Но я… Я верю в вампиров. Я знаю, что вампиры существуют!
— Боже! — вздохнул Карди-старший. — Тогда вы действительно безумец… Как и я!
Гарри недоуменно воззрился на отца.
Пока отец с англичанином говорили о вампирах, как о вымысле доктора Вейса — Гарри был спокоен, хотя и не понимал, зачем говорить о книжке, не лучше ли сразу приступить к главному вопросу.
Когда англичанин заявил, что верит в вампиров… Гарри удивился. Но только слегка. Он знал, что все англичане — чудаки. Ну, и этот оказался не исключением!
Но вот когда отец заявил, что верит в вампиров… Или Гарри просто неправильно его понял?
— Так вы расскажете? Расскажете мне? — спрашивал лорд Годальминг, подавшись вперед в кресле. — Когда это началось на самом деле? Когда появились первые упоминания о неумерших в вашей семье? Ведь это, как правило, бывает семейной болезнью…
Он весь трепетал и даже нос у него как-то вытянулся, как у пойнтера, учуявшего добычу.
— Не только расскажу. Но и покажу вам кое-что…
Карди-старший стремительно вышел из комнаты.
Гарри, оставшись наедине с англичанином, чувствовал себя очень неловко. Но за время отсутствия отца, лорд Годальминг не произнес ни единого слова. Это было немного обидно — он что же, считает Гарри недостаточно интересным собеседником? Но, с другой стороны… Гарри не представлял себе, как вообще следует разговаривать с человеком, верящим в вампиров!!!
Отец вернулся. В руках у него был свиток пожелтевших листов и две тетради. Листы он положил на стол.
— Это — карты и планы.
Одну тетрадь — толстую, в черной кожаной обложке, с золотыми уголками и изящным золотым замочком — протянул гостю.
Другую — тоже довольно старую, но вполне обычную на вид — оставил себе.
— Это — дневник моего предка. Пра-пра-пра… В общем, первого американского Карди. Приехавшего сюда в начале прошлого столетия и оставившего здесь потомство. Уже сам по себе этот документ был бы интересен… Но главное — именно этот мой предок, граф Раду Карди, был выведен в романе как «американский граф». А иногда мой друг Вейс в запале называл его даже «графом Дракулой»! В этом дневнике подробно описаны события, предшествовавшие превращению Раду Карди в вампира. Если бы не последующие события — те, о которых вы знаете из книги Вейса — этот дневник можно было бы счесть бредом сумасшедшего… Особенно обратите внимание на последнюю запись! Она была сделана уже после того, как Раду Карди официально был признан умершим!
— О, Боже, — вздохнул англичанин и дрожащими пальцами расстегнул замочек.
— Дневник записан на старом румынском. Вы не знаете румынского? Ну, не страшно. Я сделал перевод. Вот он, — Карди старший раскрыл вторую тетрадь и прочел:
— Дневник путешественника Раду, графа Карди, начатый в апреле 1825 года…
Когда Карди-старший закончил читать, воцарилось молчание, прерываемое лишь тиканьем часов и шелестом крыльев ночных насекомых, привлеченных светом ночника. Когда наступила ночь? Гарри не заметил… И англичанин смотрел на ночник с таким удивлением, словно подозревал его сверхъестественное происхождение. Но Гарри-то помнил. что ночник принесла старая чернокожая служанка. Вот только он тогда не обратил внимание, что это — ночник, что за окнами сгустилась тьма, что время ужина уже прошло… Но хорош предок! Настоящий сумасшедший!
— Он был сумасшедший! — решительно заявил Гарри, и слова его взорвали тишину. — Просто больной человек. С богатым воображением. И главное — он же верил в вампиров! И… Он верил, что стал вампиром!
— Да. И еще он выкопал из земли свой гроб, привез его на родину, в замок Карди, и сам приехал в качестве «слуги-сопровождающего». Его старший сын к тому времени умер, умерла и невестка. Внучка Мария, так и оставшаяся единственной, вышла замуж за австрийского офицера Фридриха Драгенкопфа. У нее росли дети: его правнуки — Карло и Люсия. Но, видимо, Раду Карди к тому времени уже совершенно утратил все человеческое… Он убил свою внучку, Марию. И свою правнучку, Люсию. И это — помимо множества других жертв… По округе прошла настоящая волна смертей! Правда, вампиром, из всех убитых графом, стала почему-то только Мария. Позже к ней присоединилась итальянка Рита — между прочим, невеста его внука Карло, лишь чудом спасшегося!
— Очень забавная история, отец, но я не верю… — начал было Гарри.
Но его перебил тихий, скучающий голос лорда Годальминга.
— А вам и не нужно верить в это, молодой человек. Верьте в то, во что вам проще верить. Ну, например, в то, что замок ваших предков нацисты хотят использовать в качестве помещения для изготовления оружия, которое они потом против нас же и направят! Прежде всего — против моих соотечественников, но позже может придти и ваше время, ведь Америка и Англия — союзники… В это вы верите?
— Верю. И мне очень больно это слышать. Но все же, мне кажется, что вы с отцом верите в то, что…
— Это наше дело, Гарри, во что мы верим! — оборвал его теперь уже отец. — Давайте закончим этот бессмысленный спор. У лорда Годальминга очень мало времени. Мы должны изучить карты. Я, конечно, отдам вам копии. И даже оригиналы, если хотите. Но лучше, если первый раз вы их изучите в сопровождении моих комментариев. Я все-таки там был и хорошо помню… Пусть это будет вкладом семьи Карди в наше общее великое дело!
— Вклад уже был, — прошептал Гарри.
— Да. Гибель Натаниэля. И твое ранение. Но это — ваш вклад. Пусть будет и мой… Взгляните, лорд Годальминг, вот этими крестиками на всех картах помечена часовня, где… Ну, вы понимаете?
— Да. Понимаю.
Три головы склонились над картами.
Чуть позже заглянула Кристэлл и предложила поздний ужин.
Но все трое мужчин отказались. Им было сейчас не до еды…
Этой ночью Гарри не напился.
И на кладбище не ходил.
Часть третья
КРОВАВАЯ ОХОТА
Глава XIV
Покойники в подземелье
Присутствие в замке темной, неведомой силы чувствовали все, но никто еще не видел ее воочию, поэтому по возвращении в казарму, Уве пришлось пересказать еще раз то, что он рассказывал доктору Гисслеру, и даже немного более того.
Окруженный всеобщим напряженным вниманием Уве вальяжно развалился на койке. Закинув ногу на ногу, положив руки за голову и мечтательно глядя в потолок, он припоминал:
— Она была красива… Черные волосы, белая кожа, губы яркие, пухленькие, и зубки… хорошие такие зубки, остренькие… А фигурка — просто блеск! И одето на ней что-то такое воздушное, полупрозрачное, развевающееся… Все видно… сиськи… задница… И похоже этой твари нравилось, что все у нее видно.
Уве говорил громко, очень надеясь на то, что его слышат. Еще не стемнело, еще и закат не догорел, но Нечто — оно теперь не боялось бродить по замку даже днем — могло быть здесь. Нечто должно было понять, что Оно не напугало Петера Уве, что Петер Уве смеется над Ним, откровенно и нагло издевается, и
