обсуждение провалов «Бесстрашного» или самого капитана, но и без того молчание личного состава говорило о многом. Молчание самого Маккеона, еще более выразительное, чем у остальных, немало способствовало не только изоляции Виктории от офицеров, но и увеличению пропасти между ней и остальным экипажем.
– Как насчет дополнительных станин для ракет? – Капитан в который раз пыталась пробиться сквозь холодную официальность.
– Ничего, мэм, – Маккеон набил краткую памятку себе в блокнот. – Я снова справлюсь у снабженцев.
– Спасибо. – Виктории удалось не вздохнуть. Вместо этого она обратилась к Доминике Сантос. – Доложите о доработке гравикопья, коммакдер. – Ровный, спокойный голос скрывал подступающее отчаяние.
– Думаю, к концу вахты заменим конвергенционные контуры и подготовимся к проверке в реальном времени, мэм. – Сантос включила собственный блокнот и принялась изучать экран, не поднимая глаз на командира. – После нам надо…
Алистер Маккеон пытался слушать отчет Сантос, но на самом деле внимание его занимало совсем другое.
Он смотрел на профиль Виктории, и тяжелая, неотступная обида жгла его душу, словно кислотой. Капитан держалась как всегда спокойно и собранно, говорила и слушала вежливо, от чего его злость на нее только усиливалась. Лейтенант-коммандер сам имел тактическое образование. Он доподлинно знал, насколько невыполнимое задание получила Харрингтон, но все же не мог избавиться от мучительной мысли, что управился бы с ним лучше своего командира. И уж во всяком случае не хуже. Старпом почувствовал, как начинает виновато краснеть.
Черт, да что же с ним такое?! Он вроде бы профессиональный флотский офицер, а не какой-нибудь завистливый школьник! Его работа – поддерживать капитана, проводить ее идеи в жизнь, а не злорадствовать, когда они не срабатывают. Чувство стыда за неспособность перешагнуть через собственные эмоции только усиливало их.
Сантос закончила доклад, и Харрингтон с неизменной вежливостью обратилась к лейтенанту Веницелосу. По традиции возглавлять мероприятие должна была вовсе не она, а старший помощник. Именно ему следовало поднимать вопросы, обращать на них внимание капитана и незаметно укреплять ее авторитет. А он избегал этой обязанности и в глубине души понимал, что все глубже загоняет себя в угол. Привычка не позволяла ему вновь возложить на себя ведение собрания, а поскольку Харрингтон убедилась в бесполезности старпома, она вряд ли даст ему шанс доказать обратное.
Алистер Маккеон знал, чем кончаются такие вещи. Одному из них придется уйти, и это будет не капитан, признался он себе с убийственной честностью.
Старпом снова окинул взглядом центральный пост и ощутил приступ паники. Он мог потерять все. Он знал, что ему не суждено командовать «Бесстрашным», но собственными действиями – или бездействием – едва не лишил себя даже нынешнего положения. Однако впервые за всю карьеру чувства долга оказалось недостаточно. Несмотря на все старания, Маккеону не удавалось преодолеть обиду и вытекающую из нее неприязнь.
Алистер поймал себя на внезапном ужасном желании сознаться в своих чувствах и промахах капитану. Умолить ее помочь ему найти путь сквозь них. Каким-то образом леитенант-коммандер знал: в темно-карих глазах отразится понимание, в спокойном сопрано не прозвучит и нотки презрения.
И именно это, разумеется, делало признание невозможным. Маккеон не мог пойти на окончательную капитуляцию, признать заслуженное Харрингтон и недостижимое для него право командовать крейсером.
Старпом стиснул зубы и молча гладил крышку своего блокнота.
В капитанской каюте прозвенел сигнал, и Виктория нажала кнопку своего кома.
– Связь, мэм, – невозмутимо объявил дежурный морской пехотинец, и она почувствовала, как приподнялась бровь.
– Войдите.
Люк с шипением отворился, на пороге появился лейтенант-коммандер Сэмюэль Хьюстон Вебстер.
Пока долговязый офицер шел к указанному капитаном стулу, Нимиц, усевшись на задние лапы, издал приветственное «мя-ать». Как всегда, кот служил точным барометром чувств хозяйки. Харрингтон всегда презирала командиров, выделявших среди подчиненных им офицеров любимчиков, но если бы она сама позволила себе подобное, ее выбор непременно пал бы на Вебстера.
Из всех офицеров «Бесстрашного» связист оказался самым веселым и наименее подозрительным по отношению к капитану. Или, подумала Виктория с кислой иронией, лейтенанта просто меньше всех заботила причитающаяся ему лично порция адмиральского гнева. Молодой, чрезмерно высокий рыжеголовый субъект, на чьих костях, казалось, недоставало мяса, был докой в своем деле и приходился четвероюродным братом герцогу Нового Техаса. Виктория часто ощущала неловкость при общении с подчиненными, спустившимися со столь головокружительных аристократических высот, но рядом с Вебстером никто не мог чувствовать себя смущенным. Харрингтон чуть заметно улыбнулась ему, когда тот садился.
К ее удивлению, лейтенант не ответил на улыбку. И вообще, его приветливое лицо имело совершенно несчастное выражение. На стол перед капитаном легла электронная папка с сообщением.
– Мы только что получили депешу из Адмиралтейства, мэм. Приказ о переводе на новую станцию.
Нечто в голосе Вебстера и тот факт, что он принес сообщение лично, а не передал его через интерком или не прислал с вестовым, наполнило Викторию предчувствием надвигающихся неприятностей. Она заставила себя изобразить спокойный интерес, но, просматривая короткую, скупую директиву, все-таки закусила губу.
Станция «Василиск». Боже, она знала, что Кошмариха намерена засунуть ее в дыру, но не представляла, насколько глубокую!
– Понятно… – Харрингтон отложила папку, откинулась на стуле и чисто механически принялась поглаживать Нимица, легко вспрыгнувшего к ней на плечо и, будто в защитном жесте, обернувшего свой пушистый хвост вокруг ее шеи.
Вебстер хранил молчание.
– Ну, – Виктория глубоко вдохнула, – по крайней мере, мы знаем куда. – Она прижала большой палец к сканеру папки, официально принимая новое назначение, затем вручила ее лейтенанту. – Отнесите, пожалуйста, коммандеру Маккеону. И передайте, что я буду очень признательна, если они с лейтенантом Стромболи и лейтенантом Брайэм соберутся, проверят и скорректируют карты Василиска.
– Есть, мэм.
Офицер связи поднялся, отдал честь и вышел. Люк закрылся за ним, и Виктория зажмурилась.
Пикет на станции Василиск был боевым постом лишь номинально.
Харрингтон вскочила и принялась мерить шагами каюту, баюкая на руках Нимица. Тот заурчал у нее на груди, но на сей раз даже его усилия не могли вытащить спутницу из черной депрессии.
Разве мало ей офицеров, которые ее боятся, старпома, к которому найти подход не легче, чем к ледяному сфинксу, и экипажа, винящего своего капитана во всех неудачах? Теперь ссылка. Забвение.
Припомнив, как счастлива и горда она была в тот день, когда приняла командование, Виктория ощутила выступившие на глазах слезы. Радостное предвкушение сделалось нереальным и недостижимым даже в памяти, и ей хотелось плакать.
Она остановилась, глубоко вздохнула, последний раз погладила кота и пересадила его на плечо. Хорошо. Начальство убирает с глаз долой «Бесстрашный» вместе с его капитаном – ведь они оба огорчили адмирала Хэмпхилл! С этим ничего не поделать. Придется проглотить пилюлю, пусть и незаслуженную. Ей следует наилучшим образом справиться с новой задачей. И пусть станция сделалась отстойником КФМ, своей важности она не утратила.
Стараясь не думать о реакции экипажа на новое назначение, Виктория вернулась к своему пульту и вызвала на монитор данные по Василиску. Угодить на станцию – вовсе не означало окончательно погубить карьеру. Система представляла собой большую и постоянно растущую экономическую ценность для Королевства, не говоря уже о военно-стратегическом значении. Она также являлась единственным
