не интересовало.
Казанова уезжает, но все эти двадцать пять дней скрывал это от Ларисы, а почему скрывал и что он при этом делал, чтобы отложить поездку, — для нее пустые отговорки. Она не поверит, даже если сейчас сделала вид, что приняла его объяснения. Любимая просто испугалась, увидев на его лице кровь, поэтому все остальное для нее стало второстепенным. А когда Казановы не будет рядом, то все эти мысли снова придут ей в голову. И она снова яростно крикнет: “Да будь ты проклят!” И он ее потеряет. Уже даже не столь важно, найдет ли Лариса утешение в объятиях другого. Если она когда-то позвала его, желая забыться, то может еще раз так же поступить и позвать кого-то другого. Но даже если этого не произойдет, его, Казанову, она не захочет больше видеть, потому что перестала ему верить. А она полюбила его потому, что поверила в его искренность.
Но он же Игорь Северин по прозвищу Казанова, боец, который никогда не сдается, и если есть хотя бы один шанс из тысячи — борется до конца. И он будет бороться, пока есть малейший шанс.
Казанова встал, прошел в гостиную, опустился на колени перед креслом, где сидела Лариса, и обнял ее холодные коленки. Она даже не пошевелилась. Игорь смотрел в любимое лицо, которое сейчас застыло трагической маской, в эти опять ставшие серыми от внутренней боли глаза, и ему было так нестерпимо больно, что хотелось кричать.
Ну почему, почему он терзает эту хрупкую, нежную женщину, ведь сам потом страдает от этого?! Больше всего на свете ему хотелось, чтобы ей было хорошо, и он изо всех сил старался, но потом что-то сделал не так, потому что привык поступать как всегда, потому что он — избалованный женским вниманием Казанова. Он понимал, что Лариса не такая, как другие женщины в его жизни, она очень ранима, но почему-то иногда забывал об этом и так больно ее ранил, что она сразу становилась как мертвая.
— Я люблю тебя. И я тебя не обманывал. Просто не хотел тебя огорчать и надеялся, что все улажу. Прости мне эту боль, которую я тебе причинил.
Лариса молчала, глядя невидящим взглядом перед собой и не слыша, что говорит ей Казанова. “Я его потеряла, — думала Лариса. — Или он там останется навсегда, или самолет взорвется, или в Нью-Йорке случится землетрясение, или он попадет в автокатастрофу, или небо рухнет на землю, или наступит конец света, или Казанова мне не простит, что я его ударила. Какая разница, если я его больше не увижу...”
Как мы делаем больно
Тем, кому дарим небо...
“Я мучила его своими перепадами настроения, ревностью, он извелся со мной. А напоследок еще и унизила”.
— Я не хочу делать тебе больно! — закричал Игорь, перекрывая голос певца. — Я же люблю тебя и не хочу тебя терять, пойми ты это! Я всегда хотел только, чтобы тебе было хорошо!
Лариса наконец услышала его и подняла голову:
— Да? И сейчас хочешь?
Казанова рывком сдернул ее на пол — и снова это бешеное сплетение тел, тугой клубок отчаяния, горечь потери и страх потерять любимого человека.
Эта пронзительная страсть, которая дала им и величайшее наслаждение, и так больно ранила...
И снова, как два дня назад, они лежали, обессиленные физически и морально, тяжело дыша и еще не понимая, изменилось ли что-то, обрели ли они снова друг друга, или это была всего лишь последняя конвульсия их агонизирующей страсти.
— Я не хочу тебя терять, — тихо сказала Лариса.
— Я тоже не хочу тебя терять. Я вернусь через несколько дней. Мне нужно побывать в Нью-Йорке, Сиэтле и Детройте, но я сделаю все дела так быстро, что ты даже не успеешь соскучиться по мне.
— Успею. Я все равно успею соскучиться, даже если ты улетишь всего на два дня.
— Тогда я постараюсь сделать все за один день.
Она наконец улыбнулась:
— Врун ты, мой любимый Казанова. Слетать за один день в Штаты, побывать в трех городах и вернуться невозможно.
— Это единственный раз, когда я тебе соврал.
— Я знаю.
— Ты веришь, что я действительно сделал все, чтобы не лететь в эти проклятые Штаты?
— Верю, конечно. И благодарна тебе, что ты мне не сказал о предстоящей поездке. Хорошо, что я этого не знала. Эти три с половиной недели были самыми счастливыми в моей жизни.
— Почему были? У нас еще будут счастливые недели, месяцы и годы. Целая жизнь.
— И ты ко мне вернешься?
— А куда же я денусь?
— Тогда я буду тебя ждать и скучать по тебе.
— Жди. Только когда очень сильно соскучишься, разозлишься на меня и тебе станет очень плохо, одиноко и тоскливо — никому не звони, чтобы он тебя трахнул, ладно?
— Не буду. Мне никто не нужен, кроме тебя. Да и кто сможет с тобой сравниться, мой любимый Казанова?! Лучше я подожду, когда приедешь ты. Только ты возвращайся, ладно?
— Я вернусь. Обязательно. Казанова еще ни разу не нарушал своего слова.
— Я всего боюсь. Пока здесь сидела, каких только страстей не напридумывала: или самолет взорвется, или террористы его захватят, или тебя возьмут заложником, или будет автокатастрофа, или небоскреб рухнет, или трос у лифта оборвется, или на тебя на улице нападет какой-нибудь псих.
— Не бойся. Ничего со мной не случится. Я везучий.
— Все равно боюсь. Пожалуйста, возвращайся. Я умру без тебя. Правда. Я уже столько раз умирала, когда думала, что тебя потеряла, но ты меня воскрешал. Если тебя не будет рядом, некому будет меня воскресить.
— Больше я никогда не сделаю тебе больно.
— Когда я ставила эту песню, то имела в виду, что это я причинила тебе боль. Прости меня, мой любимый.
— Мне не за что тебя прощать, ты никогда не причиняла мне боли.
— Я разбила тебе бровь. Теперь поедешь в Америку с этим пластырем, как хулиган.
— Да это пустяк. Я же тебе сказал — ты можешь делать со мной все, что угодно, только будь со мной.
— Но я ударила тебя по лицу, это так унизительно. Когда ты сказал, что у тебя болит внутри, я решила, что у тебя болит душа.
— Когда женщина с такой страстью тебя бьет, то этим можно только гордиться. Только любя, можно так яростно ненавидеть.
— Казанова, я люблю тебя. И я твоя.
— Я люблю тебя, моя принцесса. Я твой. Мы всегда будем вместе.
Он поднял ее на руки и отнес в постель.
— Во сколько вылет? — тихо спросила Лариса.
— В шесть сорок.
— У нас осталось всего полчаса. Ты собрал вещи?
— Нет, но я не хочу тратить на это время. Куплю все там. Эти полчаса я хочу побыть с тобой.
— А документы?
— Сергей привезет в аэропорт все документы и билет. Я же все отдал ему. Ведь я оптимист, до последней минуты верил, что у него получится с визой.
Потом они лежали молча, просто прижавшись друг к другу и думая каждый о своем.
Казанова думал о том, что для него нет ничего дороже этой женщины, которую он сейчас обнимает,
