— Я с радостью навещу ваш пригород снова.
Она больше не подходит к кровати, и запланированный мною второй поцелуй откладывается на более позднее время. По ее частым взглядам на дверь я понимаю, что она опасается прихода одного из мужчин.
— Знаете, мадемуазель Флоранс, я бы хотел узнать о вас и ваших близких некоторые подробности. Все, что я знаю: они вытащили меня из воды и занимаются опасными делами…
Она отвечает не сразу, потому что растворяет в теплой воде несколько таблеток.
— Вот, выпейте это. У вас, кажется, температура.
После того как я проглотил эту аптеку, она садится у изголовья кровати.
— Мама умерла. Я живу с отцом и двумя братьями. Наша фамилия Ренар. Папа бывший архитектор, отошедший от дел. Братья готовятся — как они говорят — к защите степени лиценциата каких-то наук. А я готовлю еду… С вас достаточно?
— Вполне. Ваша карточка в моем сердце составлена.
Тихонько входит папа Ренар. Запомните, у него глаза не в кармане. Он сразу унюхивает флирт и прячет веселую улыбку.
— Хорошо поспали?
— Как младенец Иисус в яслях…
— Ну и отлично. Флоранс, ты можешь нас оставить на минуточку?
Этот папаша пользуется у своих отпрысков непререкаемым авторитетом. Моя вторая сиделка выходит так быстро, как будто ее позвали к телефону.
— Месье, — начинает Ренар, — из сделанных вами ночью звонков я узнал, что вы комиссар Сан- Антонио. Я, как и многие, слышал о вас. После сцены, свидетелем которой стал, я полагаю, что вы работаете в тесном контакте с Лондоном?
— Пока нет…
Он поднимает брови.
— Я вас об этом спросил, потому что именно такой вывод сделал из вашей ссоры с фрицами. Хочу вам сказать, что в случае, если вам нужно послать сообщение на ту сторону, я к вашим услугам…
— Спасибо, это очень кстати. До сих пор я держался в стороне от событий, но настал момент, когда надо действовать. Желая свести один личный счет, я стал обладателем вещи, способной заинтересовать союзников. Я принял решение отправиться в Лондон. У вас есть передатчик?
— Да.
— В таком случае будьте добры дать мне чем писать. Я подготовлю текст.
Ренар протягивает мне блокнот и карандаш.
Я секунду посасываю его, потом решаюсь. Вот какой текст я пошлю в Лондон:
— Возьмите, месье Ренар. Передайте это как можно скорее и попросите ответить быстро.
Он берет листок бумаги и направляется к двери.
— Месье Ренар…
Он поворачивает ко мне открытое лицо честного человека.
— …спасибо.
— Это я вас должен благодарить… от имени справедливого дела!
После обмена этими историческими фразами мы расстаемся, чтобы заняться каждый своим делом. Мое состоит в том, чтобы откинуться на подушку и ждать возвращения обворожительной Флоранс. Она не задерживается… Как в хорошо поставленном балете, она входит со стороны сада, едва ее папаша выходит за дверь.
— Что мне не нравится в вас, мужчинах, — говорит она, — это ваша вечная таинственность. Вы как мальчишки. Всю жизнь играете в Ната Пинкертона.
— А во что любите играть вы, моя прелесть?
Этот вопрос с подтекстом она оставляет без ответа.
Эта малышка одно из чудес света. Запомните, евнухи, что я готов прямо сейчас сделать ее своей любимой кисой. Вы, должно быть, думаете, что я очень непостоянный парень и слишком легко забыл Жизель… Тут вы ошибаетесь. Помните старую французскую песню, где рассказывается о жалобе бедного пацана, нывшего из-за того, что его папочка женился по второму разу? Он говорил, что его сердчишко недостаточно большое, чтобы любить двух мам. Малец, может, и был прав, но в том, что касается моего сердца, оно огромное, как казарма, и в нем могут поместиться столько девчонок, сколько я захочу. Это очень удобно! Флоранс замечает, что я ее разглядываю, и розовеет. Смущение ей очень идет. Обожаю стыдливых женщин, даже если их стыдливость одна туфта. Я начинаю ей заливать целый роман, уверяя, что это Рождество самое чудесное в моей жизни и что ни один парень во Франции не получил сегодня лучшего подарка. Она пьет мои слова, как мюскаде. Ставлю фотографию Рузвельта против подписки на «Французский охотник», что она еще не встречала парня, способного петь такие арии… Жаль, что ее папаша дома, а то я бы начал с ней большую игру.
Но папаша дома. Он возвращается с довольной физиономией, как будто его только что назначили командором Почетного легиона.
— Все хорошо, — говорит он мне. — Я передал ваше сообщение Остается только ждать ответа.
— Думаете, он поступит скоро?
— Я считаю, что мы получим его во второй половине дня. Все зависит от того, когда текст дойдет до человека, с которым вы хотите войти в контакт.
Я чувствую себя в полной форме. Таблетки Флоранс сбили температуру, осталось только здоровое возбуждение.
— Мне, наверное, лучше уйти, — говорю. — Не хочется портить вам праздник.
Папа Ренар качает своей красивой седеющей головой:
— До окончательной победы никаких праздников не будет. Мы проведем день вместе. Вы успеете вернуться в Париж и завтра утром, правда?
Это предложение идет от такого чистого сердца, что я не чувствую в себе сил отказаться. К тому же стоящая сзади папочки Флоранс умоляет меня взглядом.
— Вы отличные люди…
— Да ну, что вы!
— Я почищу вашу одежду, — говорит девушка. — Она должна уже высохнуть.
Ренар подходит к моей кровати.
— Мужайтесь! Скоро начнется решающая схватка…
Мужество! Да у меня его столько, что я мог бы его продавать, если бы этот товар пользовался спросом…
Мы довольно долго обсуждаем современное положение. Мой хозяин из ура-патриотов.
Во всяком случае, он далеко не трус.
В полдень, одетый, как король, я вхожу в скромную столовую, где царит жара, которая окончательно меня вылечивает. Сыновья, уходившие утром, вернулись. Меня знакомят с ними: старшего зовут Ролан, другого Морис. Симпатичные ребята. Чувствую, оба радостно возбуждены от моего присутствия. Они сразу лезут ко мне с просьбами рассказать о моих приключениях. Я привык к такому интересу и никогда не заставляю себя упрашивать. Не то чтобы я хвастун, но люблю показать профанам, что крутой парень это не обязательно двухметровый амбал в колесах, подбитых гвоздями. К тому же, если среди аудитории есть куколка с такими формами, как у Флоранс, показать свою крутизну очень даже приятно.
Я вкратце пересказываю несколько моих дел, о которых в свое время писала пресса, но с добавлением деталей, неизвестных журналистам.
Молодые люди в восторге.
Папа Ренар тоже покорен. Что же касается Флоранс, ее груди вздымаются от волнения.
