Буквально через десять часов батальон Дениза погрузился и передислоцировался, обосновавшись в сорока километрах от злополучного места. А ещё через пару недель, благополучно закончив вахту, Дениз со своим батальоном отбыл в Штаты на отдых, в полной уверенности, что никогда больше не попадёт в Боснию.
Отпуск и так был кратким, всего пятнадцать дней, но шесть из них украл Хардман, внезапно вызвав его телеграммой на базу бригады в Форд-Лодердейл. Джейсон отдыхал у родителей в пригороде Сан- Франциско. Они перебрались сюда всего четыре года назад из Мемфиса, переехали по настоянию матери, пожелавшей остаток жизни провести в родных местах и в родном доме, когда-то давно полученном по наследству и долго простоявшем в запустении. Построил его в двадцатых годах прадед Джейсона: по его заказу дом срубили из толстых, до полуметра, стволов красного дерева — секвойи. Огромный, в три этажа и П-образной формы, по архитектуре он напоминал европейскую классику. Два года дом ремонтировали и приводили в порядок, а когда восстановили его первоначальный облик — так захотела мать, — оказалось, что он имеет совершенно другой вид. Это было типичное «дворянское гнездо» средней полосы России: красное крыльцо, портик с белыми колоннами и чистые бревенчатые стены без всякой обшивки.
Мать Джейсона была внучкой белоэмигранта — русского офицера Михаила Москвитина, дворянина из Костромы. Он осел в Сан-Франциско только потому, что здесь была православная община ещё первых русских американцев. Отец же был истинным англоамериканцем, предки которого ковбойствовали в северных штатах. Всю жизнь он прослужил в береговой охране и вышел в отставку в звании полковника.
После европейского вояжа покой в обновлённом доме напоминал загустевший мёд — сладкий и тягучий. Поэтому телеграмма генерала прозвучала, как хлёсткий ночной выстрел. Джейсон вылетел во Флориду в тот же день, наскоро простившись с домашними и совершенно не подозревая, какая судьба его ждёт. Как всегда он готовился к худшему: обстановка в мире в любой момент грозила новой «Бурей».
Хардман сидел в штабе, и по его виду невозможно было понять, какое важное событие произошло, если так экстренно отозвали на базу. Генерал посасывал трубку и блаженствовал под прохладой потолочного вентилятора.
— Ничего не спрашивай, Джейсон, — сразу предупредил он. — Сам в полном неведении. Получил приказ подготовить твой батальон к отправке. А куда?..
— Именно мой?
— Ты же в Боснии контролировал зону 0019? У тебя же появлялись там «цветочные» и «чёрные» призраки.
— Да, сэр, но с чем это связано?
Генерал развёл руками.
— Так в приказе. Эти склеротики в штабе корпуса даже не удосужились выяснить твою фамилию. А куда — можно лишь догадываться. Посмотри, какие они карты прислали.
На длинном штабном столе, разложенные по порядку, лежали листы русских военных планшетов крымского побережья. Штабные картографы уже поработали: топонимика записана латинским шрифтом, каждый лист запаян в специальную плёнку. В названиях городов слышалось что-то знакомое, как детские сказки Алушта, Гурзуф, Ялта…
— Это следует понимать как предложение провести остаток отпуска на берегах Чёрного моря, — усмехнулся Джейсон.
— Возможно и так, — согласился Хардман. — А возможно придётся помочь русским и украинцам разделить Черноморский флот.
— Силами моего батальона?
— Почему нет? — он ткнул мундштуком в карты. — С моря подопрут турки, с юга зайдут суверенные кавказские государства, а с запада поможет Украина. И куда русским деваться из этой мышеловки?
— Это авантюра, сэр! Россия никого в Крым не пустит.
— Кто знает… А если есть договорённости? К тому же Крым — украинская территория. Не хотел бы ты послужить в вооружённых силах Украины?
— Мне это не нравится, сэр, — признался Джейсон. — Как только мы сунемся туда, начнётся партизанская война, как в Боснии.
— Откровенно сказать, мне тоже, — вздохнул Хардман и ушёл под спасительную струю воздуха с потолка. — Ты не знаешь, Джейсон, чем отличаются русские и украинцы?
— Мне трудно ответить, сэр.
— Но ты же по матери — славянин?
— Всего на четверть.
— Этого достаточно, чтобы разобраться в славянских проблемах, — заметил генерал. — Думаю, потому и выбор пал на тебя.
— Полагаете, сэр, в штабе помнят о моём происхождении? Если они не запомнили фамилии…
— Резонно.
— Должен признаться, сэр, мне хватило общения со славянами в Боснии, — проговорил Дениз. — Зря мы влезли на Балканы. А если ещё встанем между русскими и украинцами, будет новый Вьетнам.
Генерал тихо рассмеялся и погрозил мундштуком трубки.
— Можно сказать, ты специалист по славянским проблемам! Ладно, подождём следующего приказа. Надеюсь, опять что-то напутали наши стратеги.
Он ошибался редко, поскольку отлично знал нравы штабистов. В последний раз Джейсон видел генерала разъярённым перед началом «Бури в пустыне», когда на исходные рубежи согнали такое количество разномастных подразделений и специальных бригад, что хватило бы сил прошагать весь Ирак. Бестолковщина творилась невообразимая: морская пехота просидела в песках на скудном пайке, нещадно мёрзла по ночам и сгорала от жары, не имея ни цели, ни конкретной задачи. Сначала всё валили на особую секретность операции, потом на опасность ракетных бомбардировок. Наконец, стали гонять бригаду с места на место, пока не объявили, что Хардман со своей командой и вовсе не нужен в Персидском заливе. На деле же получилось, что весь удар войск Хусейна, уходящих из Кувейта, пришёлся по бригаде морской пехоты. Тех самых войск, которых по расчётам штабистов уже не существовало на свете после коврового бомбометания.
А жрецы с телеэкранов, успокаивая нацию, вещали о блестящей молниеносной операции возмездия, втрое уменьшив число убитых, раненых и вообще забыв о тринадцати солдатах, без вести пропавших в песках.
Не ошибся Хардман и в этот раз. Через час на базу прилетел вертолёт с фельдъегерем из штаба. Тот схватил карты Крымского полуострова, как хватают печёный картофель из огня, а взамен оставил другой пакет, со знакомыми планшетами — Балканского полуострова. Подобная маленькая неточность была в пределах допустимого: на штабных столах проигрывалось столько операций, где фигурировали острова, полуострова, каналы и проливы, что спутать Крымский полуостров с Балканским было немудрено.
Вечером батальон Дениза загрузился в «Боинг» и улетел в Боснию, единственный из всей бригады и без всякой поддержки в штабе ООН, поскольку влиятельный Хардман оставался во Флориде.
Это был рок, или чья-то злая воля: Джейсон обязан был заменить французов в печально знакомой разделительной зоне 0019. Но прежде его взяли в оборот чины из ЦРУ, отличающиеся беспардонностью в общении со своими. Плели чёрт-те что, обвиняя Дениза в халатности, и не желали слушать никаких аргументов в оправдание. Должно быть, мастера тайных дел хотели списать исчезнувших пехотинцев на сербских снайперов, что было проще и легче, чем попытаться объяснить неожиданное сумасшествие. Уайн и Экстон, эти два призрака, перестали показываться хорватскому населению и, кажется, убрались из Боснии без всяких следов. Едва отвязались цеэрушники, как зачастили с визитами предупредительные офицеры из службы безопасности ООН. Оказалось, что французы за месяц работы в зоне потеряли четырёх человек! По официальной версии все они были похищены сербским спецназом, каким-то невероятным образом проникающим в зону. ООНовцам тоже не хотелось разбираться в деталях событий, происходящих в районе горы Сатвы, хотя в их руках оказался один из потерпевших «лягушатников», захваченный сонным на альпийских лугах. Несчастный «миротворец», по осторожному мнению ООНовцев, находился в глубокой депрессии.
Чтобы побеседовать с ним, Джейсону пришлось добраться до объединённого штаба: везде почему-то
