь с миром.
— Не так уж много обид нанесли мы вам. И прежде чем ответить, я хотел бы знать, за что вы преследуете наших друзей бореев?
— Мы никого не преследуем. Мы лишь управляем нашей страной, а управление без суровых мер невозможно. Каждому народу определено его собственное место на Энне.
— Кто же определяет это место?
— Ты хочешь знать слишком много, чужеземец.
— Вами тоже кто-то управляет?
— А разве вы не подчиняетесь своей судьбе?
Олег усмехнулся.
— Не всегда. Иногда мы ее изменяем.
— Никто не может противиться неизбежному, а человек из двух зол всегда выбирает меньшее. Вот и вам придется покинуть эту скалу.
Олег, не переставая улыбаться, взял плод, надкусил его и только после этого проговорил:
— Не раньше, чем я узнаю, что собой представляет стрик.
— В таком случае вы оба погибнете.
— Тем не менее мы останемся здесь.
Рой вздохнул и поднялся.
— Я знал, что не смогу тебя убедить. Но мне нравится ваше мужество, и на прощанье я скажу: не рои желают вам зла.
Посланец поднялся и неторопливо пошел по тропинке вниз. Вскоре звук шагов затих, затерялся в свисте холодного ветра, навалившегося на вершину скалы с востока. Казалось, ветер плакал о чем-то, разрываясь на иззубренных скалах. Несколько минут прошло в полном молчании.
— Все, что предсказывают рои, всегда сбывается, — мрачно пообещал Ларт, и, как бы подтверждая его слова, скала дрогнула у них под ногами. Гул тяжелого подземного удара прокатился во все стороны. Очертания окружающих предметов размазались. Олег увидел, как с ближайших скал отрываются огромные куски породы и с грохотом катятся вниз. Второй подземный толчок сбил его с ног.
Ротанов не чувствовал боли. Его как будто запеленали в толстый резиновый шланг, податливый и упругий, плотно обволакивающий тело, сковывающий движения, но не причиняющий боли. После упорной борьбы ему удалось согнуть в локтях руки и подтянуть их к туловищу. Упираясь коленями и локтями, он слегка ослабил хватку щупалец, создавалась даже иллюзия их слабости, но он уже узнал, что это не так. В определенный момент мускулы напрягались, и тогда пружина, обернувшая его тело, становилась твердой как сталь. Хуже всего полная физическая беспомощность, он даже не мог узнать, что произошло с «Той, что прячет свое лицо». Ротанов пытался окликнуть ее, но скорость полета была слишком велика, и свист ветра заглушал голос. Он не оставлял попыток освободить хотя бы голову. Наконец ему удалось образовать узкую щель, сквозь которую можно было смотреть. В багровом свете утра он видел под собой смутные очертания лесов и холмов, над которыми они летели. Он не знал, сколько прошло времени. Очевидно, остров в эту сторону вытягивался далеко, во всяком случае, моря пока не было видно. Ротанов сосредоточился на проплывающей внизу местности. С такой высоты она казалась грубо нарисованным куском холста, и не составляло особого труда в уме перевести ее в картографическую схему. Змей летел теперь медленно, и Ротанову показалось, что они начинают терять высоту. Изрезанные ровными просеками заросли стали как будто ближе. Далеко впереди он заметил высокую, отдельно торчащую скалу, словно каменный зуб, вознесшийся к горизонту. Змей явно направлялся к этой скале. Далекий и непонятный гул донесся оттуда. Очертания скалы дрогнули и расплылись. Казалось, какая-то неведомая чудовищная сила встряхнула ее с вершины до самого основания. «Землетрясение, — догадался Ротанов, — там внизу землетрясение или, быть может, извержение вулкана… Вряд ли он будет сюда садиться…» И действительно, змей вновь часто и тяжело захлопал крыльями, стараясь вернуть потерянную высоту. Ему удалось это сделать уже перед самой скалой. Вершина скалы пронеслась под ними. Это произошло так быстро, что Ротанов не успел рассмотреть ничего, кроме небольшой красноватой вспышки, мелькнувшей внизу. И почти сразу же резкий звук выстрела разорвал воздух. Еще и еще раз мелькнули внизу вспышки, и раскаты второго и третьего выстрелов нагнали их в полете. Но прежде, чем звук третьего выстрела хлестнул в уши, змей дернулся так, словно раскаленная игла пронзила его тело. Щупальца судорожно сжались, и Ротанову показалось, что это конец, такой нестерпимой была боль от железных тисков, сдавивших ему грудь. Это продолжалось всего несколько секунд, змей выровнял свой полет, однако крылья хлопали теперь чаще и не так ритмично, как раньше. Живые канаты, сжимавшие тело Ротанова, неожиданно ослабли. Упираясь подошвами ног и локтями, он смог теперь продвинуться вперед настолько, что голова оказалась свободной. Эта маленькая победа придала ему новые силы, и, протиснувшись еще на несколько сантиметров, он сумел наконец повернуть голову и посмотреть, что случилось с девушкой. Однако его ждало разочарование. Живой кокон щупалец, скрывавший ее, остался непроницаемым. Ни движения, ни звука не долетало с той стороны. Возможно, последняя конвульсивная хватка змея оказалась слишком сильной, и «Той, что прячет свое лицо» уже не было в живых. Возможно, она лишь потеряла сознание, помочь ей он пока не мог. Змей летел теперь быстрее, чем прежде. Ротанов всмотрелся в однообразную поверхность, простиравшуюся внизу, и понял, что это уже море.
Прошел час, может быть, больше, Ротанов терпеливо выжидал момент, когда чудовище ослабеет. Он не сомневался, что выстрелы, прозвучавшие с вершины горы, не прошли для змея бесследно. Лишь бы дотянул до какой-нибудь суши. Но змей слабел гораздо быстрее, чем хотелось Ротанову. Поверхность воды становилась все ближе, и все реже, все судорожней бились над головой перепончатые кожистые крылья. Теперь разжать кольца щупалец оказалось уже нетрудно. Он освободил руки, и передняя часть его туловища повисла в пустоте. Несколько раз он пытался ухватиться за костяные выступы, тянувшиеся вдоль всего тела чудовища, и наконец после очередной попытки ему это удалось. Выступ оказался иззубренным, неровным, держаться за него было не так уж трудно. Отталкиваясь ногами от слабо сопротивлявшихся щупалец, Ротанов медленно, сантиметр за сантиметром, стал подтягиваться вверх и наконец, обхватив гигантскую лапу, оказался сидящим на широком кожистом основании, из которого росли щупальца пальцев. Теперь он мог дотянуться до кокона, спеленавшего девушку. После долгих усилий раздвинув, наконец,
