чаяния тот не отправил Филиппа восвояси, сославшись на очередные неотложные дела, а молча протянул ему протоколы допроса Маргариты Мовуазен, которые хранил у себя в запертом бюро. Такой приступ откровенности немало удивил Филиппа, ведь Людовик всегда считал своего брата совершенно неспособным хранить секреты. Может быть, иногда и ему была нужна поддержка кого-то по-настоящему близкого? А кто, в сущности, был у него, кроме Филиппа? Разве что Франсуаза д`Обинье, воспитательница его детей, но она была женщиной, к тому же благочестивой. Она пришла бы в ужас… Филипп благочестивым не был. Но все равно пришел в ужас.
— Вот черт, — пробормотал принц, дочитав протокол, — Кровь летучих мышей и жир повешенного… А ты еще назвал чудовищем Лоррена! Он хотя бы не травил меня всякой гадостью!
— Не напоминай мне об этом, — поморщился король, — Должно быть, причиной всех моих странных болезней являлись эти дьявольские снадобья. Меня тоже окружают чудовища. Видно, таков наш с тобой удел.
— Это не удивительно, невинные агнцы не имеют ни намерений, ни сил выбиваться в фавориты. Твоя Атенаис… Ты сам знаешь, что она предпринимала, чтобы обратить на себя твое внимание. Чему удивляться?
Людовик смотрел на него мрачно.
— С нынешних пор и не взгляну в сторону придворных кокеток.
— И на кого ты будешь смотреть? На скучных серых мышек вроде этой вечной страдалицы Луизы Лавальер? Только не это. Лучше уж возвращайся к жене.
— Возможно, это и впрямь будет лучше всего, — согласился король.
Людовик выглядел таким удрученным, что Филиппу стало жаль его. Бедный-бедный король, каково ему будет узнать, что его брат обратился в нежить? А ведь скоро придется рассказать ему… А заодно еще и о другом чудовище, которое желает ему зла. Чудовище, куда более опасном, чем маркиза де Монтеспан.
Уже тогда, в процессе чтения допроса юной ведьмы Филипп задумался, кто тот таинственный священник, проводивший черные мессы для предприимчивой фаворитки короля. Сомнений в том, что это был Гибур, у него практически не было.
— Он резал младенцев на животе у шлюхи Монтеспан! — рассказывал он позже Лоррену, — И произносил какие-то заклинания, направленные во вред моему брату!
Лоррен отнесся к его возмущению довольно прохладно.
— Какой же был в них вред? Разве маркиза желала королю смерти?
— Она хотела поработить его волю!
— Вот уж, поработить… Она хотела, чтобы ее любили, и не бросили ради очередной смазливой девки. Да и потом, ничего бы у нее не вышло. Я думаю и Гибур и эта Лавуазен просто водили бедняжку за нос, вытягивая из нее деньги. Маркиза мерзла, лежа на алтаре голышом, Гибур, по своему обыкновению, пил через нее силу Тьмы, только и всего. А жир повешенного, конечно, страшная гадость, но большого вреда здоровью нанести не может.
— Откуда тебе знать? Ты пил жир повешенных?
— Не приходилось, но могу предположить. Впрочем, если жир успел подтухнуть…
— Прекрати, Лоррен! Меня сейчас стошнит!
— Вампиров не тошнит.
— Я буду первым! Теперь я понимаю, почему мастер не хочет обращать Гибура, — он омерзителен. У кого будет желание иметь такого птенца?!
Лоррен пожал плечами.
— По-моему, он не хуже нас с вами.
— Он резал младенцев!
— Да и черт бы с ними. Парижское отребье размножается, как крысы, и их потомство все равно дохнет в первые дни жизни. Никогда не понимал, чего их жалеть. Другое дело, что возиться с ними не интересно. Им не страшно. Они ничего не понимают.
— С чего это ты так защищаешь Гибура? — подозрительно спросил Филипп.
— Плевать я хотел на Гибура, — с чувством сказал Лоррен, — Но у нас с вами есть более насущные проблемы, чем разбираться с тем, почему он не посвятил нас в свои делишки на стороне.
— Напрасно ты так думаешь. Гибуровы делишки могут сослужить нам добрую службу. Я, кажется, придумал, как их использовать для наших целей…
Филипп явился к королю как всегда около полуночи, чем привел его в крайнее раздражение. Уставший от трудов долгого дня, его величество собирался отправиться на покой и вломившегося в его кабинет брата очень хотел выставить восвояси.
— Я устал от твоих выходок! — заявил он, — Когда уже тебе надоест бродить по ночам? Впрочем, — делай это сколько тебе вздумается, но уволь меня от своего общества!
— Хочешь, я расскажу тебе, почему брожу по ночам? — вкрадчиво спросил Филипп, игнорируя монарший гнев и располагаясь в кресле напротив его заваленного бумагами стола.
— Не имею ни малейшего желания!
Полагая, что на том разговор окончен, король отправился к дверям.
— Куда ты так торопишься? — догнал его ироничный голос принца, — Неужели все-таки обзавелся новой фавориткой?
Людовик игнорировал его вопрос, он уже взялся за ручку двери, когда брат непостижимым образом оказался вдруг рядом с ним и перехватил его руку. Пальцы Филиппа были холодны как лед.
— Я нисколько не сомневаюсь, что тебе нет до меня никакого дела, — прошипел принц, — Но на сей раз ты выслушаешь меня. Хотя бы ради своей безопасности. Полагаю, собственная драгоценная особа пока еще тебе не безразлична?
Король еще не вполне пришел в себя после стремительного перемещения Филиппа через комнату, и не мог собраться с мыслями.
— Чего ты хочешь? — спросил он.
— Поговорить. И разговор наш будет долгим, поэтому можешь послать кого-нибудь к этой юной дурочке, чтобы не ждала тебя сегодня ночью.
Людовик досадливо поморщился, но все же оставил попытки спастись бегством. Отцепив от себя Филиппа, он вернулся к своему похожему на трон креслу.
— Приказать затопить камин? — спросил он, — Ты замерз.
— Не утруждайся, я больше не мерзну. Никогда не мерзну.
Они посмотрели друг на друга, и Филипп добавил:
— Я больше не человек.
— И кто ты? — флегматично спросил Людовик.
— Вампир.
Король возвел очи к небесам, словно призывая их в свидетели своего мученичества.
— Я тоже не поверил бы в такое, — криво улыбнулся Филипп, — Я и не верил, поэтому угодил в ловушку. Я умер, Луи, уже более трех лет назад.
В глазах короля мелькнуло замешательство.
— Я понимаю, что это звучит дико, — продолжал Филипп, — Однако мне очень просто доказать, что слова мои правда.
Он снова в одно мгновение ока переместился к королю, и Людовик увидел, как во рту его брата вдруг появились длинные острые клыки. Невольно вскрикнув, король отшатнулся в сторону, и Филипп отпрянул от него. Глаза принца все еще горели багровым отсветом, и Людовик, глядя в них, побледнел, как смерть.
— Господь всемогущий, — пробормотал он, — Как это случилось с тобой?!
— Я здесь для того, чтобы рассказать.
— Как ты мог? — выдохнул король, — Как ты мог дать на это свое согласие?!
Теперь была очередь Филиппа удивляться.
— Ты знаешь о существовании вампиров?!
