— Боже… — король утер ладонью капли холодного пота, выступившие на лбу, и постарался отодвинуться от брата еще дальше. Тот был похож сейчас на какое-то чудовище в человеческом обличии, и королю было страшно.
— Мне говорили… Но я не верил. Не совсем верил.
— Кто рассказал тебе?
Филипп снова уселся в кресло — подальше от короля, ему было обидно и одновременно забавно видеть страх в глазах брата.
— Я узнал об этом несколько лет назад… — Людовик попытался припомнить, — Впрочем, уже довольно давно. Это случилось незадолго до смерти Мазарини. Будучи уже очень больным, кардинал как-то раз попросил меня принять одного человека и заставил дать обещание, что я отнесусь со всем вниманием к тому, что тот скажет мне. И буду верить всему, даже если мне покажется, что рассказ его похож на бред умалишенного. Имя этого человека де Камброн. Вряд ли ты знаешь его… Хотя он всю жизнь прожил при дворе, и у него даже имеется должность. Не припомню, какая именно, но это и не важно. Этот де Камброн, как до него его отец, дед и прочие предки является хранителем договора между королевским домом Франции и фэйри.
— Что?! — изумился Филипп, — У нас договор с фэйри?!
— Этому договору много сотен лет, — продолжал король, — Если я верно помню, заключил его еще Хлодвиг. И суть его состоит в том, что фэйри могут беспрепятственно перемещаться по землям Франции, и селиться здесь, если им вздумается. Взамен они предоставляют некоторые услуги правящему монарху, защищают его, а еще — дарят что-то новорожденному наследнику престола. Долголетие, мудрость, красоту, полководческий талант, но не все сразу, а только что-то одно, на выбор родителя.
— И что просил для тебя наш отец? — хмыкнул Филипп.
— Наш отец хотел, чтобы я стал великим королем. — ответил Луи серьезно, — Что именно он вкладывал в понятие «великий» остается загадкой, но это и не имеет большого значения, — важно то, что вложат в свой подарок фэйри. А они хитры и коварны. Наш дед, Генрих IV, просил для сына целомудрия, в итоге Людовик XIII вообще не мог иметь детей… Памятуя об этом, я не стал ничего просить для своих детей.
— Почему ты ничего не рассказал мне?! — воскликнул Филипп горестно.
— Я не думал, что для тебя это может быть важно.
— Черт возьми, Луи! Если бы только я знал раньше, что мир не таков, каким кажется!..
— Хочешь сказать, что ты поверил бы в существование сказочных фей?
— Я попытался бы вызвать кого-то из них.
— Вот именно этого мне и не хотелось! — зло воскликнул король, — Твое порочное любопытство всегда приводит к неприятностям!
С этим трудно было не согласиться.
— Вызвать фей, — пробормотал король, — Ты не понимаешь, о чем говоришь… Это не какие-нибудь эфемерные создания, пляшущие на лепестках цветов, они могущественны и опасны.
— Ты видел их?
— Видел, когда заключал договор. Мы ничтожны перед ними, Филипп. Как ничтожны перед нами какие-нибудь букашки, которых мы давим ногами, не замечая.
— Однако мы не заключаем договоров с букашками.
— Фэйри заключили бы и с букашками, если бы от них, а не от нас зависела их возможность пребывания в этом мире. Полагаю, для них нет большой разницы. Одно радует, в нашем мире фэйри ведут себя скрытно, и, надеюсь, до конца моих дней мне больше не придется ничего слышать о них.
— А что ты знаешь о вампирах? — спросил Филипп через мгновение.
— Почти ничего, — признался король, — Только то, что они якобы существуют. Я спросил Камброна о том, что если в мире живут феи и эльфы, то может ли быть такое, что наличествуют и другие твари, которых мы считаем сказочными. Камброн подтвердил мне, что такие твари есть. И в числе прочих назвал вампиров и оборотней.
— Тебя не беспокоит, что Франция населена существами не подвластными тебе?
— Я никогда не видел никого из них… до сего дня. И, как я уже сказал тебе, — предпочитал о них не думать! У меня хватает забот и без сверхъестественных тварей, главное, что я уяснил, — вампиры не могут обратить человека без его согласия и не вмешиваются в дела людей!
— Они вмешиваются…
— Теперь я это вижу, — помрачнел король, — Как смел кто-то из них превратить в себе подобного принца Франции?!
— Этим кем-то был принц Парижа. Хозяин здешней нечисти.
— Но почему ты дал согласие на это, можешь мне объяснить?!
— Луи, я уже сказал тебе, что не верил в существование живых мертвецов!
— Как бы там не было, — ты позволил себя укусить!
Филипп ухмыльнулся.
— И что в этом особенного?
— Укусить себя какому-то… сомнительному господину!
— Он был недурен собой.
— Боже мой… — Людовик скривился, будто выпил уксуса или же, — что было для него привычнее, — настойку из жира повешенного пополам с кровью летучей мыши, — Не могу понять этого!
— Чего тут понимать? Представь, что хорошенькая женщина, наподобие Атенаис в ее лучшие годы, игриво предлагает укусить тебя в шею. Ты бы отказался?
— Оставь свои шутки! — возмутился Людовик.
— Отказался бы?! — округлил глаза Филипп, — Тогда ты, в самом деле, не поймешь!
Король гневно ударил кулаком по столу, вскочил с кресла и принялся ходить по кабинету из угла в угол, будто обдумывая что-то.
— Я мало знаю, — проговорил он, наконец, — Нужно будет позвать Камброна и расспросить… Пусть расскажет о вампирах все, что ему известно.
— А что именно ты хочешь узнать? — поинтересовался Филипп.
— Как можно все обратить вспять, — вернуть тебе человеческий облик!
Принц скептически покачал головой.
— Ты тоже ничего не знаешь! — Людовик досадливо махнул на брата рукой, — Все, на что ты способен, это творить глупости! Которые мне приходится исправлять! Может быть… отвести тебя в церковь? Пусть священник прочтет какой-нибудь экзорцизм? Или, к примеру, обольет тебя святой водой?
— Или воткнет мне кол в сердце, — флегматично добавил Филипп.
— Должен быть способ!
— Есть множество способов уничтожить вампира. Но его нельзя сделать живым человеком. Я мертв, Луи, — я не дышу, у меня не бьется сердце… Вампир выпил всю мою кровь, и я не умер только потому, что он напоил меня своей. Говоря по правде, я вообще больше не человек, я только кажусь им.
Филипп понимал, как Людовику трудно поверить в то, что он говорит, — как трудно признать мертвецом человека, сидящего в кресле рядом с тобой, глядящего на тебя, говорящего с тобой, и даже, кажется, почти не изменившегося. Это похоже на шутку или на страшный сон. И ничего нельзя исправить! Совершенно ничего!
— Почему ты не рассказал мне все сразу? — спросил король, — Как мог ты так долго скрывать от меня, что с тобой произошло?
— Так же, как и ты можешь скрывать от меня много всего, что кажется тебе неважным.
— Это другое! По-твоему, смерть моего брата может быть мне не важна?!
— По-моему так. Ты мог бы и сам заметить, что я переменился, если бы хоть раз взглянул в мою сторону!
— Ты как ребенок, Филипп! — возмутился король, — Еще немного и мне начнет казаться, что ты умер мне назло!
— Ну конечно, все в этом мире вертится вокруг тебя… — сказал Филипп язвительно, — Впрочем, как
