под лопатку, оно не может перекрыть кислород или перерезать вены, но оно медленно подтачивает душу и разум. Терпеливо, по крохам откусывая кусочек за кусочком от духовной целостности и равновесия. Одиночество лепит людей на свой лад. Одни получаются у него скрытными и подозрительными, другие — притворно веселыми и разговорчивыми, третьи — совсем не любящими говорить и боящимися людей, но всех их будет объединять одно — неполноценность.
Одиночество — это яд, который входит в организм и постоянно напоминает о себе, но никогда не убивает. Нет, одиночество не убивает, оно бесплотное, невесомое, невидимое и бесчувственное, но когда оно находит свою жертву, то впивается в нее и уже не отпускает, насколько это возможно.
Одиночество не убивает, человек САМ положит палец на курок, САМ возьмет в руки нож, САМ спрыгнет со скалы… Зачем одиночеству марать руки, когда человек все сделает САМ, надо только немного терпения и сноровки…'
***
Мелт облизал пересохшие губы и задумался. Уже третьи сутки (здесь они длились около тридцати земных часов) он плетется по этой богом проклятой пустыне. Лишь ящерицы и полумертвые кустики скудной растительности — вот и все богатство флоры и фауны пустыни. Никаких радиосигналов нет, если и есть какая-то разумная жизнь, то примитивная.
Капитан невесело улыбнулся, почему-то представив говорящую ящерицу. Он подумал, как смешно будет шевелиться ее язык, если она вздумает сказать что-нибудь на английском.
— А, черт с ним, — вслух сказал капитан, готовясь ко сну. — Поживем — увидим.
Шесть часов сна вернули тренированному капитану вчерашнюю свежесть, и еще до восхода солнца он продолжил свой путь.
Рассвело. Длинная цепочка следов была четко видна на песке в лучах восходящего нового солнца. Обычная жара еще не вступила полностью в свои права, и Мелт пока шел быстро. Но за горизонтом его ждали все те же бесконечные барханы белого, как сахар, раскаленного песка.
***
Восемнадцатые сутки. Мелт страшно устал. Он устал бороться с пустыней, с жарой, с одиночеством и безысходностью. Постоянно вертелась мысль, что не стоит бороться, что он все равно один и никогда не вернется на Землю, что нет смысла дальнейшего существования. Но наука побеждать брала свое, и он пока выигрывал этот непрерывный спор с самим собой. Разум говорил, что нужно жить, просто жить, ради самого себя, ради того бесконечно малого шанса, что тебя найдут, что сюда будет послан развед-корабль, но Мелт понимал, что эта вероятность исчезающе мизерна.
Он остановился и решил перекусить. Устало усевшись на песок, Мелт лениво достал спецпаек, отломил кусочек и послал его в рот. Спецпаек, смешиваясь с вездесущим песком, захрустел на зубах. Капитан вяло посмотрел на небо: яркое до рези в глазах солнце, полнейшее отсутствие облаков и темная точка. Точка? Капитан встрепенулся, судорожно сглотнул едва прожеванный кусок, выхватил из рюкзака цифровой бинокль и уверенным движением подключил оптический волновод бинокля к входу УПИКа.
Точка, благодаря системе линз и призм, а также обработке центральным процессором УПИКа, превратилась в четкое превосходное изображение с рассчитанным и отмеченным по краям масштабом. Изображение принадлежало странному крылатому существу. Десятиметровые кожистые крылья разрезали воздух, неся длинное тело, сплошь покрытое черными пластинками из похожего на хитин вещества. Немного неуклюжий хвост на конце был усеян шипами различной величины, растрепанно торчащими в разные стороны. Задние лапы выглядели намного длиннее и мощнее передних, а когти на них игриво поблескивали в лучах солнца, словно были металлическими. Туловище венчала неимоверно уродливая голова с глазами-тарелками и впечатляющими клыками. Из двух ноздрей вился легкий дымок, словно через них существо пижонски выпускало дым от сигар.
УПИК, проанализировав параметры монстра, сухо выдал сообщение:
— Опасность первого разряда, класс Г3. Ручное оружие неэффективно, рекомендуется применение мидидистантной аннигиляционной пушки…
— Слушай, ты короче и конкретнее… — бросил Мелт, не отводя глаз от существа.
— Если оно голодное и нас заметит, то крышка, — УПИК весело пикнул, так он выражал чувство радости.
Персональные компьютеры в процессе обучения приобретали те черты поведения, которые были присущи реципиентам. Их разработчики постарались как можно сильнее очеловечить УПИК, чтобы его обладатель мог общаться с ним так, как он привык общаться с людьми, и ответы получал в том же духе. Мелт никогда не отличался щепетильностью и редко выбирал выражения. Слегка расхлябанный в разговоре, капитан был взыскателен к дисциплине, похожим был и его УПИК. Он мог молчать и сам никогда без нужды ничего не говорил, но если общение происходило, мог запросто всунуть пару-тройку сленговых выражений и нецензурных фраз. Капитан только приветствовал эту черту, и ответы УПИКа его часто веселили. Он понимал, что без него давно бы свихнулся и мысленно часто благодарил разработчиков.
— А что-нибудь поконкретнее сказать можешь? — спросил капитан.
— Не-а! — Мелту показалось, что УПИК потряс виртуальной головой. — Далеко слишком, никаких анализов не сделаешь. Правда, оно приближается… звуки уловил, записываю.
— Пиши, пиши, — пробормотал Мелт, детально изучая существо.
оно не спеша летело на северо-запад, то и дело неуклюже мотая хвостом. Капитан подумал, что как руль его в полете использовать затруднительно, да и размах крыльев маловат, чтобы тянуть такую громадину. Как оно летит, черт его знает. Тем временем существо окончательно скрылось из виду в северо-западном направлении.
— М-да, — покачал головой Мелт, пряча бинокль в рюкзак. — Милое создание. Что там у тебя со звуками?
— А что? У меня все ОК. Слушай.
Миниатюрный микрофон, вживленный в левую ушную раковину, начал издавать ни с чем не сравнимые гортанные глухие звуки, обладающие, как это ни странно, каким-то ритмом и однообразием.
— Слушай, а это не песня, часом?
— Угу! Похоже до невозможности! Процентов на 97,8.
— Если это песня, то это связная речь со смысловой нагрузкой…
— Ну ты гений, капитан! — с доброй иронией пропищал УПИК.
— Ты анализ сделал? — спросил Мелт, пропуская насмешку мимо ушей.
— Сделать-то сделал, но маловато данных. Ничего нет.
— Жаль… У меня к тебе дело. Ты насчитал, что на восток ближе всего, да?
— Угу, — буркнул УПИК.
— Что-то я в этом сомневаюсь. Восемнадцать суток прошло, а перемен никаких.
— Капитан, эта пустыне какая-то странная. По всем параметрам восток — наилучший путь, но я бы не стал доверять этой пустыне, что-то в ней не то…
— Ты что, сдвинулся? — Мелт даже остановился от неожиданности. — Ты должен фактам верить, а не предчувствиям. И вообще, откуда это вдруг у компьютеров появилось шестое чувство, а?
— Ладно, капитан, расслабься. Это твои чувства, я их просто анализирую. Но я бы фактам в этой пустыне не верил.
— Но почему?
— А почему ты идешь 18 дней на восток и еще никуда не пришел?
— Тоже мне, довод! Черт ее знает, какая пустыня размеров. Может, тут вся планета — сплошная пустыня.
— Как хочешь, капитан. Я предупредил… — УПИК несколько обиженно замолчал.
— Уф! — тяжело выдохнул Мелт, осматриваясь по сторонам.
Несколько секунд он потоптался в раздумье, а потом решительно зашагал на юго-восток — оттуда
