Глядя на всю эту роскошь изумленными глазами, кто-то из морпехов не удержался и выкрикнул:
– Пацаны, кажись, я умер и попал в рай!
– Цыц! – прикрикнул Сервант, роскошь его не могла удивить, в свою бандитскую бытность авторитет видел хоромы и побогаче. Сейчас этот теремок его интересовал лишь с военной точки зрения. Первое, что обрадовало, усадьба находилась на краю поселка и была расположена на небольшой возвышенности, что давало определенное преимущество при обороне.
В коттедже на двух этажах насчитывалось десять комнат, имелся большой зал, кухня, а также просторный чердак и подземный гараж. Во дворе была устроена спортплощадка с турником и штангой, за ними небольшой сад, за которым блестело зеркало лимана, берега которого густо заросли сухим камышом.
– Значит, так, пацаны, – Сервант сделал ударение на последнем слове, чтобы доходчивей было подчиненным. – Курорта вам не будет. Машины в гараж не ставить, оборудуем там борцовский зал. Охранение по полной программе, Унтер, составишь график. И еще, увижу, кто филонит, мало не покажется, – напоследок предупредил Сергей, демонстрируя пудовый кулак…
Прошло три дня «курортной» жизни, бойцы группы без устали качались, боролись, несли службу у приборов наблюдения. Все было четко, по-военному, и все равно комфорт и ожидание неизвестности затягивали похлеще трясины. Сервант уже на второй день, как молитву, шептал про себя: «Не расслабляться, только не расслабляться». Настраивая себя на боевой лад, он немилосердно гонял подчиненных, в конце концов и сам, переодевшись в спортивный костюм, спустился в гараж на борцовский ковер…
– Командир, у нас гости, – ожила гарнитура внутренней связи на ухе Серванта.
– Кто? – встрепенулся диверсант, как сторожевой пес, услышавший посторонний шум.
– Менты, – коротко ответил оператор, дежуривший за мониторами камер наблюдения.
– Ну и что, что менты? Они здесь курсируют по нескольку раз за сутки.
– Это не те. Поднимайтесь ко мне и сами все увидите.
Наблюдательный пункт был обустроен в комнате, служившей дачникам рабочим кабинетом, где и установили аппаратуру слежения. Выставленные за пределы усадьбы четыре видеокамеры просматривали территорию на триста шестьдесят градусов. Кроме камер, было установлено с десяток микрофонов. Электроника охраняла подходы к базе диверсантов надежнее, чем сторожевые собаки или часовые.
– Ну, что там? – войдя в кабинет, нетерпеливо спросил Сервант.
– Сами смотрите, – оператор указал на один из мониторов. Это действительно были не те менты, что время от времени появлялись на улицах поселка на зачуханной «Ладе» с короной из разноцветных мигалок.
К поселку приближалась колонна из трех обычных автобусов «ПАЗ» и двух армейских грузовиков «Урал», в хвосте крался штабной микроавтобус с синей надписью «Милиция» на борту.
– Интересная картина, – заметно встревожился Севрюков, не отрывая взгляда от экрана монитора. – У них что, учения?
– Ага, нашли подходящее место, – съязвил оператор.
Тем временем «гости» остановились на въезде, и из машин посыпались бойцы, облаченные в городской камуфляж, бронежилеты, каски, надетые поверх черных вязаных масок. Все вооружены.
– ОМОН, – пробормотал оператор. – Через несколько минут они войдут в зону восприятия микрофонов, и мы услышим много интересного. Одно могу сказать точно, это не учения.
– Черт! – выругался Сервант и тут же переключил рацию на общую связь. – Внимание, группа, «Цунами»!
Услышав команду тревоги, никто из диверсантов не дернулся, не сорвался с места. Каждый ровным уверенным шагом направился к своему кофру, в которых находилось все необходимое для проведения специальных операций любой направленности, от нападения до обороны.
Комнаты коттеджа наполнились какофонией звуков, состоящих из звяканий и щелчков загоняемых магазинов, передергиваемых затворов, жужжаний «молний». В следующую минуту почти одновременно распахнулись окна. Во время огневого контакта осколки стекла довольно неприятная и опасная вещь. Затем оконные проемы завесили тонкой широкоячеечной сеткой из кевларовой нити, которая по прочности не уступала высоколегированной стали и была непреодолимым препятствием для брошенной гранаты. Дальше шла перекличка номеров, занявших огневые позиции:
– Первый – готов, Второй – готов…
Сергей Севрюков реально оценивал мощь своей группы. На чердаке засело четверо снайперов, вооруженных бесшумными снайперскими карабинами «винторез», на втором этаже расположились бойцы, вооруженные мощными стрелково-гранатометными комплексами «гроза». Нижний этаж занимали оставшиеся девять диверсантов с портативными автоматами «вихрь», не уступавшими по калибру ни «грозе», ни «винторезу».
Входы в коттедж и гараж были заминированы осколочными минами направленного действия, со взрывателями на фотоэлементах, которые обнаружить невозможно, они приводились в действие как датчики турникетов метрополитена.
Комфортабельная дача в считаные минуты превратилась в неприступную крепость, которую ОМОН без тяжелой бронетехники вряд ли сможет взять даже при численном перевесе.
Только вот воевать со своими как-то не входило в планы морского диверсанта. Сервант вспомнил, что в тактическом комплекте каждого бойца есть универсальный противогаз, оснащенный небольшим кислородным баллоном, при необходимости его можно использовать как акваланг.
– Что у нас с отходом к лиману? – обратился командир группы к своему заму, который сейчас занимал место оператора.
– Перекрыли, – доложил Унтер, – пока жиденькой цепочкой, но проскочить незаметно не получится. Если попытаемся прорваться, то завязнем на открытой местности, где нас обложат и задавят. Молодцы, профессионально работают, чувствуется чеченский опыт.
Ставить под сомнение слова Унтера Сергей не стал, тот, в недавнем прошлом старший лейтенант спецназа ГРУ, провел в чеченских горах не один месяц и переведен в офицерский отряд с формулировкой «погиб при исполнении»…
Усиленная рота ОМОНа проворно взяла весь поселок в плотное кольцо и начала его постепенно стягивать. Командир батальона, который возглавил операцию по обезвреживанию крупной вооруженной банды, хотел чистой победы, чтобы без потерь со стороны его бойцов. Поэтому не торопился.
Впереди шли автоматчики с оружием на изготовку, за ними в небольшом отдалении двигались снайперские пары, вооруженные длинноствольными «СВД» и скатками маскировочных сетей.
Командование в лице комбата, командира роты, двух радистов и фельдшера шло позади омоновской роты.
Николай Норкин, как всякий привычный к подобным мероприятиям человек, шел легким пружинистым шагом, но нет-нет да и бросал недовольные взгляды на своего командира. Информацию о наемниках именно он «притаранил» в штаб батальона, а не Валерий Лацюк, которому пришла в голову идея за счет новоморского ОМОНа лишить Кошмара его «тайной армии», он же приготовил и «легенду», согласно которой командиру слил информацию о вооруженных боевиках его личный информатор. Дело житейское, многие офицеры имели осведомителей, такой порядок вещей повелся еще с Северного Кавказа, – для того, чтобы выжить, все способы хороши.
– Не знаю, это банда налетчиков или, может, террористы, – закончил свой доклад Норкин. Слово «террорист» уже давно в правоохранительных органах стало волшебным. Едва оно произносилось, ржавая, костная система начинала работать, как двигатель «Феррари».
– Нужно проверить, – решил комбат, снимая трубку телефона. Первым подтвердил доклад Норкина замначальника вневедомственной охраны капитан Серафимов, затем майор Лацюк. Они оба ждали этого звонка.
Получив подтверждение от авторитетных офицеров милиции, командир батальона отправился прямиком к начальнику областного УВД. Слово «террористы» вызвало и у генерала смешанные чувства. С одной стороны, это большая неприятность, которая может вылиться в позорную отставку, но с другой – реальный шанс утереть нос «старшему брату», выскочкам из госбезопасности. Наконец, решившись, генерал отдал
