Дик Робб схватил трубку и нажал почти все кнопки вызова. Тут же откликнулись Барб Роллинс и несколько других стюардесс.
– Что там у нас в хвостовой части? – спросил Робб.
– Был ужасный взрыв! В задней части салона дыра. Я не уверена, не пострадала ли комната отдыха экипажа! Я вижу, что обломки свисают вниз. Дверь номер пять открыта или оторвана. Ты хочешь, чтобы мы начали эвакуацию пассажиров?
– Дик, скажи ей: не надо! Это плохое место. Если только салон не начнет заполняться дымом, дай мне довезти вас до поля перед зданием аэропорта!
– Не сейчас! – ответил Дик старшей стюардессе. – Есть ли дым в салоне?
– Нет, – ответила Барб. – Но мне кажется, что я вижу языки пламени сзади, может быть, это из иллюминаторов. Не знаю. Но дыма никакого нет.
– Оставайся на связи, Барб. Мы тебе позвоним. Но ты сама немедленно звони, если появится дым!
– Ладно, – в ее ровно звучавшем голосе слышался страх.
Холлэнд добавил тяги двигателям один и два, чтобы увеличить скорость движения.
– Что там с гидравликой, Дик?
Робб взглянул на приборы.
– Первая и вторая системы пока в норме. Вспомогательный двигатель – ноль. Я думаю, он... они... кто- то влепил нам в хвост, или движок взорвался.
– Такое чувство, что мы стоим на носу. У нас очень тяжелый нос, – сказал Холлэнд почти про себя.
Юрий не мог поверить, что «Боинг-747» все еще движется по рулежной дорожке. Вне зависимости от задания, его уважение к прочности конструкции лайнера возрастало на порядок после каждой неудачной попытки разрушить его. Он не мог не восхищаться этим и ловкостью его неутомимого командира.
Стеблинко видел огонь, когда хвостовой отсек взорвался и буквально отвалился, но в остальном «боинг» по-прежнему оставался невредимым.
Юрий поднялся выше и резко сменил курс на противоположный, чтобы вернуться к посадочной полосе, маневр из арсенала воздушных акробатов. Конструкторы не предполагали, что его будут использовать самолеты бизнес-класса.
Для принятия решения у Юрия оставались доли секунды. Ему недостаточно места, чтобы приземлиться у пересечения рулежной дорожки и взлетной полосы, и не осталось времени выровнять «Гольфстрим», чтобы выстрелить «боингу» в спину. Лайнер старался выехать к перекрестку раньше его.
А вот там
Как он потом будет выбираться, это теперь уже несущественно. Инстинкты тайного агента вытеснили из его мыслей все остальное. Для него все свелось к одной цели, остальное не имело значения.
Юрий выпустил шасси, опустил закрылки и снизил скорость. «Боинг» двигался со скоростью приблизительно пятнадцать узлов к взлетно-посадочной полосе. Ему следует проскользнуть как раз в тот момент, когда нос лайнера покажется там. Очень близко!
Юрий включил головку самонаведения последней ракеты. Проверять некогда. Шасси выпущены, закрылки подняты, и «Гольфстрим» идет на снижение, преодолевая последние несколько сотен футов. Только в последнюю секунду Стеблинко зажег посадочные огни.
Джеймс Холлэнд решил вернуться на взлетно-посадочную полосу и въехать на поле перед зданием аэровокзала на южной стороне, чтобы потом отдать приказ об эвакуации. Взлетно-посадочная полоса лежала прямо перед ними. Возникало странное ощущение от управления самолетом, казалось, от него отхватили половину.
Неожиданно с левой стороны вспыхнули галогенные посадочные огни.
– Кто-то садится, Джеймс! – воскликнул Робб.
Холлэнд нажал на тормоза и резко увеличил тягу, потом сразу же отпустил тормоза и сбросил тягу.
– Что ты делаешь? – закричал второй пилот.
– Это
«Боинг» продолжал двигаться вперед, его скорость упала до десяти узлов. Холлэнд протянул руку и врубил все имеющиеся в его распоряжении посадочные огни.
Юрий увидел неожиданно появившиеся огни лайнера и понял, что гигант продолжает ехать к границе взлетно-посадочной полосы. Он сразу же все понял.
«Гольфстриму» оставались последние пятьдесят футов, и Стеблинко дал ему лететь, извлекая выгоду из посадки. Юрий надеялся как можно быстрее пролететь место выезда «боинга» на полосу.
Нос лайнера вывернул на полосу прямо впереди него. Командир «Боинга-747» прибавил скорость, пытаясь блокировать путь «Гольфстриму». Юрий дал основным колесам коснуться земли и нажал на педали руля направления, чтобы проскочить слева. Теперь до «боинга» оставалось двести ярдов, а «Гольфстрим» двигался со скоростью сто сорок миль в час. «Боинг» уже доехал почти до четверти полосы и не выказывал намерения повернуть или сбавить скорость.
Юрий еще прижался влево, но полоса бетона становилась все уже и уже, когда бесхвостый самолет пересек серединную отметку и продолжал двигаться к левой границе полосы.
