– Знаете, священник, вы не приняли во внимание все сопутствующие факторы…
– Черта с два не принял! – Теперь Дэмьен сорвался на крик. – А как насчет потоков Фэа? В Адской Забаве они обращены на север – из домена Принца прямо к нам. Идеальная ситуация, с какой стороны на нее ни посмотришь. А в Вольном Береге мы окажемся далеко на западе, что означает, что нашему врагу Творением будет куда проще достать нас, чем нам его. – А поскольку Охотник ничего не ответил, он требовательно спросил: – Ну и как? Это, по-вашему, не имеет никакого значения?
– Разумеется, имеет, – равнодушно отозвался Таррант. – А вам не кажется, что это осознает и наш враг? Вам не кажется, что он регулярно получает информацию с севера – и, скорее всего, прямо от Матерей – и потому в деталях осведомлен о нашем продвижении по здешним местам? Включая наше бегство из Эсперановы, священник, не забывайте об этом! А не забыв об этом, подумайте и о том, каково это – отправиться в то место, где вас, скорее всего, и ожидают. А если, поразмыслив над этим, все равно найдете доводы в пользу высадки в Адской Забаве, дайте мне знать об этом. Будет интересно послушать, что вы скажете.
Возникла долгая, неуютная пауза в беседе. В конце концов Дэмьен отвернулся.
– Черт побери. – Он тяжело опустился на место. – Но вам следовало хоть что-то сказать нам. Вам следовало нас известить.
– А вот за это прошу прощения, – столь же невозмутимо ответил Владетель. – Если это способно вас хоть в какой-то мере утешить, то я предпочел бы высадиться в Адской Забаве. Там мы могли бы оказаться уже нынче ночью, что же касается Вольного Берега… – Он пожал плечами; почему-то этот жест показался Дэмьену наигранным. – Это займет несколько больше времени.
– Но до зари мы туда успеем?
– Если нет, то на этом судне найдется укромное место, где я смогу спрятаться. Я удостоверился в этом раньше, чем согласился на плавание.
Дэмьен посмотрел на Хессет: вид у нее был мрачный, однако ракханка едва заметно кивнула.
– Ладно, – пробормотал он. Потер лоб, как будто у него внезапно разболелась голова. – Сделаем по- вашему. Но начиная с этой минуты никаких импровизаций, ясно? И никаких уговоров у нас за спиной. Никаких сюрпризов.
– Разумеется. – Охотник нехотя поклонился. Жест был привычным и потому не имел ровным счетом никакого значения. Дэмьену же просто-напросто захотелось задушить этого человека. – И, уверяю вас, так будет лучше. Для всех нас.
– Да уж, – проворчал Дэмьен. И вновь закрыл глаза. Изо всех сил стараясь не думать о будущем. – Поживем – увидим.
Йенсени спала.
«Море черное, чернее чернил, чернее самых глубоких теней, которые отбрасывает ночь; море, не ведая устали, ворочается под вечерним ветром. На западе буря, но грохочет она довольно далеко; на берегу не почувствуют ничего, кроме свежей порции озона и нескольких порывов зимнего ветра. Буря израсходует всю свою оставшуюся ярость на океанских просторах».
Йенсени снился сон.
«Корабль прибывает в порт, разрезая барашки волн, подобно хорошо заточенному лезвию. У пирсов Вольного Берега полно лодок всех размеров и видов, однако из людей нет никого. Подобно всем городам юга, и в этом боятся ночи и на улицу выходят в сумерках только те, кому положено, само существование которых зависит от ночной тьмы.
И, разумеется, кое-кто другой.
Она распознает это сперва в порывах ледяного ветра: некий гнилостный запах, растекающийся по полуночному воздуху, смрадное дыхание берега. Она пытается определить возможный источник запаха – будь он каким угодно, – но на пирсах никого нет, кроме нескольких ночных стражников и парочки пьяниц. Она не видит ничего, способного источать подобный запах.
Вода перехлестывает через борт стоящих на якоре судов, мелкие лодки трещат, когда их волной бросает на пирс, тут же отшвыривает в сторону и бросает снова. Но ей кажется, что происходит и нечто другое. Она слышит шепот. Или, может быть, шорох. Вроде того, как трется о дерево ткань. Пытается понять, в чем дело, но слишком многое происходит вокруг нее одновременно. Трепещут паруса. Кричат команды. Тысячи шумов заглушают один-единственный… Но какой же? Она чуть ли не слышит его – и все- таки не слышит.
Ей на плечо опускается чья-то рука; обернувшись, она видит священника, с ним рядом – Тарранта и Хессет. Вид у них встревоженный и усталый, но они счастливы тому, что наконец-то высадятся на берег.» Ты готова?» – спрашивает священник, и в ответ ей удается кивнуть. Не рассказать ли ему о том, что она чувствует? Но вдруг Таррант, вмешиваясь, тут же спишет это на игру детского воображения и потребует, чтобы ее слова оставили без внимания? А что, если это и впрямь всего лишь игра воображения, в конце концов вышедшего из-под контроля в результате эмоционального истощения? Так что она испытывает растерянность. Она вообще перестает быть уверенной в том, что что-то воспринимает обонянием, что-то слышит, что-то собирается увидеть, причем прямо здесь, у причала. Но ощущение опасности отзывается у нее в душе таким холодом, что ей с трудом удается сдвинуться с места, когда спутники тянут ее вперед.
Она следит за тем, как матрос цепляется за причал веревкой, как наводят потом узкие переходные мостки. Священник деликатно подталкивает ее к мосткам. В какое-то мгновение ей хочется повернуться и убежать, с такой внезапной силой охватывает ее ужас, но рука священника крепко держит ее за плечо; Хессет со своим теплом тоже держится рядом, и откуда ни возьмись у девочки появляются силы сделать первый шаг. Пирс под непрерывным дождем стоит мокрый, и от этого ее шаги по сырым доскам звучат тяжелей и уверенней, чем им следовало бы. Как только они оказываются на берегу, к ним устремляется стражник, но контрабандист Москован уже готов к этой встрече; ей видно, что он предъявляет стражнику какие-то бумаги, а тот в конце концов кивает – мол, все в порядке, можете следовать дальше и заниматься своими делами.
И вновь – откуда-то издалека – доносится шепот. И вновь приходит уверенность в том, что с ними происходит что-то плохое, да так и останется плохим, пока они не выберутся из этого места. Им надо повернуться и броситься бежать отсюда куда глаза глядят – на тот корабль, на котором они сюда прибыли, на любой другой, куда угодно!.. Главное – убежать, пока их не настиг этот шепот.
– Йенсени! – Священник останавливается, присаживается на корточки рядом с нею. Он понимает, что что-то не так. – В чем дело?
