— Вспомнил кое-что. Из прошлого.
Принц тоже помнил прошлое.
— Ничего смешного. Не удивлюсь, если весь этот бум вампирской популярности кем-то спланирован. Вот чем следовало бы заняться Совету, вместо того, чтобы следить за тем, как я выполняю свои обязанности.
Конструкция машины предполагала возможность закрыться от водителя звуконепроницаемой перегородкой, но Филипп редко пользовался этой функцией. Жак был членом семьи, от которого у него не было секретов.
— Этот мальчик моя оплошность, — отозвался слуга с водительского кресла, и в зеркальце заднего вида Филипп на мгновение поймал его взгляд, в самом деле, виноватый, — Прошу прощения, монсеньор. Впредь я буду просить кого-нибудь проверять вашу еду несколько раз. Я сам, к сожалению, не могу заглянуть человеку в душу и определить ясность его сознания. Паршивец притворялся и, как вы уже заметили, совершенно не выказывал страха.
— Ему было страшно, — возразил Филипп, — Но еще больше интересно. Не стоит извинений, милый, сегодняшний завтрак меня… порадовал.
В этот момент они подкатили к ресторанчику, и дежуривший при входе охранник кинулся открывать дверцу машины.
— Ты, в самом деле, хочешь со мной? — спросил Филипп любовника.
— О да, — с чувством ответил Лоррен, — Ни за что не пропущу это представление!
— Извращенец, — нежно улыбнулся ему принц.
Ресторан «Ле Руа Солей» располагался в двухэтажном строении, зажатом с двух сторон между зданием какого-то государственного архива и еще одним, где прозябали издательства двух малотиражных журнальчиков. Здесь и днем было весьма немноголюдно и сумрачно, а уж ночью и подавно. Первый этаж ресторана представлял собой небольшой зал и кухню, на втором были апартаменты принца города, где в милой приватной обстановке периодически решались насущные дела парижского магического сообщества.
Ресторанчик был маленьким, всего на десять столиков. Но, надо сказать, в нем и не бывало много посетителей. Вход в заведение прикрывала магическая завеса, и обычные люди не могли увидеть его, кроме разве что тех, кто точно знал, что ищет или же получал приглашение. Эти последние, впрочем, приходили сюда не поесть, а скорее предоставить себя в качестве еды, сколь это не парадоксально. Вампироманов в Париже было не много, Закон не поощрял детей ночи раскрывать людям тайну своего существования, но любители подставить горло — или иную часть тела — под вампирский поцелуй неизбежно откуда-то появлялись, и, в общем, никому не доставляли особенных неудобств. Разве что иногда умирали от малокровия. Но в этом они не могли винить никого, кроме себя.
Бывали здесь и другие люди: представители колдовского ковена, оборотни или охотники, все, кто по какой-то причине жаждал общения с принцем города и хотел донести до него сей факт. Эти тоже приходили не затем, чтобы поесть, но редко кто мог отказаться от того, чтобы сделать хотя бы маленький заказ. В «Ле Руа» кормили превосходно и в буквальном смысле слова могли удовлетворить любой, даже самый взыскательный вкус.
Открыт был «Ле Руа» исключительно ночью, повар его — он же и управляющий — был вампиром. Принц обратил его около сотни лет назад, подарив бессмертие за выдающееся кулинарное искусство, и оставил при себе, хотя и не мог отведать ни один из его шедевров. Вампирами были и официанты, а вот помощник повара все еще оставался человеком, и, похоже, не особенно стремился к обращению, хотя патрон и был не прочь сделать его своим птенцом.
Все сотрудники ресторана видели подъехавший автомобиль и к тому моменту, когда принц появился в дверях, встречали его в зале, готовые получить указания. Но Филипп прошествовал мимо, не удостоив их даже взглядом, и с таким выражением лица, что и люди и вампиры испытали острое желание скорее убраться куда-нибудь подальше и ни в коем случае не попадаться ему сегодня на глаза. Лоррен проследовал за принцем, и на его лице было заметно предвкушение удовольствия, что тоже не сулило ничего хорошего. А Жак остался в зале. Бывший швейцарский наемник всегда отличался отменным аппетитом и, в отличие от вампиров, вполне мог насладиться самыми разнообразными яствами здешней кухни. Так как сегодня в ресторане Жака ждали, то заранее приготовили его любимые блюда и практически во мгновение ока поставили их ему на столик. По опыту повар знал, что после сытного ужина Жак будет чуть более расположен к беседе, чем обычно, и из него можно будет вытянуть хоть какие-нибудь подробности того, что же собственно происходит. Прибытие в их скромное заведение бывшей принцессы Парижа, явно было событием неординарным. Что-то здесь сегодня произойдет и неплохо бы знать, к чему следует готовиться.
Жак был слугой Филиппа уже более двухсот лет, и, формально оставаясь человеком, он, на самом деле, давно уже им не являлся, за долгие годы общения с нечистью сделавшись частью их мира. Подробностей о том, как именно Жак стал слугой крови принца города, никто не знал, но ходили слухи, что Филипп нашел его, смертельно раненого, у королевских покоев в Тюильри августовской ночью 1792 года. Жак был последним из швейцарских гвардейцев, защищавших Людовика XVI и его семью от восставшей черни. Последним, кто еще оставался в живых, хоть и стоял на пороге смерти… Филипп напоил его своей кровью и вернул ему жизнь. Впоследствии Жак принес принцу клятву верности и с тех пор Филипп регулярно подкармливал его своей кровью, отдавая часть своей силы и делясь бессмертием. Жак не старел, он оставался в точности таким же, каким был в тот день, когда принял свой последний бой, защищая обреченного короля, и при этом он не являлся живым мертвецом, — у него билось сердце, он нуждался в обычной человеческой пище, и сверхъестественных способностей у него не было. И, как у всех прочих людей, у Жака имелось одно очень серьезное преимущество перед детьми ночи, он вполне мог выходить под солнечный свет, что делало его чрезвычайно полезным для своего господина.
Многие вампиры считали большой удачей обзавестись хорошим слугой крови, но найти человека, которому можно полностью довериться, и который был бы действительно в состоянии защитить своего господина при необходимости, было очень непросто. Жак в этом плане оказался идеален. Он был силен, храбр и предприимчив и, самое главное, абсолютно и непреложно верен Филиппу вне зависимости от связывающих их клятв.
Между вампиром и его слугой крови существовала ментальная связь, еще более тесная, чем между мастером и его птенцом, по сути, слуга был частью своего господина, хоть и обладал свободой воли. Его разум всегда был открыт перед хозяином и тот всегда мог знать все его мысли и чувства, а еще, — слуга не мог пережить своего господина, случись тому умереть. Это было довольно надежной защитой от предательства, однако бывали и такие случаи, что слуга жертвовал собственной жизнью ради того, чтобы уничтожить господина, поэтому доверить свою жизнь человеку решался далеко не каждый.
Диана де Пуатье была ожившим памятником, пожалуй, в еще большей степени, чем Филипп. И если он являлся скорее приложением к своему великому брату, то она была значительна сама по себе. Диану знали все, кто имел хоть какое-то представление об истории Франции или питал пристрастие к романам авантюрного содержания, в большинстве которых мадам де Пуатье — опять же в отличие от Филиппа — была представлена прекрасной, благородной и наделенной всяческими мыслимыми и немыслимыми достоинствами дамой, хотя и являлась всего лишь королевской фавориткой. Впрочем, выражение «всего лишь», конечно, было в отношении ее недопустимо, помимо того, что мадам де Пуатье родилась в одном из знатнейших семейств Франции, она действительно была выдающейся женщиной, — умной, расчетливой, хладнокровной, и в то же время сострадательной и великодушной. Может быть, даже излишне великодушной, поэтому роль принцессы вампиров Парижа и тяготила ее.
Диана стала принцессой города случайно после внезапной и странной гибели предыдущего принца города, не потому, что так уж стремилась к власти, — просто на тот момент не оказалось кандидатуры более достойной. Ее существованию во тьме было в ту пору всего лишь сто восемьдесят лет и Диана, конечно, была слишком молода для этой роли. Но в Париже ее любили и — что гораздо более важно — уважали. И, когда среди смятения и хаоса, воцарившихся в ту пору в изрядно поредевшем вампирском сообществе города, — погиб не только принц Парижа, но и многие из его подданных, — мадам де Пуатье приняла
