Приятно шутить с людьми, понимающими юмор, а у этого толстяка такая морда, будто он присутствует на похоронах. Он бросает мне никелированный жетон, как нувориш пуговицу от ширинки слепому. Я прохожу в кабину, расположенную в глубине тошниловки, и с чувством глубокого удовлетворения читаю на дереве двери вырезанные ножом безымянного мастера слова: «Хозяин рогоносец». Возможно, утверждение несправедливо, но меня оно почему-то радует, и я с душевной легкостью набираю номер конторы. Я велю телефонисту соединить меня с Берюрье, и мне его подают на блюдечке.
– Ты свободен, Толстяк?
– С головы до ног, – отвечает Жирдяй.
– Тогда бери в конторе машину и гони в Сен-Дени.
Я даю ему адрес забегаловки, в которой нахожусь, и советую явиться побыстрее. Он уверяет, что непременно это сделает, и я вешаю трубку.
Последняя муха тошниловки утонула в моем стакане. Я великодушно вылавливаю ее и кладу на стойку. У меня в душе бушует такой праздник, что любой королевский бал рядом с ним покажется деревенским загулом. У меня, братцы, все подсознание расцвечено неоном!
Как была права моя Фелиси. Именно с этой стороны надо было искать. За каким чертом сюда явился Альфредо? Что его сюда привело? Я бы охотно отдал половину вашего банковского счета, чтобы поприсутствовать на беседе, идущей сейчас в кабинете элегантного месье Бержерона.
Размышляя, я наблюдаю за тупиком. В его глубине стоит синий «шевроле» компаньона Буальвана. Других тачек там нет. Альфредо свою, по-моему, оставил на проспекте. Он не из тех парней, что заезжают в тупик. Проходит некоторое время, потом появляется доблестный Берю на старой колымаге. Он замечает меня через запотевшее окно бистро, бежит к двери и так резко ее распахивает, что ручка остается у него в руке.
По-прежнему честный, он кладет ее на стойку и перекрывает воинственные вопли кабатчика, требуя себе большой стакан красного.
– Ты чего тут делаешь? – спрашивает Мастодонт, проводя своей сомнительной чистоты рукой по штанине, чтобы сбросить с нее прилипшую макаронину.
– Жду кое-кого.
Ждать мне приходится недолго. Едва я это сказал, как вижу, что Альфредо выходит. Все происходит, как в театре: «Герцог еще не пришел?» – «Вот он, монсеньЕр».
Я хлопаю Берю по плечу.
– Видишь мужика в тупике?
– К счастью, да, иначе бы находился сейчас не здесь, а у окулиста, – любезно отвечает Гора Сала.
– Будешь за ним следить. Только поосторожнее. Парень из блатных и не вчера родился.
– Надеюсь, ты знаешь, с кем говоришь? – пыжится Толстяк.
Он осушает свой стакан, отодвигает хозяина бистро, пытающегося присобачить ручку на место, и с достоинством выходит. Я вижу, как он садится за руль своего старенького «ситроена».
Альфредо идет на проспект и садится в свой «пежо-203», оставленный под деревом. Обе машины трогаются с места с интервалом в две десятых секунды.
Так, с этой стороны пока все нормально. Пора повеселиться, Сан-Антонио!
Увидев меня, малышка Даниэль вздрагивает и в последнюю секунду удерживает крик ужаса. Можно подумать, она столкнулась нос к носу с призраком.
Я отвешиваю ей чудесную улыбку с видом на коренные зубы и одновременно, потому что я такой человек, что могу разом делать два дела (вам это засвидетельствуют многие дамы, если вы направите им запрос, приложив марку для ответа), – так вот, одновременно я ей убийственно подмигиваю.
– Я могу видеть месье Бержерона?
– Как доложить?
Теперь она еле сдерживает смех
– Полиция.
Говоря это, я мимикой спрашиваю ее: «Имел ли последствия мой поспешный уход?» Девочка отрицательно качает головой. Уф!
– Я сейчас доложу.
Она идет в соседний кабинет и начинает что-то шептать. Не успел я досчитать до тринадцати с половиной, как юная очаровательница в очках просит меня войти.
Бержерон снял свои шляпу и пальто. Сидя перед раскрытым досье, он похож на американского сенатора. Он приближается к пятидесяти, но очень неторопливо. Серебряные волосы, наманикюренные ногти, костюмчик в полоску, белая сорочка, черный шелковый галстук, – представляете, да? И поверьте мне, жемчужную булавку, воткнутую в его галстук, он нашел не на помойке!
Он встает, глядя на меня. Смотрит он, кланяясь; кланяется, протягивая мне руку; а руку протягивает, спрашивая, что мне угодно.
Тут я ему сообщаю мое имя, должность и цель визита.
– Месье Бержерон, – говорю я, опустив в никелированное кресло мягкую часть своего организма, – полагаю, вы читали сегодняшние утренние газеты?
– Одну, во всяком случае, прочел, – соглашается мой визави, подвигая ко мне шкатулку для сигар, наполненную сигаретами.
Я беру одну. Он подставляет мне пламя своей зажигалки и продолжает:
– Думаю, я угадал причину вашего визита, господин комиссар. Знаменитый маньяк снова нанес удар, из чего полиция сделала вывод, что бедняга Буальван невиновен?
– Говорить о его невиновности слишком рано, – поправляю я. – Когда его застрелил один из моих людей, который, признаюсь, слишком легко жмет на спуск, он душил проститутку.
– Это кажется совершенно невероятным для тех, кто знал Буальвана.
– Почему?
– Он был спокойным, здравомыслящим парнем. Ничего общего с сексуальным маньяком или убийцей.
– Тогда как вы объясните его поступок?
– Никак.
Его голос вдруг становится жестче, челюсти сжимаются, а в светлых глазах появляется недобрый огонек. Он явно зол на полицию.
– Однако таковы факты, – настаиваю я, – Ваш компаньон пытался убить проститутку. Как вы думаете, он посещал этих... особ?
– Разумеется, нет.
– Что вы знаете о его личной жизни? Бержерон пожимает плечами и давит едва начатую сигарету в хрустальной пепельнице.
– Он думал только о работе. Этот парень начал с нуля и был очень честолюбив.
– Вы долго были компаньонами?
– Несколько лет. У меня есть консультативный кабинет на улице Бурс. Он обратился ко мне с вопросами по созданию компании. Он мне понравился, я давал ему советы, потом помогал и наконец стал его компаньоном.
– Он жил один?
– Да. О! Время от времени у него появлялись подружки, но ничего серьезного. Как я уже сказал, главным для него была работа.
– Вы теперь взяли все руководство в свои руки?
– Я худо-бедно руковожу компанией, пока дела идут по накатанной дорожке, но придется искать выход. У меня есть и другие дела, вы понимаете? Кроме того, промышленность не мой конек.
– Кто наследует Буальвану?
– У него есть сестра. Она живет на юге, замужем за железнодорожным служащим. Я связался с ним через моего нотариуса.
Он замолкает и ждет, пока я заговорю или уйду.
– Ну что же, пока все, месье Бержерон. Вы позволите мне осмотреть завод?
– Пожалуйста. Я буду вас сопровождать, хотя гид из меня не очень хороший.
