Лоррен. И как будет недовольна Диана таким долгим ожиданием. А какого, собственно, черта? Зачем ей вообще понадобилось ехать в «Ле Руа», вместо того, чтобы приехать прямо сюда? Что за официоз?
Его юный любовничек, еще не до конца пришедший в себя, наблюдал за ним с дивана.
— Тебе обязательно уходить?
— Обязательно, детка, — проворчал Филипп, расшвыривая одежду, потому что совершенно не мог придумать, что ему надеть, — У меня чертова куча дел, и я должен расправиться сегодня хотя бы с некоторыми.
— Я могу подождать тебя?
— Не можешь. Я приеду поздно… Вернее рано, очень надеюсь, что хотя бы за миг до того, как взойдет солнце. И мне не нужна будет болтающаяся под ногами еда. Тем более, что от тебя сегодня уже никакого толку.
Мальчик фыркнул.
— Еда?!
Филипп, отчаявшись найти в гардеробной что-то такое, что подошло бы одновременно для встречи с посланницей Совета, судилища и выставки живописи, решил остановиться на нейтральном варианте: рубашка от Lardini и черные блестящие брюки от John Richmond, к ним лучше всего подходили изящные ботинки Rossi. И черный плащ Prada, длиной чуть выше колен.
— А ты что думал? — проговорил он, поправляя воротничок рубашки.
— Похоже, мне надо было сказать, что я люблю «Сумерки».
— Хочешь полежать со мной рядышком, положив посередке подушку, чтобы случайно не соприкоснуться телами, и послушать нудную лекцию о том, как тяжело быть вампиром? «Простишь ли ты меня когда-нибудь за ту боль, что я причинил тебе?» — процитировал он унылым голосом.
Парень рассмеялся.
— Нет, лучше считай меня едой. Послушай… Ну, это ведь просто интересно, сам понимаешь. Такой шанс бывает раз в жизни, и то не у каждого. Вряд ли я еще раз увижу вампира. Вы ведь не собираетесь легализовываться в ближайшую сотню лет, правда?
— Только через мой труп.
— Ну, так имей совесть и не выставляй меня так сразу. Можно я поеду с тобой?
— Не рискуй. Мой любовник сейчас так зол, что наверняка оторвет тебе голову.
— А можно…
Он не закончил фразу, потому что говорить было уже некому, вампир куда-то исчез. Впрочем, ничего удивительного в этом не было: фантазия авторов произведений о детях ночи была весьма богата и разнообразна, но в чем они всегда были единодушны, так это в том, что те умеют перемещаться с невероятной скоростью. Что ж, похоже, это правда.
Лоррен был мрачен, и Жак выглядел напряженным, но никто из них не сказал ни слова, все молча отправились к машине.
Филиппу безумно нравилась его нынешняя машина, — ее привезли всего две недели назад, и он еще не успел к ней привыкнуть. Это был лимузин «Майбах» темно-синего цвета, почти черный, но все же не совсем. Как говорили раньше — цвета полночного неба. Лоррен радости принца не разделял, будучи патриотом, он ездил исключительно на «Пежо». При всей своей любви к родине, Филипп снисходил до отечественных автомобилей только в самом крайнем случае. На самом деле, вряд ли он даже смог бы припомнить, когда это было в последний раз.
Филипп очень редко проводил деловые встречи дома, для этих целей у него был ресторанчик, расположенный хотя и близко к центру города, но на довольно неприметной и скучной улочке, которой почти не уделяли внимание вездесущие туристы. Ресторанчик назывался «Ле Руа Солей» и был оформлен в так называемом стиле Людовика XIV, имевшем хотя и довольно отдаленное сходство с подлинной обстановкой времен молодости Филиппа, но все же приятно радовавшим глаз. Если не слишком придираться. Филипп давно уже понял, что придираться не стоит, — три сотни лет слишком большой срок, чтобы сохранить дух ушедшей эпохи, и можно попробовать воссоздать только какое-то жалкое подобие его. Почти каждый вампир, разменявший хотя бы сотню лет, испытывал нежные чувства к «прекрасным временам» своего человеческого существования, часть его души навсегда оставалась в прошлом, даже если он был каким-нибудь ничтожеством. Прошлое Филиппа было достаточно блестящим для того, чтобы сделать его частью своего имиджа.
Передвигаться на машине днем было делом довольно мучительным, поездка могла занять и час и два, но ночью на дорогах становилось свободнее, и от дома до «Ле Руа» можно было доехать минут за пятнадцать. Несмотря на то, что он уже везде безнадежно опоздал, — а может быть, именно благодаря этому, — Филипп сожалел, что дорога займет так мало времени. Ему о многом было нужно подумать. В частности, зачем на самом деле приехала Диана. Не ради Эмиля же, право слово… То, что она не известила Филиппа заранее, и то, что явилась в ресторан, вместо того, чтобы приехать домой, как-то настораживало.
Лоррен смотрел в окно на проносящиеся мимо неоновые витрины, и Филипп знал, что он думает о том же. О Диане. И о Совете вампиров. И о том, что старые упыри наверняка пронюхали о том, что в Париже происходят безобразия — вопиющие и беззаконные, а принц и не думает принимать меры.
— Как думаешь, она официальная посланница? — спросил Филипп.
— Диана не пала бы так низко, чтобы работать курьером, — отозвался Лоррен, — Ее попросили приехать сюда как вашу старинную подругу, в надежде, что ее вы выслушаете, тогда как кого-нибудь другого выставите взашей. Ну и повод нашелся — она мастер Эмиля и хочет ему помочь.
— Как трогательно. Учитывая, что когда-то она с такой легкостью бросила его умирать.
— Я же говорю — это всего лишь повод.
— Ну что ж, если они ищут поводы, значит, не имеют намерений открыто предъявлять претензии.
— Но хотят дать понять, что пристально следят за вами. И недовольны.
— Плевать я хотел на их недовольство, — проворчал Филипп, — Я имею право решать сам, кого и когда наказывать.
— Скажите об этом Диане.
— Скажу, не сомневайся.
Они почти уже подъезжали к месту назначения, когда Лоррен вдруг вспомнил.
— Надеюсь, вы заметили, что один из мальчиков не был заворожен? Вы исправили это упущение?
Филипп пару мгновений помолчал, вспоминая взгляд темно-серых глаз, сияющий отчаянной радостью, и жаркий шепот «не останавливайся». Когда вампир пьет кровь человека, он узнает о нем все, — и мысли и чувства, если захочет, но главное, он познает его суть, вплоть до самой темной глубины. Некоторые люди заслуживают того, чтобы позволить им помнить.
— Нет, — произнес принц, наконец, — Он попросил меня не делать этого.
— Хотите оставить его себе?
— Ты же знаешь, я не люблю, когда в доме толпятся ненужные люди.
— Тогда почему? Вам недостаточно «кровопийцы из Булонского леса»? Хотите привлечь к своему дому полицию?
В самом деле, почему? Никакой логики…
— Он показался мне похожим на тебя. — Филипп улыбнулся, глядя на удивленное лицо Лоррена, — На того юного и прекрасного мальчика, которого я, увы, почти не помню.
— Я никогда не хотел быть ничьей едой, — поморщился Лоррен.
— Он тоже не хочет быть едой. Но он готов быть и едой и питьем и ковриком под ногами для того, чтобы остаться с нами. Кстати, тебе не кажется, что эта мода на вампиров уже несколько перешла рамки допустимого? Они теперь видят вампира и думают, что ничего особенного не происходит. Сегодня меня спросили, когда мы собираемся легализоваться.
Лоррен расхохотался.
— Что тебя так развеселило? — кисло улыбнулся Филипп.
