— Гринби, — начала она, — мне нужна ваша помощь…
— Лучшая помощь, которую я мог бы вам оказать, — насмешливо отозвался он, — это подарить вам десять заповедей в позолоченном переплете…
— Не будьте занудой, Гринби, — бросила дама, — этого добра у меня и так достаточно. Нет, мне нужно что-то более реальное…
Их взгляды встретились, и мадам Колляк прочла в глазах Гринби искреннее сочувствие.
— Ради Бога, не смотрите на меня так! — бросила она чуть раздраженно, — я вам не глупая заблудшая овечка! Я всегда знаю, чего хочу. Мне нужно было тогда получить деньги и уехать отсюда… Кое-кто считает, что у меня нет стыда и совести, раз я решаюсь показываться здесь после всего, что произошло… О, Господи, как я устала!
За их спинами раздались чьи-то осторожные шаги. Оглянувшись, Гринби увидел улыбавшегося Хельдера.
— Зайдите завтра ко мне, — шепнул он женщине, поднимаясь.
Она положила руку на его плечо.
— Вы очень добры…
Гринби кивнул и направился в гардероб за пальто и шляпой. В дверях его поджидал Гольт.
— Домой? Так рано?
Гринби устало усмехнулся.
— Да, эти светские приемы мне осточертели. Кажется, я старею. Но вы ведь тоже уходите?
— У меня дела, эти вечные, неотложные дела, — бодро отозвался Гольт, — а вы в какую сторону?
— Еще сам не знаю, — ответил Гринби.
— Когда молодой человек не знает, куда направить свои стопы, он обычно попадает в лапы дьявола, — шутливо заявил Гольт и добавил: — давайте пройдемся пешком, дождь небольшой, а я люблю иногда прогуляться в такую погоду.
— Ну, что ж…
Они молча дошли до ворот парка. Дождь усилился, и Гольт остановил такси.
— Флит-стрит, — приказал он шоферу.
Но не успели они проехать нескольких кварталов, как Гольт передумал ехать на Флит-стрит.
— Доставьте нас на вокзал «Виктория». Поезжайте через парк…
— В чем дело? — спросил Гринби.
— Разве вы не заметили, что нас преследуют? — в свою очередь спросил Гольт.
Гринби поежился.
— Мне нужно кое о чем вас спросить, — начал Гольт. — Вам знаком некто Виллэ?
— Виллэ?
— Он банковский агент и у него контора недалеко от Моргет-стрит.
— Я его не знаю, — коротко отрезал Гринби.
Наступила томительная пауза. Гольт выглянул в окно.
— Мне кажется, пора выходить, — вдруг заявил он и постучал шоферу. Тот остановил машину.
— Попросите шофера отвезти меня домой, — сказал Гринби.
Он слышал, как Гольт давал шоферу указания. Пока тот заводил мотор, из темноты возник человек.
— Вы господин Гольт? — поинтересовался он.
— Да.
— Вы кого-то ждете?
— Почему вы думаете, что я кого-то жду? — раздраженна спросил Гольт.
— Это вам лучше известно, будьте вы прокляты! — яростно крикнул незнакомец, — получайте же по заслугам!
Выстрел взорвал вечернюю тишину. Гринби выпрыгнул из машины. Гольт, целый и невредимый, поправлял шляпу.
Стрелявший уже исчез в темноте.
— Это один из моих друзей, — спокойно пояснил Гольт. Он нагнулся и поднял револьвер, брошенный неизвестным…
…В тот вечер мистер Гольт в кассе вокзала «Виктория» купил билет первого класса до станции Покхем-Рей, неспешно вышел на перрон и вскочил в вагон. Потом, подойдя к окну, стал внимательно наблюдать за вокзальной толпой.
…Поезд был полупустым. Никто не мешал Гольту спокойно прочесть письмо, полученное им в тот вечер. Он перечитывал это письмо до тех пор, пока не выучил его наизусть. Потом разорвал его на мелкие клочки и выбросил их за окно.
Приехав на станцию, Гольт медленно спустился по лестнице и вышел на улицу. Повернув направо, он обогнул площадь и оказался на Кристалл-Палас-Роуд, затем остановился у дома, напоминавшего виллу. Дом был погружен во тьму, но Гольт знал, что его ждут. Он подошел к двери и постучал. Дверь сразу же открылась.
— Вы господин Гольт? — послышался из темноты чей-то нежный голос.
— Меня сегодня уже второй раз об этом спрашивают, — отозвался гость. — На сей раз, надеюсь, все обойдется без стрельбы.
Девушка, открывшая дверь, помогла ему снять пальто.
— Что-то случилось? — встревоженно спросила она.
— Ничего особенного, — бросил Гольт, — в конце концов, со мной всегда случается только то, чего я жду. А где ваш дядя?
Девушка в ответ только вздохнула и покачала головой.
Потом повела гостя через темный коридор в кухню, что располагалась в задней половине дома. За столом в кухне сидел большой, небритый и неопрятно одетый человек. В лице его была нездоровая бледность пьяницы. Стол перед ним был завален какими-то пробирками, колбами и ретортами. Когда дверь отворилась, мужчина резко повернулся и поморщил лоб. Его будто трясло от холода.
Гольт с упреком смотрел на него.
— Марпл, я считал, что если вы дали слово, — начал он, но тут же умолк.
— Мэри, притащи, пожалуйста, стул, — ласково попросил Марпл.
Девушка вышла. Она была очень хороша в своем простом и строгом темном платье. Матовая белизна ее кожи и черные, отливающие синевой волосы, создавали удивительный контраст…
Гольт был знатоком женской красоты, но одухотворенное обаяние Мэри отличало ее от всех, кого он знал… Гольт заметил, что девушка покраснела под его испытующим взглядом.
— Простите, — сказал он, как бы отвечая на ее мысли, — я так много слышал о вас от вашего дяди…
— Боюсь, он гораздо чаще говорит обо мне, чем следует, — смущенно улыбнулась Мэри, — он не понимает, что другим неинтересно слушать эти восторженные похвалы…
Гольт взглянул на Марпла. Эта девушка была его единственной родственницей. Дочь старшего брата, очевидно, оказывала на него больше влияния, чем кто бы то ни было.
— Мне кажется, вы всецело доверяете своей племяннице, — заметил Гольт, усаживаясь рядом с Марплом.
— Да, — живо подхватил хозяин дома, — вы тоже смело можете ей доверять!
На столе лежал небольшой кожаный портфель. Дрожащими руками Марпл открыл его и вынул оттуда пачку продолговатых банкнот. Это были американские деньги достоинством в пять долларов. Они отличались от обычных лишь тем, что на них были большие разноцветные пятна, будто кто-то легкомысленно проделывал над ними химические эксперименты. Марпл разложил деньги на поверхности стола. Их было двадцать штук. Гольт внимательно осмотрел их.
— Вы полагаете, это подделка? — спросил он.
Марпл кивнул.
— Я исследовал каждую из них. Вы же знаете тайный знак казначейства… Так вот ни на одной из банкнот его нет!
Марпл сел на своего любимого конька. Его усталость как рукой сняло, а голос зазвучал уверенно и
