– Миррин, да это же ты, значит, а я тебя и не признал – давно не видел, а ты выросла, в полную силу вошла! Я же тебя помню только маленькой девочкой, что по всему городу носилась, покою всем не давала. Миррин, прости уж меня, что сказал про тебя плохо. Все мы помним твою достойную мать, которая долг свой перед герцогом сполна выполнила! Нехорошо так вышло, что тебя в родном городе, где ты родилась оскорбили, но не останется это безнаказанным! Теперь я разыщу кто оскорбил тебя – я ведь в городском магистрате, так вышлю отца этого малолетнего хулигана из города. Наплачется он у меня!
Я удивился такой строгости – а не слишком это? Что и спросил у Октавия
– Все обошлось, уважаемый! Не слишком ли строго за шалость сорванца отца его из города выгонять? Всыпать плетей, и довольно! Поумнеет и не будет охотниц оскорблять и провоцировать.
- Ваша светлость! – ответил мне Октавий – В прошлом году здесь охотница взбесилась, да не мог я взять в толк с чего бы это? Теперь же все понимаю – ее те же сорванцы оскорбляли и спровоцировали, ну а потом – четверых из городской стражи насмерть, горожан пятеро, а раненых – больше десятка. Охотница же невредимой из города ушла и деревню одну начисто вырезала. Мы к королю посылали и он прислал других охотниц, которые убийцу схватили и прикончили. Народ же говорит, что убийцу охотницы с собой увезли и простили – трупа ведь никто не видел, Охотницы все делали. Как говорят – ворон ворону глаз не выклюнет. Теперь вот я знаю, что Охотница та невиновна была – это все сорванцы устроили, оскорбив ее прилюдно, потому она и взбесилась. Потому и выгоню их родителей из города, а другие члены магистрата как узнают об этом деле, так не только меня поддержат, но и более суровое наказание требовать для них будут!
Миррин, которая тоже Октавия слушала, при последних словах уткнулась мне носом в шею
– Шеридан, это же моя подруга лучшая была! Не могу вспоминать – и зарыдала.
Октавиан встревожился – Что с ней?
Миррин постепенно успокоилась и ответила ему
– Октавий, это моя лучшая подруга была и я была послана за ней, чтобы свершить правосудие. Мне очень тяжело вспоминать об этом.
Я все понял – Миррин, не надо вспоминать! Что было – то прошло! Не будем о печальном.
Миррин наконец успокоилась и пришла в себя
– Нет, Шеридан, я должна все рассказать Октавию, чтобы он знал, что правосудие свершилось, а его сограждане были отомщены как должно!
- Октавий! – начала она свой рассказ – У нас обычаи иные чем у людей, но честь свою мы блюдем свято, поэтому раз король приказал, то его приказ был выполнен и убийца был наказан.
- У нас так принято, что если кто совершит святотатство, грабеж и убийство, за что казнь назначена, то приговор должен привести в исполнение лучший друг преступившего закон. Поэтому, как только мы узнали, что одна из наших множество народу убила, впав в буйство, а среди погибших были и женщины и старики и дети, то мне выпала тяжелая доля привести приговор короля в исполнение. Я собралась в дорогу, взяла с собой драгоценности и лучшее платье Ниасс и поехала к ней. Ниасс как бежала из Гиннегау, так и продолжила людей убивать, а потом ворвалась на хутор, всех там порвала и устроилась в доме ждать меня, питаясь трупами, скотом и запасами крестьян. Она же после того, что в городе вышло, ничего иного, чем казнь и не ожидала.
В ближайшем к ней городке я купила бурдюк лучшего вина, такого, как она любила, а возле хутора в лесу задрала кабана и явилась к Ниасс с замечательным угощением. Ниасс меня давно ждала и встретила с радостью. Мы с ней пировали весь день, вспоминая нашу жизнь и самые лучшие моменты, которые нас связывали: как мы познакомились маленькими девочками, когда еще только начали учиться, наше первое задание и как Ниасс меня спасла от смерти, мужчину, которого мы делили на двоих, как нас обоих наградили за поимку вражеского военачальника, да много чего еще, что было с нами обоими за десяток лет дружбы. Мы пили из одного кубка, ели из одной миски и когда завечерело, легли вместе в постель. Она ласкала меня, а я – ее. «Прощальные ласки» – называется этот обычай. Потом мы заснули, а когда проснулись до восхода солнца, я ее покрасила, уложила ее волосы в высокую прическу, а она надела свои драгоценности и лучшее платье, которое я привезла ей из дома. Потом мы вышли из дома на открытое место и ждали восхода солнца. Ниасс подняла голову, открыла горло и тоже ждала. С первыми лучами я перегрызла ей горло одним ударом клыков. Потом я отнесла ее тело в лес, в чащу, чтобы ее съели дикие звери. Мы все из леса вышли и в лес возвращаемся. Хутор я сожгла. Все равно там все были загрызены Ниасс и дом был не нужен никому.
- Октавий! Правосудие свершилось, а трупа не нашли, потому что его съели дикие звери! – закончила Миррин.
Я был потрясен жестокостью обычаев народа Ярован – Миррин, не могу поверить! Лучшего друга казнить! Я бы не смог.
- Шеридан – ответила она мне – Теперь ведь ты мой друг! Теперь, если я нарушу законы, то ты должен будешь казнить меня. Ты не думал об этом?
Я об этом не думал раньше, но только сейчас до меня начало доходить, что близкие отношения с Миррин могут иметь много последствий, некоторые из которых такие, что и думать об этом не хотелось бы.
Октавия тоже пронял рассказ Миррин
– Не знаю даже что сказать! Не думал я, что у Вас такие жестокие обычаи! Изгнание семейств, повинных в оскорблении охотниц и провоцировании их на бой – малая плата за смерть твоей подруги. Извини, большего я сделать не могу! Не могу же я казнить отцов за шалость их сорванцов! Но я расскажу все членам магистрата и мы пожалуй освободим один дом в городе для постоя охотниц, что иногда приезжают – ровно так, как в столице у короля есть квартал Ярован, куда людям вход заказан, чтобы ненужных столкновений не было.
Вернувшись в отель мы с Миррин быстро собрали наши нехитрые пожитки в комнате, вспомнили совместно проведенную ночь – всего и день не прошел, а кажется будто год назад это было и вышли на двор, где уже ждал меня мой конь.
Наконец сборы окончились и мы с Миррин выехали из отеля и поехали по узким улочкам Гинегау. Я хотел посмотреть сверток, но Миррин меня остановила – Потом, потом, когда из города выедем.
В воротах нас остановил давешний капитан, который вел нас под конвоем к Гийому.
- Говорил же я Вам, что герцог отпустит? Сам Гийом не прочь был гульнуть в молодости, потому и не держит зла, если кто из нобилей малость поозорничает.
- Не знаю где вы были так долго, но вот от герцога распоряжение передать надо! - добавил капитан.
- Баронет Шеридан - обратился он ко мне - Извольте пройти в караулку, приватный разговор надобен!
Ничего не понимая я прошел вслед за капитаном в караульное помещение, где сидели, спали и играли в кости несколько солдат гарнизона.
- Все вон! Поговорить надо! Распоряжение герцога! - гаркнул капитан. Все вымелись из помещения даже побросав недопитое вино. Хорошая дисциплина у него, молодец!
- Шеридан, сразу говорю, сам ничего не знаю, только выполняю то, что приказано лично герцогом, который изволил ко мне зайти! - проговорил капитан со значением, передавая мне запечатанный пакет, потом добавил.
- Не знаю что в пакете, но сказано Миррин не показывать, сам понимаешь, какая дружба Гийома с королем! Ну с богом! Удачи Вам в походе! Жду назад с богатством уж гульнем так гульнем!
Мы вышли на улицу где меня ждал товарищ в окружении солдат, которые во все глаза рассматривали охотницу, не рискуя впрочем подойти поближе.
- Миррин шевалье д’Алямберт, прошу пройти со мной! - приказал строго капитан, стараясь не выдать страх перед зверем, с которым предстоит разговор один на один.
Я остался ждать Миррин возле ворот, солдаты подошли с вопросами - куда мы идем и прибыльное ли дело? Расспрашивали с интересом - известно ведь, что бывает из походов возвращаются с богатством невиданным для простых служак.
Вскоре разговор был прерван Миррин вышедшей из караулки. Вслед за ней вышел и капитан.
- Что собрались? Службы не знаем? А ну по местам! - прикрикнул он на солдат, которых собралась
