дилетантизм и пустое формотворчество пустили свои корни не только в живопись, но и в графику.
Не избежала этой беды нашего века и иллюстрация.
Личный пример Шмаринова как носителя высоких традиций русской культуры, его умение рисовать, а также его мастерство в создании психологических образов, полных поэзии и экспрессии, — все это сделало его имя и его искусство одним из образцов русской советской книжной графики, а его серии к нашей классике — примером высокого стиля и вкуса.
Самое главное, что динамизм иллюстраций Шмаринова достигается без каких бы то ни было потерь в полновесной реалистической форме. Наоборот, лучшие листы художника поражают своей прозрачностью и гармонией. Манера мастера, новаторская по существу глубинного постижения и проникновения в текст литературных шедевров, радует мелодическим единством с замыслом романов и повестей. Искусству Шмаринова абсолютно чужды какие-либо диссонансы или деформация, столь модные в наше время и выдаваемые порою за новации.
… В зеленом зеркале Переславского Озера неторопливо плывут пышные облака с синими донышками.
Только чайки, пролетая между стрельчатыми мачтами фрегатов, кричат пронзительно и весело.
На верфи на стапелях четыре осмоленных корабля с резными разукрашенными носами и покрытыми затейливой резьбой кормами.
По утрам над водою стлался туман и, казалось, корабли плыли, поблескивая черными лакированными бортами, рассекая узорными носами дымную, туманную мглу.
Но всходило солнце, мираж пропадал, и наступал день, до краев насыщенный круговертью стройки, жаркого труда.
В самой гуще работы был Петр…
«Юный Петр на Переславском озере».
Этот лист из серии рисунков к роману Алексея Толстого создан в 1945 году.
Высоко вздымается фигура молодого человека над окрестным пейзажем. В белой рубахе с засученными рукавами, с веслом и топором в жилистых руках, сам как символ молодости, задора, мечты, он возвышается — знаком добра и созидания.
Его вдохновенное лицо, открытое всем ветрам, со взором сияющим, устремленным вдаль, означает, что юный Петр видит все, всю огромную Русь: и грядущую Полтаву, и сказочный лик Северной Пальмиры — Петербурга.
Он верит в белопарусную мощь русского флота.
Дидро как-то сказал:
«Хороший стиль кроется в сердце».
Этот афоризм позволяет нам найти ключ к феномену искусства Шмаринова, многоликому по жанру, но сразу узнаваемому по удивительному чувству меры, такта и гармонии.
Живописные картины, этюды, бесчисленные рисунки с натуры, плакаты, графические серии эпохи Великой Отечественной войны, сотни иллюстраций к произведениям мировой, русской и советской классики…
Пьер Безухов на Бородинском поле… Его смятенный дух Ощущение масштабности события… «Война и мир» Льва Толстого.
Тонкие черты «Венеры Московской». Тайна трех карт. Зловещая тень старой графини… «Пиковая дама» Александра Пушкина.
Трагические минуты прощания. «По ком звонит колокол» Эрнеста Хемингуэя.
Князь Мышкин. Вечные вопросы бытия. На фоне — Дон Кихот, любимый литературный образ Федора Достоевского.
Иллюстрация к «Идиоту» сделана в 1987 году.
Мастер нисколько не утерял трепетности проникновения в глубину психологии образа.
И как полная неожиданность — «Мальчики с жеребенком», ранняя работа художника. В этом полотне Дементий Алексеевич демонстрирует, насколько широка его палитра.
АЛЕКСЕЙ ГРИЦАЙ
Так — гармонических орудий
Власть беспредельна над душой
Березовая роща… Русский Парфенон.
Не вдохновенные греческие зодчие Иктин и Калликрат, не сам гений античности Фвдий создавали это диво.
Природа, всемогущая и прекрасная, возвела неповторимый храм света и добра.
Белоснежная колоннада молодых берез — символ радости и мира.
Ослепительно чистым серебром сверкают стволы деревьев. Через нежное кружево тонких, почти невесомых ветвей видно, что летят, летят призрачные, как мечта, апрельские белопенные легкие облака.
Сиреневые тени играют свою игру.
В шепоте рощи — мелодия весны.
Тихая. Чарующая.
И как бы ни очерствела твоя городская душа, затормошенная будничной сутолокой, как бы ни огрубел слух, ошеломленный грохотом и скрежетом, все равно какие-то еще неведомые, нетронутые струны сердца затрепещут, и самой сути твоей достигнет великая всепобедная гармония вновь возрождающейся природы.
Сокровенная, ласковая.
Бегут мерцающие тени по колкой прошлогодней траве. Сулят близкое, роскошное разнотравье, многоцветье Лета.
Прошелестел ветерок.
Словно струны эоловой арфы, запели березы. Прокричала кукушка. Будто отметила еще одно ускользнувшее мгновение.
Таинственно, беззвучно, то сходясь, то исчезая, куда-то спешат облака.
В этом неустанном, волшебном движении (порою незаметном в скопище бетонных однообразных громад) — неутихающий поток счастья. Какая прелесть — Весна…
Вдруг резко зазвонил телефон. Я будто очнулся. Мгновенно увидел стеллажи, туго уставленные бесчисленными полотнами. Полки книг. Мастерская художника.
«Пора весны» — так называется картина Алексея Михайловича Грицая. Холст стоит на мольберте.
Художник писал этот пейзаж много лет. Неустанно повторяя мотив, каждый раз внося в картины что- то новое. Долго, долго вынашивал сюжет. Искал натуру. Наконеи, рядом с деревней Макаровкой обрел свою мечту.
Живописец вместе с десятками других полотен вскоре покажет «Пору весны» (последний, новый вариант) на персональной выставке в Академии художеств, первой в его жизни за все прожитые семьдесят лет.
Понимание искусства — дело вовсе не простое.
Главное — многотрудное, неодноразовое. Чтобы осознать произведение живописи, требуется не
