— Мадемуазель Жизель Моден, моя сиделка.
Она принимает изъявления почтения со стороны полицейских и подходит к дивану. Только бы не шлепнулась в обморок! Но, к счастью, Жизель выдерживает испытание. Правда, в силу своей профессии она привыкла к виду мертвых и, может быть поэтому, приветливо смотрит на убитого.
— Невероятно!
Уф! Я боялся, что она станет выдавать бессмертные истины о случайностях, различного рода феноменах и прочих премудростях.
Чтобы отвлечь внимание, я спрашиваю:
— Каково ваше заключение, доктор?
— Две пули в область сердца, вошли сверху вниз. Я полагаю, его застрелили в тот момент, когда он спускался по лестнице. Он умер не сразу, а сумел выйти на улицу, где и упал.
Гийом дополняет:
— Самое любопытное, что в доме его никто не знает. Консьержка видела его всего лишь раза два. Он появлялся здесь эпизодически. Будучи убежденным, что речь идет о вас, я думал, что вы сняли эту квартиру под вымышленным именем, чтобы пользоваться ею в тех случаях, когда не имели возможности вернуться к себе…
Я с улыбкой смотрю на него.
— Ничего подобного. Вы думали, что я связан с Сопротивлением и гестапо свело со мной счеты. После покушения на меня в Большом доме4 об этом только и шепчутся, так?
Он краснеет и не отвечает.
Чтобы помочь ему выйти из глупого положения, я отвешиваю ему хлопок по спине, причем достаточно сильный, чтобы выбить из него легкие, если они плохо закреплены.
— Нашли что-нибудь интересное?
— Ничего, шеф. Эта, квартира совершенно безликая. Должно быть, этот тип действительно пользовался ею редко, как и уверяет консьержка.
К нам подходит Эверест мяса и глупости.
— Посмотрите, что я нашел, — говорит он.
Гигант разжимает широкую, как салатница в семейном пансионе, руку, мы наклоняемся над ней и обнаруживаем перочинный нож с роговой рукояткой, на которой написано слово: «Venganza».
— Это испанский, — уверяет Гийом. — В переводе означает «месть».
— Вы позволите мне оставить его себе на память о моей смерти?
— Конечно, месье комиссар.
Я кладу крошечный ножичек в карман и спрашиваю:
— Так к какому же выводу вы пришли?
— Официально: сведение счетов… Так лучше для всех, правда? — отвечает инспектор. — Сейчас все перемешалось. Убийство не отличить от казни, честного человека от вора, а героя от предателя. Я понимаю, почему вы перешли в резерв. Заниматься нашим ремеслом в такое время очень невеселое дело.
Мы обмениваемся несколькими банальностями на общие темы, после чего все вместе выходим из квартиры.
— Я оставлю на ночь двух человек у консьержки, — заявляет мой коллега, — а завтра мы перевезем вашего двойника в морг. Но все-таки вы меня здорово напугали, патрон.
На лестничной площадке врач — толстый старик с седыми усами — начинает высмеивать жильцов, которых называет садистами, извращенцами и психами. Те обращаются в беспорядочное бегство. Там, где не помогли грубые окрики ажанов, сарказм медэксперта сотворил чудо. Все любители падали ворча расходятся по своим конурам.
Бабы запахивают халаты и закрывают свои телеса. Старый хрен снимает руку с задницы маленькой брюнетки. Мужчины возвращаются посмотреть, удержит ли король пик свою корону. Мамаши вспоминают о своих, уже сорвавших глотки, отпрысках. Лестничная площадка пустеет, как кинозал после того, как герой- любовник взасос поцеловал свою партнершу.
Мы выходим на улицу. Гийом раздает инструкции своим парням, после чего поворачивается ко мне.
— Что я могу для вас сделать, патрон?
Я морщусь.
— Если бы вы могли на час или два предоставить в мое распоряжение машину, то были бы лучшим из всех полицейских.
Он улыбается.
— Поехали с нами в контору, а там я оставлю вам машину.
Мы рассаживаемся. Жизель садится спереди, рядом с шофером, а мы набиваемся на заднее сиденье, что далеко не Просто, поскольку амбал Гийома тоже лезет с нами.
— Забавный этот ваш малый, — говорю я инспектору. — Где вы его откопали?
— Смейтесь, но в случае заварухи он первоклассный помощник.
Через несколько минут мы подъезжаем к Островерхой башне5. Следует неизбежная серия рукопожатий, и наконец я вступаю во владение тачкой.
— Какая программа? — беспокоится моя подружка.
— Пункт первый: твоя квартира, где я уложу тебя спать, как послушную девочку, каковой ты и являешься. Пункт второй: я нанесу один ночной визит.
Цыпочка надувает свои губки.
— Не вредничай, Тони. Ты не можешь бросить меня теперь.
— Я это сделаю, прекрасная дама.
Она не отвечает. Я думаю, что она дуется, но тут замечаю две огромные слезы, катящиеся по ее щеке. Молчаливая скорбь всегда трогала мое сердце. Обычно, когда куколка начинает кричать и плакать, я влепляю ей пару пощечин, чтобы вылечить от возможного флюса. Но тихие слезы выворачивают мне душу.
— Ну пожалуйста, не надо! Пойми, Жижи, до сих пор я водил тебя с собой, потому что это было совершенно безопасно. Сейчас же все может измениться. Отметь, что я ни в чем не уверен, но если с тобой что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу…
— Хочешь, я напишу расписку, снимающую с тебя всю ответственность?
Раз она относится к этому с юмором, я согласен.
— Хорошо, поедем вместе. Но если это повредит твоему здоровью, пеняй на себя.
Я на полной скорости мчусь на улицу Аркад.
Сейчас я изложу вам свою мысль во всех подробностях. Сначала позвольте вас просветить насчет моих внутренних чувств. События этого вечера разбудили во мне дремавшую жажду подраться. Я прекрасно понимаю, что мое сходство с убитым простое совпадение, но все-таки хотелось бы разобраться в ходах и пружинах этого дела. Кажется, я имею на это право, а? Кто поймал брюхом порцию свинца? Сан-Антонио или герцог Виндзорский? Пусть стрелок ошибся, но если я его найду, это не помешает мне сделать из него фарш для равиоли. Хотя бы для того, чтобы он понял, что прежде, чем нажимать на спусковой крючок, нужно удостовериться в личности сидящего напротив.
Долгожданный случай поговорить с этим козлом представился как раз сегодня вечером. Волей чудесного стечения обстоятельств я сунул свой длинный нос в общую тарелку очень странной компании. На данный момент в этой истории пять действующих лиц: во-первых, я сам, потом гад со стрижкой бобриком, затем мой двойник, лежащий в столовой, и, наконец, саксофонист и неизвестный, которому адресовалась известная вам музыкальная передача.
Будем действовать методом исключения.
Мой двойник мертв, как филе селедки. Тип, ожидавший в ресторане закодированное в саксофонном соло сообщение, мне неизвестен. Значит, чтобы добраться до покушавшегося на меня ублюдка, остается один саксофонист. Он служит посредником, и я должен его отыскать.
