— Между ними ничего не было, — устало добавил Филипп, — Попробуй поверить в то, что кто-то может быть просто расстроен смертью человека, с которым проработал вместе несколько лет.
— Мне нужно быть в офисе с утра, — пробормотал Клермон.
— Перебьешься! Приедешь вместе с женой к вечеру!
— Хорошо…
— А сейчас вы дождетесь, пока все разойдутся, и уйдете последними.
Хорошо быть вампиром… Хорошо иметь такие способы убеждения — посмотрел в глаза и готово, на тебя больше не будут злиться, и не будут ни в чем подозревать. Будут выглядеть виноватыми и принесут завтрак в постель… Все это не искренне, все это — послушание ментальному приказу, и потому не особенно радует. Но ловить на себе хмурые взгляды или, тем более, выяснять отношения, сейчас совсем нет сил. На самом деле, на это никогда нет сил. А со временем вообще перестаешь думать об этом, потому что уже не понимаешь, где настоящее, а где внушенное, и насколько ты гадкая тварь, что позволила делать все это с человеком, который тебя любит.
— Я хочу назначить Клермона генеральным, — сказал Лоррен, когда вечером следующего дня явился в офис и вызвал Мари-Сюзанн в свой кабинет, чтобы наконец-то все ей рассказать, — .Сам я не смогу теперь занимать эту должность официально. И мне нужен кто-то, кто будет вести дела так, как я хочу, кому я смогу доверить ставить подпись на документах. Клермон кажется мне вполне подходящей кандидатурой, потому что ты сможешь за ним приглядывать, пока меня нет. Ты будешь его личной помощницей.
— А если он сделает что-то не так?..
— Он не будет принимать важных решений до того, как мы с ним пообщаемся… Что ты так смотришь? Я не собираюсь превращать его в зомби. Небольшое вмешательство иногда и только в то, что касается дела… Так ты со мной?
Мари-Сюзанн даже удивилась тому, что этот вопрос не потребовал от нее ни мгновения раздумий.
— Конечно, я с тобой…
Остававшиеся до дня зимнего солнцестояния две недели прошли странно: одновременно мучительно медленно и пугающе быстро, в зависимости от того, хотелось ли Филиппу поскорее уже покончить с этим до предела осточертевшим ему спасением мира или его снова начинали одолевать сомнения, все ли, на сей раз, он продумал и предусмотрел, и не следует ли ему предпринять что-то еще, пока не слишком поздно.
Их первая встреча с Леаваном прошла не особенно удачно, но к следующей он был готов. Или, по крайней мере, он думал, что готов… В самом деле, разве могло быть что-то более разумное и правильное с его стороны, чем заручиться для битвы в горах поддержкой цвергов?..
Их вождь в сопровождении свиты явился на встречу с Филиппом тот час же, как только он попросил его об этом. Все же есть какие-то плюсы в том, что тебя считают не отвратительной нежитью, а благородным героем и — как там сказала Теодолинда? — все взоры обращены на тебя с надеждой.
Цверги были маленькие. И первая ассоциация, которая мелькнула у Филиппа, — конечно же, «Белоснежка и семь гномов». Но, в отличие от диснеевских смешных гномов, эти не вызывали желания улыбнуться. Несмотря на миниатюрность — ростом они принцу даже до пояса не доставали! — эти хорошо сложенные и мускулистые мужчины выглядели настолько серьезными, брутальными и значимыми, что уже через несколько минут их размеры становились как-то даже и не заметны… И уже казалось, что роста они такого же, как и все присутствующие. Во всяком случае, сила от них исходила, сила неагрессивная, но уверенная. «Тверды они, как камни, и надежны, как земля, но столь же опасны во гневе», — вспомнил Филипп прочитанное в записях де Камброна.
Цвергов было девять. Все — бородатые, с резкими и мужественными чертами лица, с желтыми волчьими глазами, с острыми ушами, как и положено фэйри, и в красных колпачках. Одежда на них была кожаной, явно самодельной. Кожа прекрасной выделки, но покрой самый простой. На ногах — мягкие сапожки. На руках — кожаные перчатки с крагами. Перчатки они сняли, видимо, из вежливости, и Филипп увидел, что их маленькие ручки на диво волосаты и когтисты.
Из-под кожаных курток цвергов виднелись длинные, до колена, мельчайшего плетения кольчуги. На поясе у каждого висел кинжал и топорик… Впрочем, наверное, это не кинжал, а для их размеров — меч. Оружие, ножны и пояса были так же восхитительно изукрашены, как тот меч, который они перековали для Филиппа, и как сделанные к мечу ножны. Теодолинда предупредила, чтобы оружие у цвергов отнять не пытались, это могло привести к кровопролитию. Цверги чтут законы гостеприимства. Переступив порог чужого дома, они никогда не нападут на хозяев. Они могут только защищаться. Если бы они испытывали вражду к хозяину или питали в отношении его какие-то дурные намерения, они бы не согласились на встречу и не настаивали бы на том, чтобы придти именно в его дом. Напрашиваться на приглашение — для них знак высокого уважения. А ведь они именно что напросились… Филипп изначально хотел пригласить их в «Ле Руа».
Теодолинда явно была в восторге от цвергов и не могла скрыть, что благоговеет перед этими древними созданиями. Быть может, при жизни она им поклонялась, как божествам?
Филипп ее восторга не разделял. Но пришлось рискнуть и позволить цвергам явиться в дом с оружием.
Двое из девяти были седыми. Но вождем оказался цверг, по-видимому, средних лет, черноволосый и чернобородый. В его костюме не было никаких деталей, которые могли бы выдать его более высокое положение. Однако остальные в отношении него вели себя так, что Филипп сразу понял: именно он вождь.
— Приветствую тебя, Истинный Король, — серьезно сказал вождь.
И все девять цвергов церемонно поклонились.
После чего сели на диван — удивительно синхронным движением.
— Приветствую тебя, вождь подземного народа, — ответил Филипп.
Он знал, что льстит вождю, под чьим командованием находится всего лишь небольшой семейный клан, но так же он знал, что так положено говорить.
— Женщина-воин сказала, что наша помощь нужна тебе в битве против всеобщего врага. Мы готовы. Наши мечи и топоры готовы обагриться кровью нечестивых тварей, даже если это будет наша последняя битва. Для нас будет честью встать под твои знамена. Ты ведь за этим призвал нас, о Король?
— Не совсем, о вождь подземного народа. Для меня было бы честью сражаться бок о бок с твоими воинами, но против подлого сидхэ Леавана и его нечестивых тварей бессмысленно обнажать благородный клинок, — практика общения с фэйри, которой было в последнее время у Филиипа предостаточно, позволяла ему теперь легко и непринужденно общаться в стилистике фильма «Властелин Колец», — Наша цель — не допустить, чтобы он открыл вторые врата. И уничтожить его, дабы сидхэ Тиалон, который сражается на нашей стороне, мог запечатать первые.
При упоминании сидхэ лица цвергов слегка омрачились. Филипп уже знал: многие из мелких фэйри недолюбливают высших, а сидхэ к тому же такие зазнайки! Но так же он знал, что цвергам нужно говорить правду, правду и только правду, как американскому суду. Они чуют ложь и на дух ее не переносят.
— Разве можем мы, серые цверги, дети камня и земли, сделать что-то, что неподвластно светлой магии сидхэ, детей солнца?
— Им неподвластна магия камня, — торжественно и медленно произнес Филипп. — Горы не покорятся им. Тем более, среди нас лишь один сидхэ. Только один из них решился покинуть Авалон, чтобы сразиться за этот мир.
Цверги удовлетворенно кивнули. Видимо, порадовались подтверждению их невысокого мнения о сидхэ.
— Врата, которые хочет открыть Леаван, расположены в альпийских горах, — продолжал Филипп, — В пещере. Мы были там и видели их. К сожалению, в то же самое время там оказался и отступник… Теперь он знает, что мы хотим ему помешать. И он обязательно предпримет что-то, чтобы не позволить нам это сделать… Я не знаю что. Этот сидхэ умен и хитер… Я бы на его месте, наверное, обрушил вход в пещеру. Это самое простое. И в тоже время действенное. Сам он перемещается через портал.
— Камни подвластны нам, о Король. Даже если он закрыл вход в пещеру, мы можем его открыть
