Дэмьен подобрался, в какое-то мгновение Сензи показалось, что он сейчас бросится на этого человека. Он покосился на пару десятков окруживших их тварей и преисполнился отчаянием. «Готовься к смерти», — подумал он и крепче сжал арбалет.
Но Дэмьен не напал. Он только холодно произнес:
— Ты проведешь нас к нему.
В глазах альбиноса что-то блеснуло. Раздражение? Злость? Один из белых волков зарычал, но тут человек ответил голосом мягким, как шелк:
— За этим я и пришел.
Он посмотрел на юг, где уже в нескольких шагах дорога тонула во мраке. На мгновение показалось, что глаза его сияют не отраженным, а своим собственным алым светом. Он что-то прошептал, не обращаясь ни к кому — заклятие? — и замер в ожидании. Спустя минуту послышалась ритмичная, знакомая дробь. Стук копыт? Сензи хотелось посмотреть на выражение лица Дэмьена. Но священник не оглядывался, не спуская глаз с белого колдуна. И когда в круг света ворвалась лошадь, он не обернулся. Даже услышав сдавленный вскрик Сензи, он лишь презрительно дернул плечом.
Это была их лошадь, та, которую Дэмьен лично добил. Мертвая она стала какой-то бесцветной. Там, где раньше текла красная кровь, теперь пролегли голубые полосы. Ее глаза были пустые, безответные, глядящие в никуда. А из ее брюха…
Сензи смог подавить приступ рвоты только потому, что желудок давно изверг все, что в нем было. Или у него уже не осталось сил на спазмы.
Из лошадиного брюха свешивались хвосты червеподобных существ, въевшихся в плоть животного до самого хребта.
Альбинос вскочил на призрачную лошадь. Один из червей обвился вокруг его лодыжки, но внезапно отпрянул, как от огня. Через мгновение он содрогнулся и безвольно отпал. Всадник усмехнулся.
— Если вас не удалось пригнать, вас приведут, — прошипел он. — Не так ли? — Он тронул каблуками своего кошмарного скакуна, держась одной рукой за бесцветную гриву. — За мной! — И он мягко рассмеялся, шелково, неприязненно. — Надеюсь, Охотник ждет вас.
25
«Я убью его», — думал Дэмьен.
Он имел в виду не столько какого-то конкретного врага, сколько то, что ему хотелось убить — хоть кого-нибудь. Охотника так Охотника. Любезно наглый Джеральд Таррант тоже сойдет. Сгодится даже этот бледный прихвостень Охотника. Единственное, в чем сомневался священник, это сможет ли он вторично убить ту же самую лошадь, если потребуется спешить противника.
Его ярость сдерживала лишь одна-единственная мысль: «Сиани!» Это имя звучало у него в душе с необыкновенной силой. Она еще жива. Он чувствовал это. И если он поддастся своей ярости, из-за этого Сиани подвергнется новым мучениям… Нет! Сама мысль об этом была невыносима. Будь он один, он бы рискнул. Видит Бог, его меч выручал его и в худших переделках! Но теперь на его ответственности были другие. Он отвечал за их безопасность. Это было непривычно и временами тяготило не хуже кандалов. Будь он один — все решилось бы куда проще.
«И все же будь честным, приятель. Если бы не они, ты бы здесь вообще не очутился».
Он обернулся и посмотрел на Сензи, который ехал чуть позади. Лицо парня горело — его явно трясла лихорадка — и синяк на лбу отливал лиловым в свете факела. Рука подмастерья, сжимавшая поводья, дрожала — не столько от страха, сколько от усталости. Он выглядел плохо, очень плохо. Похоже, его жизни угрожала реальная опасность. Не надо было брать его с собой. Хотя на самом деле у них ведь не было выбора. Не оставлять же его в Морготе. Ведь там на него могли снова напасть те ракхообразные твари. И не останавливаться же посреди Леса, в надежде, что рядом случится доктор. Если бы он мог Исцелить товарища или хотя бы произнести заклятие, унимающее боль! Это было ужаснее всего: ехать по местам, переполненным Фэа невероятной мощи, и быть не в силах воспользоваться им даже для того, чтобы помочь тем, кого любишь. Но Дэмьен помнил, как Сензи в Кали чуть было не бросился с крыши гостиницы, пытаясь настичь нечто, что он позднее назвал «черным солнцем». Если даже в Кали поток Фэа был таким мощным, то здесь, почти в самом центре этого водоворота, пускать в ход Творение было равносильно самоубийству.
«Я все равно сделал бы это, — мрачно размышлял Дэмьен. — Если бы я знал наверняка, что успею Исцелить его прежде, чем эта сила захватит меня, я сделал бы это не задумываясь».
Они подъехали к подножию нового крутого склона. Дэмьен видел, что его лошадь трясет от усталости. И впервые за всю эту ночь священник почувствовал настоящее отчаяние. Если конь не выдержит, все его искусство их не спасет: они могут освободить Сиани и даже исцелить Сензи, но без лошадей живыми им из Леса не выбраться.
Тропинка петляла туда-сюда, задираясь все круче по мере того, как они поднимались. Значит, горы уже близко. Быть может, они уже в горах, но здесь, под покровом Леса, невозможно было определить, где они именно. После многих миль бесконечного, тяжкого пути Дэмьен окончательно потерял направление. Он похлопал коня по шее — тот фыркнул в ответ. «Ничего, бывало и хуже. Выберемся. А вот у Сензи лошадь нежная, городская. Долго ли она еще протянет?»
И тут они свернули еще раз и наконец-то увидели… взмывающий ввысь замок из черного обсидиана. Он поднимался куда выше крон деревьев, и над ним широко раскинулось ночное небо. Серебристо-голубой полумесяц Примы висел над центральной башней, как бы венчая ее, и холодный лунный свет трепетал на зеркальной поверхности камня каплями холодной ртути. Замок казался каким-то нереальным. Он был невероятно красив. И, как ни странно, знаком Дэмьену.
Где же он мог его видеть? Священник порылся в воспоминаниях, но так ничего и не вспомнил. Может, это был какой-нибудь другой замок, похожий на этот…
Замок, похожий на крепость Охотника?!
Они въехали во двор и на минуту застыли, пораженные открывшимся зрелищем. Свет факела отражался в витражах обсидианового фасада, заставляя их мерцать и переливаться ожившей радугой. На перекрытиях изогнутых арок расцветали языки черного пламени, а узкие готические окна окружали изысканные каменные кружева. Дэмьен узнал стиль времен Возрождения. Но только сейчас он осознал всю прелесть того периода.
«Бог мой, как же здесь должно быть красиво днем!»
Он вглядывался в оконные витражи, гадая, какие узоры откроются в них при свете солнца. И снова Дэмьена охватило чувство, что он где-то уже видел все это.
«Но где я мог видеть это раньше?»
Альбинос спешился, подошел к ним и застыл в ожидании. Дэмьен осторожно спрыгнул с коня, всячески оберегая раненую руку. Сензи тоже спешился, вернее, попытался. К счастью, Дэмьен успел подхватить незадачливого ученика, когда тот уже падал с лошади. Священник поддерживал молодого чародея, пока не убедился, что Сензи может твердо стоять на ногах. Жар, сжигавший больного, ощущался даже через рубашку.
«Ему нужно отдохнуть, — мрачно подумал Дэмьен. — И Исцелиться. Но ни то, ни другое здесь невозможно».
Из-под арки появились несколько теней: вполне похожие на людей существа собрались увести их лошадей. Но услышав предупреждающий рык Дэмьена, они живо отскочили подальше. Кто знает, увидят ли они своих лошадей снова? Священник в последний раз потрепал по шее своего коня, чтобы хоть немного успокоить его, а затем передал поводья ближайшему незнакомцу в черном плаще. Лошадь Сензи увели без заминки, правильно рассудив, что у раненого мага нет ни сил, ни желания возражать.
Плечом к плечу путники вошли в твердыню Охотника. Обсидиан сменился мрамором, черным, с небольшими вкраплениями темно-красного. В отсветах факела в руке Сензи казалось, что на полу кровь. Мебель тоже была выдержана в темных тонах. Массивные гарнитуры, такие же вычурные, как и фасад замка, с обивкой из черного мягкого бархата. Высокие окна скрывались за черной бархатной драпировкой, украшенной красными шелковыми кистями и изящной красной каймою. Кое-где виднелась позолота: на богато изукрашенных дверных кольцах, на замках, на ручках шкафов. Но все это только подчеркивало драматичную тьму замка.
Наконец у одной из дверей альбинос остановился.
