четким, столь выверенным в малейших деталях… «Из-за этого-то, — подумал Кейз, — он и представляет собой такую большую опасность». Беспечный безумец уже давным-давно вытворил бы что-нибудь, позволившее бы упрятать его за решетку.
Лиз легонько взяла командора за руку. Он повернулся к врачу и увидел, что в глазах у нее застыл немой вопрос. Но Кейз покачал головой. Еще не время. Он вновь принялся следить за ботаником, который, начертив круг на земле, посыпал всю его площадь белым порошком. Покончив с этим, Ян стал рисовать довольно сложные фигуры, причем пальцы у него дрожали от страха — или от волнения. Один из свертков на дне платформы затрепетал, и до кустов донеслись неясные стенания. «Все-таки человек, — решил Кейз. — Ни малейших сомнений на этот счет». Челюсти у него напряглись, но он заставил себя остаться в засаде. Еще не время. На Эрне нет тюрьмы, а судя по стремительности, с которой развивались зловещие события, у них может не остаться времени на то, чтобы возвести исправительное заведение. Если безумие Яна окажется опасным для окружающих, его для блага всей колонии надлежит ликвидировать. Отсечь, как отсекают пораженные раковой опухолью ткани, с тем чтобы спасти весь организм. Так что, выступая в роли судьи, присяжных и если понадобится, то и палача, Кейзу необходимо было максимально удостовериться в правоте трудного решения.
Ботаник уже закончил круг со всеми сопутствующими рисунками. Последнюю пригоршню порошка он, подумав, бросил обратно в мешок, затем застегнул его и отставил в сторону. Кейз подобрался, готовый вмешаться в тот самый миг, когда Ян возьмется за своих пленников. Но тот всего лишь сделал шаг вперед, в самую середину очерченного им круга, и застыл, закрыв глаза. На мгновение он замер, словно собираясь с силами. «К чему же он готовится?» — подумал командор. Какая магическая операция, придуманная этим человеком, должна, по его мнению, дать ему власть над здешним грозным и непредсказуемым миром?
«Если бы все было так просто, — мрачно размышлял Кейз. — Начертить на земле несколько символов, произнести парочку древних заклятий — и, глядь, все проблемы как рукою сняло…» На какой-то миг ему даже стало жаль, что он не в силах разделить иллюзий ботаника. Он даже подумал, а не пошел бы и сам он на определенное кровопролитие, если бы искренне был убежден в том, что это позволит колонии уцелеть. Человеческое жертвоприношение? Пугающий вопрос, и углубляться в него не хотелось. Боже упаси вдруг выяснить, что панцирь его собственной этики столь же тонок и хрупок, как латы душевного здоровья Яна Каски…
Ботаник шевельнулся. Глубоко вздохнув, он медленно поднял руки и в конце концов открыл глаза. Свет фонаря едва выхватывал из мрака общие контуры фигуры, но и так Кейзу было видно, каким исступлением горят глаза Яна, какой испариной покрылся сейчас его лоб. Ян начал произносить заклятие — точнее, наполовину произносить, наполовину петь. Кейзу удалось разобрать несколько слов: вроде бы это была латынь с примесью сперва древнегреческого, потом древнееврейского, потом арамейского. Выглядело это так, словно Ян, обратившись ко всем мертвым языкам Земли сразу, проверил их словарный запас на предмет нужных ему слов, а затем вновь перемешал все найденное, чтобы создать свое собственное доморощенное заклятие. «Слова, дающие силу», — понял Кейз. На какой-то миг он подумал о том, что Ян, возможно, не прав и что магические традиции Земли вовсе не обладают во внеземных условиях какой бы то ни было властью… но стон, донесшийся из-под одеял, вернул его в здешний мир, рука сама собой потянулась к оружию. «Даже если его фокусы и срабатывают, — жестко решил он, — платить такую цену мы не согласны».
Но тут Ян умолк. И уставился в ночь. Все его тело оцепенело от предельного напряжения.
— Эрна, услышь меня, — воззвал он. — Я приношу тебе эту жертву. Я приношу в жертву тебе самое драгоценное, что у нас есть, — саму кровь планеты Земля. В обмен я прошу: прими нас. Позволь нам стать твоей частью. Мы вели себя в твоих владениях чужаками, и твои исчадия разбили нас. Так сделай нас частью своего мира, точно такою же частью, как сами эти исчадия. А взамен… Я предлагаю тебе самую сокровенную кровь Земли. Кровь из сердца ее. Души колонии, отныне и во веки веков. — Он закрыл глаза. Кейзу показалось, что Ян дрожит. — Возможно, это устроит тебя, — закончил он шепотом. — Возможно, ты сочтешь подобную сделку приемлемой.
Его руки вновь бессильно упали. На мгновение ботаник умолк; кто знает, может быть, он дожидался ответа? Кейз увидел, как заерзал на дне платформы один из свертков, словно тот, кто находился внутри, пытался освободиться. Судя по всему, заметил это и Ян. Движения на платформе вывели его из транса, он шагнул к платформе и ко всему, что на ней находилось. Выйдя из старательно расчерченного и испещренного сложными рисунками круга, он на ходу извлек из-за пояса складной нож.
Это послужило для Кейза последним сигналом. В то же самое мгновение он вскочил на ноги, а у него за спиной уже встала во весь рост Лиз. Пока врач, бросившись вперед, перекрывала Яну доступ к платформе, Кейз занял удобную позицию на краю поляны и прицелился прямо в сердце ботаника.
— Все, хватит, — объявил он. — Игра сыграна, Каска. Оставайся где стоишь.
Ботаник судорожно дернулся, словно слова офицера не только заставили его остановиться на полдороге к цели, но и вывели из своего рода транса. Обернувшись к командору, он застыл с широко разинутым ртом. Как будто сам факт появления Кейза здесь был чем-то совершенно невероятным.
— Лео, — в конце концов пробормотал ботаник. И шагнул было навстречу командору. — Но как ты?..
— Стой на месте! — рявкнул Кейз. — И держи руки так, чтобы я их все время видел. — Бросив быстрый взгляд в сторону Лиз, он удовлетворенно кивнул: пристроившись на дне платформы, она уже принялась за свертки. — И никаких резких движений, понял? Оставайся где стоишь и веди себя смирно.
Лиз уже надрезала путы одного из свертков, оказавшихся на поверку большими мешками, и помогала освободиться пленнику.
— Что там? — спросил Кейз.
— Эрик Филдер. — Проверив пульс несчастного, Лиз добавила: — Он жив. — И врач срочно обратилась к содержимому второго мешка. — Лиз Бреслау. Без сознания. Вижу шрамы, сильные шишки на голове… точнее смогу сказать только в медчасти. Ее необходимо вернуть на корабль.
Прошла целая минута, прежде чем командор понял значение названных ему имен, а разобравшись что к чему, он еще более насупился. Выбор жертв, произведенный Яном, свидетельствовал о недюжинной практической сметке. Когда наступит истинная ночь, все остальные колонисты будут находиться в домах, ища относительной безопасности в обществе друг друга. И выдернуть из этого тесного круга одного-другого землянина было бы для Яна далеко не просто. Не говоря уж о том, чтобы не только выманить наружу, но и оглушить, а оглушив, оттащить тела в сторонку от лагеря. Другое дело Филдер и Бреслау. На ночь они были назначены в караул, что означает, что они вдвоем покинули лагерь и сторожат корабль вместе со всем его содержимым на расстоянии в добрую милю от лагеря. «Они были готовы к нападению со стороны кого- нибудь из здешних исчадий, — подумал Кейз, — но вовсе не к атаке точно такого же землянина, как они сами». А землянин мог завернуть к ним на огонек, поболтать, а потом, напав со спины, застичь их врасплох.
Губы его сжались, ствол пистолета пополз вверх.
— Что ж, для меня этого доказательства достаточно…
Внезапно в глазах Яна вспыхнули искорки понимания. Понимания… и страха.
— Лео, послушай…
— Вы обвиняетесь в поведении, опасном для блага колонии, — твердым голосом произнес Кейз. — Вердикт гласит: вы виновны. — Что-то зашевелилось в нем, что-то холодное и острое. Что-то, противящееся убийству, даже совершаемому во имя правосудия. Последние слова дались ему с великим трудом. — Вы приговариваетесь к смертной казни.
«Это не убийство, — уговаривал он себя. — Это профилактика. Это очищение. Яну надо умереть, чтобы уцелели остальные. Можно ли назвать это убийством?»
«А назови это искупительной жертвой».
— Послушай, — запротестовал ботаник. — Ты не понимаешь, что делаешь.
— Неужели? — резко возразил Кейз. Кончиком башмака он наступил на окружность, начерченную на земле Яном, стер меловой штрих. — Черт бы тебя побрал! Мы не первобытное племя, которому нужен шаман. Мы цивилизованная колония, первым правилом жизни в которой является единство. И так слишком много опасностей подстерегает нас со всех сторон, чтобы еще приглядывать за собственными людьми!
— А сколько еще смертей ты согласен воспринять как должное? — возмутился ботаник. — И тебе и мне
