вырвался из объятий матери. Он полу-упал, полу-отполз назад, ударившись о стену, но столкновения даже не почувствовал. Его захлестнул бурный поток непрошенных чувств, и Путник, в напрасной попытке удержать их внутри, вцепился в голову.
— Это и есть секрет, который ты хранил все эти годы, отец? — как проклятие, выпалил Путник. — Это и есть то, о чем ты не мог мне сказать?
Как всегда, Тарм Тардейн молчал. Дух просто замер без движения и наблюдал, но когда его взгляд падал на Льету, глаза призрака наполнялись любовью. Путник беззвучно закричал.
Через миг его плеча коснулась нежная ладонь.
— Что случилось? — спросила Льета.
Он стряхнул её руку. Путник смотрел на женщину, понимая, что в нем нет злости. Он перевел взгляд на собственные руки, все в шрамах и в грязи. Это были руки воина, руки мстителя, руки убийцы.
— На этих руках слишком много крови, чтобы касаться твоих, — прохрипел Путник.
— О чем ты говоришь? — спросила Льета. Встав перед ним, женщина заглянула Путнику в глаза. — Мы снова вместе. Мы можем сбежать отсюда… в Серебристую Луну… или еще дальше! Можем уйти…
— Ты способна предлагать такое? — спросил он. — После всего, что я сделал, тому, кем я стал… После того, что он со мной сотворил?
— Ты можешь оставить его в прошлом. Для нас это все закончилось.
— Не для меня, — ответил Путник, мотнув головой. — Только не после того, что он сотворил. Грейт сделал меня тем, кто я есть, и он — последний.
Путник встал и отвернулся.
— Он будет последним.
— Нет! Ты не можешь убить его! — воскликнула Льета, схватившись за край его плаща.
— Почему? — прохрипел он, разворачиваясь к матери. — Почему? Он забрал у нас все, разрушил наши жизни. Почему я не могу его убить?
— Ты должен кое-что узнать о Дарене, — сказала Льета. Путник пристально глядел на нее, пока она пыталась выдавить из себя слова. — Ты… твое… твое кольцо.
— Кольцо? — он поднял кольцо с волчьей головой.
— Одинокий волк это… это фамильный герб Грейтов.
— Знаю. Он надел его мне на палец прямо перед тем, как убить, чтобы я почувствовал каждый их удар, — ответил Путник. Медленно, методично он обматывал руки перевязью стражника, чтобы не было видно кожу. — Чтобы я до последнего чувствовал боль, пока он не снял кольцо. Той ночью он потерял его, а я нашел. Старое кольцо, оставшееся после его путешествий.
Льета открыла рот, чтобы возразить, но слова не пришли.
— Что еще? — гневно спросил Путник.
— Когда Дарен был ребенком, он рос на сказках о героях, — ответила Льета. — Он… он всегда хотел стать героем сам, чтобы… чтобы произвести на меня впечатление, когда был молод… но он… он…
Её голос стал еще тише.
— В своем стремлении стать героем он забыл о том, что герой иногда должен жертвовать своими мечтами для того, чтобы поступить правильно. Для Дарена самопожертвование просто невозможно.
Путник был безучастен.
— Когда-то я любила его… прежде чем я полюбила Тарма… и тогда… я… ты…
И она замолкла, не в силах продолжать.
Призрак Тарма Тардейна выглядел печальным, как будто Льета ударила его. Дух, несомненно, понял, о чем она говорила.
Путник — нет.
— Какое это имеет значение? — спросил он.
Льета взглянула на него влажными глазами и через силу улыбнулась.
— Я… думаю… — она опять опустила взгляд. — Думаю, проще разрушить, чем создать.
Мгновение они молчали. Потом Путник хмыкнул.
— Да, — сказал он. — Да, так и есть.
С этими словами он подобрал меч с земли.
— Иди домой, Льета. Я запомню то, что ты сегодня сказала, и моя месть обойдет тебя стороной.
Льета потянулась обнять Путника, но он отступил.
— Я потерян для тебя, мать, — произнес он. — Я не знал правды, а сейчас слишком поздно. Прости меня за то, что я сотворил, и за то, что я должен сделать.
Призрак Тарма посмотрел на него, бросил тоскующий взгляд на Льету, которая не могла ни увидеть его, ни ощутить его любовь и заботу.
Путник оставил мать рыдать в переулке и вышел на улицу, направляясь к дому Лорда Певца Дарена Грейта.
Его встретили глаза, полные жажды убийства, боевой клич, меч и цеп.
— Ты уже вернулся… так быстро, — произнес пойманный врасплох, но быстро соображающий Грейт.
— Что, отец, не ожидал меня увидеть? — отозвался Мерис, постукивая кромсателем по дубовой столешнице. Рядом торчал топор следопыта, воткнутый в два тома «Истории Глубоководья», которые Грейт оставил на столе. — Неважно. Думаю, мы оба понимаем, зачем я здесь.
Слова Мерис глотал, как будто его язык распух или юноша был пьян.
На фоне блестящей белой кожи его одежд собственное смуглое тело Мериса казалось особенно экзотичным, и на мгновение Грейту показалось, что перед ним не его сын.
Лорд Певец неторопливо подошел к столу и взял два бокала, чтобы наполнить их остатками элверквисста из бутылки.
— Талтелиэль говорил, что ты придешь, — сказал Грейт. — Что мой сын придет убить меня, но не сможет одолеть моего мага.
— Вот как? — спросил Мерис, приподнимая призрачный меч и свой собственный топор. — Извини, он сейчас занят. Снаружи. Сражается с Рином… то есть, с Путником.
Широко раскрыв глаза, Грейт выронил бокал от неожиданности. Он едва сумел вовремя бросить свое стареющее тело в сторону, уворачиваясь от выпада Мериса.
— Предатель эльф! — воскликнул он, выхватив из ножен позолоченную рапиру и принимая фехтовальную стойку так легко, как будто это было его второй натурой. Старые мышцы запротестовали, но он обрадовался — впервые — что все это время продолжал практиковаться.
В нескольких шагах от отца Мерис засмеялся и, дразня, повел кромсателем из стороны в сторону.
— Чудесный замысел, отец, — сказал он. — Ты собрался стать героем Куэрварра — в пятый раз подряд? Боги! Сколько тебе нужно? Какая степень безоглядного поклонения тебя удовлетворит? Кого ты пытаешься убедить — их или себя?
— Ублюдок! — крикнул Грейт и бросился на Мериса.
Смуглый следопыт легко отвел его выпад.
— Так и есть, но речь не об этом, — ответил Мерис. — Речь о том, что, когда я выйду наружу, они услышат, что я убил Путника, я убил преступников-рыцарей, и я убил «безумного Лорда Певца». Я, а не ты, стану их героем. Ты всего лишь убийца, да еще и безумный.
— Подлый маленький ублюдок, — сплюнул Грейт.
— Все продолжаешь так меня называть. Звучит так, словно тебя это огорчает больше, чем меня.
Затем юноша рассмеялся.
— Как повторяется история. Это напоминает мне о событиях пятнадцатилетней давности, когда ты сам убил своего «безумного» отца.
— Ты знаешь, что произошло — ты был со мной в ту ночь, когда погиб Рин Тардейн, когда мы убили твоего деда и остальных! — возразил Грейт. — Рин — это ты убил его! Ты снял кольцо по своей детской глупости…
— Нет, отец, — сказал Мерис. — Целенаправленно. Я ненавидел его и хотел, чтобы он сдох. И сделал это. Возможно, я не осознавал этого тогда, зато осознаю сейчас — и не жалею.
