оказалось гораздо более эффективным, чем все, что у них имелось. Они дважды проверили все рабочие части механизмов, разделили на троих пять коробок с маленькими стрелами и почувствовали себя куда безопаснее, чем раньше.
И наконец ружья. Их раздобыл Таррант, равно как и все, что требовалось для обращения с ними. Сам Дэмьен, пожалуй, не стал бы их брать. Ружья нашлись только в трех домах. А это означало, на его взгляд, что ружьями вне стен больших городов в этом краю практически не пользуются. И это легко можно понять. Он следил за тем, как Охотник разобрал и вычистил все три ружья, орудуя здесь же раздобытыми крючками и щетками, как он, наконец закончив дело, удовлетворенно улыбнулся. Именно так и следовало нормальному человеку обращаться с этим оружием: чтобы не только знать о том, что оно действует, но и быть уверенным в том, что оно сработает у тебя в руках. В мире, в котором сомнение сплошь и рядом оборачивается смертельной опасностью для того, кто терзается сомнениями, любой другой подход оказался бы самоубийственным.
— А разве вы не можете привести его в боеготовность Творением? — спросил он у Тарранта.
Дэмьену не терпелось вновь отправиться в путь, не терпелось оставить как можно больше миль между ними и разоренной деревней.
— Металлические части Творению поддаются, — объяснил Таррант. — И, строго говоря, я это уже проделал. Но что касается остального… — Он осторожно подул в ствол, и на него пахнуло тонким черным порохом. — Мне кажется, вы забываете о том, что мои возможности не безграничны. У меня нет власти над огнем, равно как и надо всем, производящим огонь, а данный случай попадает как раз под это определение.
— Вы хотите сказать, что бессильны предупредить случайный выстрел?
Это же просто невероятно! Этот человек способен двигать горы, он может мгновенно и без малейших затруднений изменить погоду и даже сам климат, он победил на определенных условиях саму смерть, во всяком случае, применительно к собственной персоне, — а вот по отношению к крайне простой механической конструкции он, оказывается, ничем не отличается от обыкновенных людей!
— Бессилен, — подтвердил Таррант. — Но я и не спровоцирую ружье на случайный выстрел, а вы вот своими сомнениями на это вполне способны. — Он вычистил последнее ружье и положил его рядом с двумя другими. В темной траве, отражая свет Коры, они казались золотыми. — Сам я, как вам известно, предпочел бы обойтись без этого, но если у нашего врага имеются ружья, то мы должны хотя бы оставить себе шанс на диалог на том же языке. — Он посмотрел на Дэмьена. — А вы когда-нибудь стреляли из ружья?
— Лишь однажды. — Он помнил это на ощупь, — и ощущение, пусть всего на миг, было ужасным: приведенный им в действие механизм был слишком стремителен для того, чтобы им управлять. Справившись с неприятным воспоминанием, он добавил: — Но некоторые люди словно рождены для того, чтобы обращаться с огнестрельным оружием.
— Это так, Райс, только вы наверняка не из таких. Ну ничего. Немного тренировки плюс ваши специфические познания — и я не сомневаюсь в том, что ружье в ваших руках представит опасность только для ваших врагов, а вовсе не для вас самого.
Тренировка и специфические познания. Если бы только не множество других вещей, которые следует замечать и изучать, которыми надо заниматься наряду с этим, и, помимо прочего, Дэмьену нравился меч. Как приятно обрушиться на противника и почувствовать, как тяжелое металлическое лезвие стало продолжением твоей руки, как остро отточенная сталь радостно затрепетала, вонзившись во вражескую плоть, как оно купается в крови… Так ему, по крайней мере, казалось. По правде говоря, так ему казалось в пятнадцатилетнем возрасте, когда он сражался главным образом со сверстниками на деревянных мечах, и только один раз — один-единственный — помог старшим управиться с мелким демоном, ворвавшимся в гостевые покои. Да и тогда он орудовал не мечом, а ножом, хотя, конечно, в чисто теоретическом плане это одно и то же. Главное, что железо он понимал. Железу он доверял. А черный порох… от него попахивало колдовством.
— Все эти ружья ваши, — решительно заявил он, и ему показалось, будто Охотник едва заметно усмехнулся.
Произошло легкое колебание почвы, однако посвященный заверил спутников, что оно не представляет никакой опасности. Речь шла всего лишь о «гармонических колебаниях», пояснил он, а они хоть и воспринимаются как слабые землетрясения, но далеко не столь мощно воздействуют на земное Фэа. Дэмьен помнил, что с тех пор, как они выступили в путь, им довелось засвидетельствовать уже пять отдаленных толчков, а еще многие были настолько слабы, что они их и не заметили. Ни он сам, ни Таррант не стали особо распространяться на эту тему, но обоим было ясно: весь этот край далеко не безопасен для Творения. Охотник, совершая свои перевоплощения, каждый раз шел на риск, но в конце концов он решался на это, не иначе чем предварительно тщательно изучив все потоки земной Фэа. А если им придется вступить в схватку, то действовать будет нужно с предельной осторожностью, не то энергия, высвобожденная переменчивой планетой, обрушится на одного из них, а то и на обоих сразу, и неминуемо погубит. В землях ракхов Дэмьен видел, как Фэа пошла в обратном направлении и обрушилась на мозг несчастной женщины, и ему вовсе не хотелось стать жертвой подобного случая.
Они навьючили поклажу на лошадей и выступили в поход. Дэмьену и Хессет все-таки удалось отдохнуть, и оба чувствовали себя бодрыми и полными сил, хотя кошмарные сновидения превращали каждый час, проведенный во сне, в весьма тягостное времяпрепровождение. Им еще повезло, что с ними Таррант, подумал Дэмьен, иначе здешние силы, восприняв их страх, непременно повернули бы его и обрушили на них самих. А так само присутствие Охотника, казалось, мешало демонам страха воплотиться в жизнь, да и обитающие здесь духи, по-видимому, предпочитали держаться от них подальше.
Путники по-прежнему шли в южном направлении. Лошади уже почти полностью восстановили силы, да и лес стал менее густым, и — с оглядкой на ночной режим похода, обусловленный обществом Тарранта, — они продвигались на хорошей скорости. Однажды они попали в окрестности какой-то деревни — об этом говорили не только огни и доносившийся оттуда шум, но и десятки демонов, вьющихся вокруг, — и задержались там ровно на столько, чтобы изучить потоки Фэа и почерпнуть из них необходимые сведения: здесь не разыгрывалось и в ближайшее время не должно было разыграться никакой трагедии. Деревня была вполне мирной, ее жители готовились отойти ко сну, и Дэмьен с трудом удержался от того, чтобы предостеречь их. Да и не поверили бы они предостережению, полученному от чужака и незнакомца. Да и о чем их следовало предупредить? Они ведь и сами пока не знали, что тут происходит, не так ли?
Еще через пару часов, когда лунный свет уже лежал на лицах путников, Дэмьен посмотрел на строгий профиль Охотника. «А ведь он знает, что произошло, — подумал Дэмьен. — Он Увидел это». И мурашки побежали у него по спине при одной мысли о том, что одному из них довелось увидеть кошмарную бойню собственными глазами.
«Такого Знания мне не нужно».
Следующая деревня оказалась прямо у них на дороге, им пришлось повернуть на восток, чтобы обойти ее стороной. Путь по скалам вывел их к ручью, возможно, истоку той реки, которую им довелось форсировать недавно. Если бы ночь выдалась темной, то им пришлось бы дожидаться рассвета для переправы, но сейчас вовсю сияла Каска, а на востоке вдобавок к ней — Прима, и все прошло без каких бы то ни было затруднений, не считая того, что они ехали чуть ли не по пояс в ледяной воде.
На первой же мало-мальски пригодной поляне они остановились на привал, переоделись в сухое, дали обсохнуть лошадям. Ночной ветер был холоден, но вовсе не противен, — по меньшей мере не противен для тех, кому предстояло высохнуть. Разуваясь, Дэмьен заметил, что Таррант пристально смотрит себе под ноги.
— В чем дело?
— Течения… Они тут какие-то… странные.
Одного тона, которым это было сказано, хватило Дэмьену для того, чтобы насторожиться. Он увидел, что и уши Хессет стрельнули вперед.
— В каком смысле странные?
Охотник жестом призвал его к молчанию. Дэмьен видел, что взор серебряных глаз сфокусировался на какой-то точке, оставшейся позади: возможно, потому что там Фэа, забираясь на горку, становилась более доступной Творению. Мгновение спустя он весь подобрался. С губ у него сорвалось тихое шипение.
— Нас преследуют, — объявил он.
