– На квартиру какую-то? Ничего не боится девка.
– Она просто еще не знает характера своего кавалера, – пробурчал Сергей, отключаясь.
Вот дура-то, подумал он. Предупредил же. Манеры Толстяка на самоуправство Кэрол Сергей знал уж очень хорошо. Да и все вокруг тоже. Кроме самой девушки.
А что знают трое – то знают все – старая пословица. А значит – скоро об этом вызове узнает и Толстяк, если уже не узнал.
Было ясно – если вдруг Толстяк захочет найти свою потерявшуюся подружку – а он наверняка уже захотел – то по этом звонку он без труда определит ее местонахождение. И если она все еще не ушла, то…
Сергей торопливо нашел в электронном справочнике номер профессоровской стенографистки. Но ее линкер тоже почему-то молчал. Что было совсем странно. Тогда Сергей быстро набрал номер самой Кэрол – девушки менялись, но номер ее линкера оставался неизменным и Сергей давно уже запомнил его наизусть и намертво. Подумал отрешенно – а как я потом объясню этот свой звонок? Но и линкер девушки тоже молчал.
Тревожные предчувствия охватили Сергея. Зона молчания линкеров обычно свидетельствовала о проведении поблизости какой-то полицейской операции.
* * *
Он торопливо бежал к квартире стенографистки на ходу сочиняя причину ее посещения. Срочное задание от Профессора? Отпадает. Легко проверить. Задание на завтра от меня лично? А что может быть такого срочного? И почему он? Ведь у нее есть свое начальство.
На лестнице было пусто. И темно.
Не надо заходить, настаивал внутренний голос, нельзя этого делать, глупо. Но он упрямо взялся за ручку двери. Вот так просто бросить молодую девушку в беде он не мог.
Внутри его уже ждали.
– Опять ты? – удивился стоявший посередине комнаты Гутче Райнер, он же Толстяк, когда двое охранников отпустили Сергея, удостоверив его личность.
– Этот мир довольно тесноват, – пожал плечами Сергей, тоже стараясь изобразить удивление всем происходящим и незаметно оглядываясь.
Кэрол сидела на стуле в углу. К счастью она связана не была и Сергей вздохнул с облегчением – может на этот раз и пронесет.
Впрочем, группа из трех обнаженных танцоров, испуганно жавшаяся в углу, и массовые следы бурных сексуальных игр настораживали, не предвещая ничего хорошего. И даже наоборот, явно свидетельствовали о начале бури.
– И какими судьбами на этот раз? – с иронией спросил Толстяк, прохаживаясь перед неподвижным Сергеем.
Сергей пожал плечами.
– По делам, – просто ответил он.
– Вот по этим? – усмехнулся Толстяк, кивнув в сторону танцоров и Сергей понял, что затягивать со своей версией не стоит. И он напустил на себя смущение, замялся.
– Вообще-то я к хозяйке квартиры, – промямлил он, как бы с трудом выговаривая слова.
Стенографистка встрепенулась в своем углу и вскинула голову, блеснув стеклами дешевых очков. А Кэрол громко рассмеялась.
– Вот даже как? – не поверил Райнер, продолжая прохаживаться перед Сергеем и глядя на него снизу вверх. – Ну-ну, – протянул он.
Сергей снова пожал плечами. Зная о возможных последствиях смех девушки его не задевал.
– В жизни всякое бывает, – произнес он с легким вызовом. – Не только ведь одна ваша Кэрол может нравиться. Но и другие женщины тоже. Или вы этого не допускаете?
Толстяк остановился и внимательно и пристально посмотрел на Сергея.
– Ну-ну, – снова неопределенно протянул он, но уже несколько другим тоном.
– И вообще, – добавил Сергей решительно. – Я – консерватор. И никаких новомодных тенденций в сексе не люблю.
Райнер снова пристально, исподлобья, посмотрел на Сергея, но на этот раз ничего не сказал. Постоял минуты две в задумчивости, раскачиваясь на носках и поглядывая то на жмущихся друг к другу танцоров, то на тоже в общем-то неодетую Кэрол, независимо усмехающуюся со своего места – эта ситуация ее явно только веселила.
– Пупсик, – сказала она, небрежно закидывая одну голую ногу на другую и лениво потягиваясь на стуле, демонстрируя ослепительную красоту своего молодого и желанного тела, настоятельно требующего удовольствий и еще так мало пожившего на свете. – Не устраивай сцен. Тебе это не идет.
Толстяк улыбнулся. Медленно повернувшись, все с той же неприятной улыбкой, он направился к девушке, небрежно вытаскивая из внутреннего кармана уже давно знакомую рукоятку раскладного универсального ножа.
– Как-то все на этот раз быстро не заладилось, – пробормотал он, печально улыбаясь. – Наперекосяк пошло. Впрочем, и экземпляр получился не совсем удачным.
И он вяло взмахнул рукой…
Стенографистка лежала у дальней стенки без сознания. Белые, как мел, танцоры с расширенными от ужаса глазами и такими же белыми губами, казалось, и не дышали в своем углу. Трое стражников умело держали Сергея, но он уже не сопротивлялся, зная, что это бессмысленно.
– Дальше уже неинтересно, – небрежно бросил через плечо Райнер, отрезав портативной электропилой голову несчастной девушки. Взяв ее за волосы, с каким-то чуть ли не детским любопытством он заглянул в ее мутные, застывшие в ужасе и беззвучном крике, кровяные глаза. Потом вяло отбросил ее в угол, и голова, глухо плюхнувшись на пол, гулко подкатилась к бесчувственной хозяйке квартиры. А рядом на полу были как попало разбросаны конечности девушки и ее внутренности. – На развал лучше уже не смотреть, – устало и как-то даже буднично добавил он. – А то создается такое впечатление, что зарезал не живого человека, а какую-то искусственную надувную куклу. И весь кайф обламывается.
И он ушел на кухню.
Руки стражников разжались и Сергей обессиленно опустился на пол.Что-то скользкое лопнуло у него под рукой. Это оказался глаз Кэрол.
Обрубки тела девушки лежали на полу квартиры среди разбросанных вещей и луж крови. Также кровью были забрызганы все стенки, потолок, а также присутствующие здесь люди.
Сначала процессы в ее теле шли как и у обычных людей. Но когда начался процесс разложения, внутренние связи ослабли и тело стало потихоньку испаряться. Подернувшись легкой дымкой сначала исчез кожный покров, открыв их взорам легкую жировую прослойку и темно-коричневые, сразу же заветрившиеся на открытом воздухе, мышцы девушки. Потом проступили сероватые ребра и внутренности организма – разложившиеся лопнувшее сердце, поврежденный кишечник и порванная печень. Оголился череп, последний раз оскалившись в леденящей душу веселой нагловатой усмешке.
Присутствующие в комнате с ужасом смотрели на эту трансформацию.
Потом потихоньку растаяли и внутренности, и кости скелета становились все тоньше и тоньше с испарявшимися с них остатками темной отвратительно пахнущей плоти. А потом от жертвы не осталось ничего, кроме огромной лужи крови, время испарения которой наступало гораздо позже всех остальных частей человеческого организма.
– Вот так мы и умираем, – пробормотал стоявший за спиной Сергея Коурис, приехавший уже как минут десять.
500
* * *
– Ты за своим? – спросил Райнер Коуриса, показав глазами на Сергея.
