Поднявшись в боевую рубку, я остался доволен действиями своего помощника. Решительным маневром он сэкономил мне не меньше минуты, а минута в таких случаях часто решает исход дела.
Почти во всех прошлых атаках мы стреляли с коротких дистанций — наверняка. По-иному сложилась обстановка сейчас. Цель едва различима. Расстояние до нее, по-видимому, велико. Сближаемся полным ходом. Вот цель подходит к углу упреждения. Только перед самым залпом удалось разглядеть, что это транспорт. Он как раз вышел в светлую часть горизонта. Акустик докладывает о шумах еще нескольких кораблей, но их в перископ не видно.
Нос тяжело груженного судна подошел на крест нитей. Командую:
— Пли!
Торпеды устремились к борту цели. Волнуюсь, дойдут ли. Дистанцию так и не удалось точно определить. Проходит минута, вторая. Транспорт продолжает идти. Рядом со мной у перископа застыли в ожидании дивизионный штурман Иванов и Хрусталев. Молчание. Только Круглов из своей рубки докладывает об изменении пеленга на шумы винтов.
Не отрываясь, слежу за упрямым транспортом. Думаю одно: «Ну, тони же, тони, уже время». Чувствую, что и все в центральном посту волнуются и внимательно вслушиваются. Тишина такая, что можно бы услышать полет мухи.
Неестественно громким кажется доклад акустика:
— Слышу взрыв торпеды! Второй!
Для меня этот доклад уже лишний. Вижу, как в районе второго трюма транспорта поднимается столб желто-черного дыма. Даю посмотреть в перископ Иванову, Хрусталеву и старшине 1-й статьи Игнатьеву. Они наблюдают взрыв второй торпеды.
К сожалению, повторить атаку кормовыми аппаратами не удалось — началось сбрасывание глубинных бомб. Уходим на глубину. Нас преследуют два миноносца и сторожевик. Сбросили несколько десятков бомб. Одна серия накрыла нас очень точно. Полопались электролампочки, а главное — вышла из строя гидроакустика. Мы стали «глухими».
Оторваться от преследования удалось только через три часа.
Знаем, что невдалеке находятся другие наши лодки. Пользуясь темнотой, выходят на ночной поиск и наши торпедные катера. Всплыв, немедленно донесли по радио о встрече с противником, и были очень рады, когда на следующий день узнали, что по нашему донесению торпедные катера под командованием капитана 2 ранга Владимира Алексеева вышли в этот район, нашли и потопили два фашистских корабля. По этому поводу старшина Боженко заметил:
— Гуртом и батька добре бить.
Рассвет снова застал нас у вражеского побережья. Поврежденную при атаке нас глубинными бомбами акустику ввести в строй не удалось. Приходится все чаще всплывать под перископ.
Во время одного из таких всплытий вахтенный офицер, заметив в фьорде два корабля и начав атаку, вызвал меня в рубку. Это были тральщики, которые, судя по маневрированию, занимаются поиском подводной лодки.
Пока один, застопорив машину и развернувшись носом в море, выслушивает горизонт, второй проходит вдоль берега 25–30 кабельтовых. Затем они меняются ролями, обеспечивая таким образом друг друга. Тральщики медленно приближаются к выходу из фьорда.
Понятно, почему они так осторожны. У входа в этот самый фьорд вчера мы потопили транспорт. Они ищут нас. Ну что ж, померяемся силами. Преимущество на нашей стороне. Мы уже обнаружили их, а они нас еще нет.
Атаковать противолодочные корабли опасно, но и оставлять их безнаказанными в районе, где предстоит действовать нашим лодкам, нельзя. Будем атаковать. Почему-то вспомнилась любимая поговорка нашего комбрига: «В атаку выходить — не к теще на блины ходить».
Пока сближались с противником, созрел план атаки: потопить оба тральщика. На каждый — по две торпеды. Стрелять дважды. Вторую торпеду в залпе выпускать для перекрытия ошибки в определении скорости, так как у тральщиков она все время меняется.
После атаки — разворот и быстрый отход, чтобы упредить выход других противолодочных кораблей из находящегося поблизости порта.
Штурманы — дивизионный Иванов и корабельный Морозов — обдумывают план отхода. Опытный в этих делах Иванов прокладывает курс по известному ему извилистому подводному «оврагу» — довольно узкому фарватеру с глубинами на 10–15 метров большими, чем средняя глубина вокруг. Если идти вплотную к грунту по впадине, или, как говорят подводники, ползти на брюхе, то это очень хорошо маскирует лодку.
Сближение продолжается более получаса. Тральщики ходят очень короткими галсами у самого берега, часто меняя курсы, по существу оставаясь на месте. Установить точную закономерность их движения не удалось. А выжидать боюсь: вдруг они прекратят поиск и уйдут — ведь порт рядом.
Первой мишенью избираю ближайший тральщик. Он стоит с застопоренной машиной. Делаю на циркуляции двухторпедный залп. Одной торпедой целюсь в носовую часть тральщика. Вторую выпускаю впереди его по курсу — на случай, если он даст ход.
Сами остаемся под перископом для наблюдения за результатами атаки и готовим второй залп. Атакованный тральщик дает ход и циркулирует. Попадут ли торпеды? Через полторы минуты все слышат два глухих взрыва. Вижу поднявшиеся над целью столбы воды и дыма. Но что такое, почему тральщик не тонет? Вот он уже проходит оседающие столбы взрывов. Все стало ясно. Промах. Торпеды попали... в берег.
Второй корабль тоже дал ход. Оба отчаянно дымят. Пока не поздно, хочу повторить атаку по первому тральщику, для чего приказываю готовить кормовые торпедные аппараты.
После залпа из носовых аппаратов сразу начинаю циркуляцию для атаки кормой. Лодка остается под перископом. Иванов готовит фотоаппарат для съемки. Циркуляция идет медленно, места для маневрирования мало.
Снова взрыв. На этот раз торпеда нашла цель, взорвалась под мостиком тральщика. Иванов успевает щелкнуть фотоаппаратом. Тральщик быстро затонул. Второй тральщик круто развернулся и идет прямо на нас. Атаковать бесполезно. Уходим на глубину. С помощью эхолота быстро находим «штурманский овраг», но уклоняемся, по существу, вслепую: гидроакустика не работает, и судить о маневрировании противника не по чему.
Первые бомбы взорвались далеко. Но вот тральщик точно над нами. Работа его винтов слышна во всех отсеках. Однако бомбы он сбросил неточно. Тут, можно сказать, нам повезло...
Теперь ясно слышим, что над нами уже не один корабль. Видимо, подошла поддержка. На всех преследующих кораблях работают гидролокаторы. Слушать их посылки очень неприятно. Впечатление такое, будто по корпусу лодки бьет град. На одном из преследователей локатор другого типа. Его посылка напоминает удар хлыста или бича. Звук этот сопровождается еще подвыванием. Бомбы посыпались кучнее и ближе. Слышен не тоолько шум винтов, но и шипение сброшенных бомб. Неприятное ощущение!
От близких взрывов в отсеках гаснет свет, затем следует сильный удар корпусом о грунт. Лодка задрожала, будто в лихорадке.
С большим трудом удается оторваться от грунта. Восстанавливаем освещение. Обнаружилась еще одна неприятность: из строя вышел эхолот. Теперь мы не только «оглохли», но и «ослепли». Однако опыт Иванова, его точные расчеты помогают укрыться в «овраге» и сбить с толку противника. И только через шесть часов мы оторвались от преследователей.
Отделались мы нелегко. Кроме выведенного из строя эхолота, сорван лист легкого корпуса над первым отсеком, второй лист вырвало в корме. Поврежден барабан волнореза, в результате чего не закрываются передние крышки кормовых торпедных аппаратов.
В старшинской кают-компании Павлов с Рыбаковым обсуждают события дня.
— Крепко сторожевики в нас вцепились и всыпали прилично, — говорит Павлов.
— Когда за дело, не обидно, — замечает Рыбаков.
— Так-то оно так... Одно время насели — все бомбы рядом кладут. В шестом отсеке «взрывомер», говорят, вышел из строя, резинка оборвалась.
— Лишь бы сталь на корпусе выдержала, а мы выдержим. Кстати, сталь нам добротную металлурги
