своих мотористов в базе. Поэтому он так уверенно заявил механику:
— Мотористы не подведут!
Такие же доклады поступают и от других групп. «Сигнальщики перископ и самолет врага заметят вовремя!», «Электрики с зарядкой справятся к сроку!»
За кормой вырос высокий бурун. Дизели работают на максимальных оборотах. Мы гонимся за врагом, зная, что догоним, чего бы это нам ни стоило!
Дважды сигнальщики докладывали о самолетах и безошибочно опознавали: «Наши!», а мы не погружались — это экономило время. Четыре раза уклонились от плавающих мин и один раз от перископа. Наконец зарядка окончена. Мы уже впереди конвоя. Видимость плохая, самолеты больше не летают. Но нам уже все необходимое известно: состав, скорость и направление движения противника. Пора к берегу. Пользуясь туманом, подходим к нему поближе и ныряем под минное поле.
В минном поле пережили, мягко выражаясь, несколько неприятных минут. В акустической рубке вахту несет Георгий Кондращенко. Правда, если громко сказать: «Саша!» или «Пархоменко!», акустик немедленно ответит: «Есть!» Так его часто зовут в команде, и он к этому давно привык.
В день, когда он прибыл на корабль из учебного отряда, его фамилию перепутал дежурный по команде Бирев. Молодой матрос промолчал и не поправил его. Только через несколько дней мы узнали, что Пархоменко — не Пархоменко, а Кондращенко.
— Почему же вы молчали, когда вашу фамилию исказили?
— А эта тоже не плохая, мне нравится...
Так и осталась за ним понравившаяся ему фамилия. Постепенно перешло к нему и имя героя гражданской войны.
Все внимание акустика сосредоточено на эхопоиске. Проходим опасный в минном отношении район. Слышен однообразный писк посылок. В наушниках послышался еле заметный щелчок. Прямо по носу лодки. Это от малого препятствия. Вначале оно угадывалось только на слух. Но вот в записи на ленте рекордера появились точки:
— Мины!
Начинаем маневрировать. По-видимому, мы оказались на минной банке. В течение 20 минут обошли восемь мин. Неприятно встречать на пути такие коварные сюрпризы. Кондращенко помог сегодня обнаружить мины и благополучно с ними разойтись.
Вот мы и у берега. К атаке все готово. Полосами идет туман. В перископ видимость ограниченная, успех будет зависеть от умения акустиков.
Круглое и Кондращенко непрерывно ведут наблюдение. Что-то слышно... Странно, это шум не от работы винтов, а какой-то трещотки. Либо акустический трал, либо фоксер — устройство для отвода акустических торпед. Очень трудно взять пеленг. Так или иначе без причины звуков не может быть: видимо, идет конвой. И акустики спешат доложить об этом в центральный пост.
Сигнал торпедной атаки подается не звонками, а голосом, чтобы лишними шумами не обнаружить себя раньше времени.
Противная трещотка продолжает мешать Круглову, заглушает все звуки. Лишь изредка удается запеленговать шум то одного, то нескольких кораблей.
В перископ долго ничего не видно. Прорвали первую линию охранения, состоящую из сторожевых катеров. Их шум слышат Круглов и Кондращенко, а я вижу в перископ два катера. Исходную позицию для залпа заняли под выгодным курсовым углом, чтобы, как и рассчитывали по фотоснимкам летчиков в базе, атаковать одновременно две цели.
После прорыва второй линии охранения из тумана стали показываться основные суда конвоя. На крест нитей перископа подходят транспорт и миноносец. Раздумывать и рассматривать некогда.
— Носовые аппараты, пли!
И четыре стальные сигары устремились навстречу врагу.
Хочется атаковать вторично — кормой. Следуют быстрые, очень громкие команды, чтобы перекричать свист воздуха и шум принимаемой воды. Лодка ложится на новый курс.
Слышны взрывы наших торпед — два близко и один глухой, далекий. Так и должно быть. Корабль охранения был к нам ближе. Поднимаю перископ и вижу тонущий миноносец. Транспорта не видно. Утонул он или закрыт туманом — судить трудно. Прямо на нас идет сторожевой корабль, он уже близко. Приходится принимать воду в цистерну быстрого погружения и уходить на глубину. Это, к сожалению, срывает повторную атаку.
Дробь трещоток (а их тут не одна) мешает не только нам, но и противнику. Начавшееся через пять минут после выпуска торпед бомбометание очень неточно. Бомбы рвутся далеко, и вообще преследование, вопреки ожиданию, слабое.
Всего сброшено около 40 глубинных бомб. Лодка уходит под минным полем на север. Поздравляю команду с успехом. Нелегко досталась нам эта победа. Многие не спали двое суток. Тем радостнее сознание исполненного воинского долга. А спать, кажется, и сейчас никто не собирается. Выпускаются боевой исток и наша сатирическая газета.
Через час снова началась атака глубинными бомбами, но теперь уже совсем далеко. В команде шутят: «Фашисты для начальства бомбят». Но вопрос боцмана кладет конец зубоскальству.
— Почему вы думаете, что это нас преследуют? А может, это Гладкова бомбят?
Несколько часов спустя слова Дорофеева подтвердились. Мы перехватили донесение Гладкова: «Атаковал крупный транспорт, слышал взрыв своих торпед». По времени атаки выходило, что бомбили именно его лодку.
Фашистский конвой североморцы разбили, что называется, в щепки. После подводников противника атаковали катерники, утопив 15 кораблей. Остальных прикончили летчики. К месту назначения не дошел ни один транспорт. Учеба пошла на пользу, видимо, не только нам.
Никогда до этого гитлеровские конвои не терпели здесь такого полного разгрома разнородными силами флота, как в этот памятный день 15 июля 1944 года.
Погода установилась нелетная, и до конца срока пребывания в море мы действовали самостоятельно. Не раз ходили к берегу, но противника не обнаружили. Не встретили его и другие лодки. Видимо, гитлеровцы, обескураженные потерей целого конвоя, решали, как дальше осуществлять перевозки. А пока они приняли меры против нашего пребывания здесь. В районе зарядки мы трижды замечали перископ неизвестной подводной лодки, а сегодня уклонились от выпущенных ею торпед.
С сознанием исполненного долга, довольные собой, возвратились в базу. Здесь нас ждала теплая встреча, с оркестром и двумя традиционными поросятами.
Офицеры, старшины и матросы лодки вновь удостоены государственных наград. Многие получили недавно учрежденные медали в честь выдающихся флотоводцев Ушакова и Нахимова.
Еще два
Отправляясь в очередной боевой поход, мы не могли знать, что он будет проходить накануне большого наступления Красной Армии на Севере. Только потом нам стало ясно, что в данных условиях делалась еще более важной поставленная нам обычная задача: совместно с авиацией искать и топить корабли противника у северных берегов Норвегии.
Поздняя осень. Солнце лишь на короткое время показывается над горизонтом. Скоро оно совсем скроется, и наступит долгая полярная ночь. Уже сейчас можно, не отходя от неприятельского берега, заряжать ночью аккумуляторные батареи. Это позволяет дольше находиться на путях движения конвоев, повышает вероятность встречи с ними при самостоятельном поиске. Но сама атака затрудняется.
Очень долго тянутся вечерние и утренние сумерки — томительное время для подводников. Всплывать нельзя, а в перископ уже почти ничего не видно.
Именно в такое время ходовую вахту принял старший лейтенант Евгений Хрусталев. Подвсплыв для очередного осмотра горизонта, он различил сперва лишь нечеткие очертания берега. Только мыс Нордкин ясно выделяется на фоне неба. Но тут из рубки гидроакустика поступил доклад о слабых, неясных шумах. Еще раз внимательно осмотревшись, Хрусталев заметил едва уловимые, расплывчатые и неясные силуэты каких-то кораблей.
Старший лейтенант немедленно подал нужные команды на руль и в шестой отсек — электрикам и начал маневрирование для атаки.
