Сон приходит быстро. Сначала тело становится легким, потом в голове наступает полный покой. Вскоре я уже плыву по золотому миру.
Я открываю глаза, но их приходится тут же зажмурить, потому что солнце расположилось в моей комнате, как у себя дома. Будильник показывает полдень. Под дверь пробиваются запахи жареного. Надеваю халат и иду в ванную. Из воды я вылезаю розовым, как поросенок. Я чувствую себя в ударе. Ничто так не приводит в форму, как хороший сон.
Захожу в столовую, где возится Фелиси.
— Привет, ма.
— Доброе утро, сынок.
Не знаю, как моя мать выкручивается, но, несмотря на продуктовые ограничения, у нас всегда приличный стол. Сегодня, например, кулебяка и жареное мясо с яичницей. Я беру в одну руку вилку, в другую — нож и иду в атаку.
Жратва окончательно возвращает мне оптимизм. Выйдя из-за стола, я сажусь в кресло, чтобы выкурить «Голуаз». Но в тот момент, когда мои мысли начинают выстраиваться в ряд, в дверь звонят. Мать вводит Гийома.
Его визит доставляет мне весьма среднее удовольствие, поскольку я нуждаюсь в одиночестве и тишине. Он входит с мрачным, как у гробовщика, лицом. Я заставляю себя улыбнуться.
— Хелло! Каким добрым ветром?
Мы жмем друг другу клешни. Я жду, пока его морщины разгладятся, но он сохраняет похоронный вид.
— Вы читали газеты, комиссар? — спрашивает он.
— Какие?
— Дневные.
— Нет.
Он достает из кармана брехаловку и протягивает мне.
Я разворачиваю ее, пробегаю глазами и быстро нахожу на первой странице заголовок на две колонки:
— Жизель!
Гийом утвердительно кивает головой.
Статья объясняет, как это произошло.
Сегодня утром ее схватили при выходе из дома двое мужчин. Классическое похищение Два типа подошли к девушке, когда она выходила из задней двери дома, взяли под локти и заставили сесть в ожидавшую их с включенным мотором машину. Похищение произошло у всех на глазах, но никто не вмешался, поскольку свидетели решили, что ее арестовало гестапо. Консьержка на всякий случай позвонила в полицию. Там связались с фрицами и узнали, что они тут ни при чем.
Гийом излагает свои выводы:
— Я случайно был в кабинете коллеги, которому поручили это дело. Ему как раз принесли фото малышки. Я сразу же узнал девушку, приходившую с вами позавчера. Я ничего не сказал, не предупредив вас, господин комиссар. У меня такое чувство, что вы влипли в плохую историю.
— Думаете, тут замешана политика?
— Вот именно… Никак не могу прогнать эту мысль…
Он смущен. Мой коллега убежден — это точно, — что я работаю на иностранную державу. У меня не хватает смелости его разубедить. Во-первых: зачем? До тех пор, пока у нас не будет точной информации об этой банде, можно строить любые предположения…
— Спасибо, что предупредили, старина. Я займусь этим серьезно. Эти сволочи дважды уделали меня, как сопляка, и я должен заплатить по счетам.
Он с облегчением вздыхает.
— Вы знаете наши сегодняшние сложности. Мы ходим во мраке и все время боимся сделать что-то не так. С одной стороны, нам не хочется досаждать ребятам из Лондона7, а с другой — мы не горим желанием иметь неприятности с господами фрицами.
Пока он говорит, я одеваюсь.
— Послушайте, — говорю я, внезапно приняв решение, — дайте мне неделю.
— Что вы имеете в виду?
— Я хочу сказать, что прошу вас и всех ребят не давать пока хода этому делу. Не хочу, чтобы ваше расследование мешало моим личным поискам, понимаете? Дайте мне свободу действий всего на неделю. А если я ничего не добьюсь, то тогда вы и начнете вести свою игру.
Мое предложение ему явно нравится… Мой палец — он у меня первоклассный информатор — говорит мне, что этот зараза Гийом шел ко мне с одной мечтой: поручить мне неофициальное расследование этого дела. Ведь он и наши коллеги хотят остаться чистыми перед всеми… Они предпочитают, чтобы пачкался малыш Сан-А…
— Прекрасно, прекрасно, — шепчет Гийом.
Поняв по моему взгляду, что не провел меня, он кашляет.
— Скажите, дорогой коллега, вы увезли жмурика из квартиры на улице Жубер?
— Да.
— Охранника перед дверью оставили?
— Да, я как раз собирался снять наблюдение. Хотите, чтобы я его сохранил?
— Вовсе нет, наоборот.
Сверяюсь с часами.
— Сейчас два. В три часа прикажите архангелам уйти.
— Понял.
Гийом берет шляпу и протягивает мне руку.
— До свиданья, господин комиссар. Если вам понадобится помощь, обращайтесь без колебаний…
Ну, что вы на это скажете? Разве похищение моей девочки это не полный финиш? Эти гады палят мне в пузо, потом посылают карлика дать мне урок вольной борьбы и, наконец, похищают мою киску. Ну хватит! Теперь я с ними разберусь.
Полчаса спустя я прихожу на улицу Жубер и перед домом моего двойника замечаю двух шпиков.
Я захожу в подъезд, поднимаюсь на четвертый этаж и констатирую, что дверь квартиры опечатана. Но кусок воска для меня не преграда.
Спустившись на первый этаж, я захожу в комнату консьержки, предъявляю свое удостоверение и прошу разрешения позвонить.
Трубку снимает Гийом. Он только что вернулся.
— Требуется помощь, старик, — говорю я ему после того, как назвался. — Пришлите кого-нибудь опечатать дверь квартиры убитого.
— Так она же опечатана!
— Ненадолго, потому что я сорву печать, как только положу трубку.
— Ладно!
— Второй момент: я не хочу, чтобы тот, кто придет это делать, заходил в квартиру.
— Хорошо, господин комиссар.
Я кладу трубку. Консьержка в ужасе смотрит на меня из соседней комнаты. Тут я вспоминаю, что ее убитый жилец похож на меня, как родной брат.
— Не бойтесь, — говорю я ей со смехом, — я не привидение. Сходство между полицейским и жертвой чистая случайность.
Она немного успокаивается.
— Расскажите о моем двойнике, — прошу я.
