Джонсона.
— Можно, док?
— Да, заходите и присаживайтесь, Джонсон. Расскажите мне все, что вы знаете об этом Профите.
— Спокоен, дружелюбен, приветлив, разговорчив. Может войти в доверие даже к египетской мумии, сэр.
— Он много общается с другими больными?
— Со всеми, сэр. Он необычайно общителен.
— Вы заметили у него на скуле…
— Да, сэр. Его очень не любит один психопат с диагнозом religiosa mania, Игнатий Лойола. Позавчера напал на Профита в столовой и успел двинуть ему пару раз, Профит совсем не защищался. Но уверяю вас, это единичный инцидент. Заменить вам лампочку?
— Будьте любезны, Джонсон.
Я подошел вплотную к санитару, его шею тонкой змейкой опоясывала золотая цепочка, на ней висело крохотное распятие. Наши глаза встретились.
— Джонсон, — твердо сказал я, — вы верите в Тринадцать богов?
Он попытался отвести взгляд, потом выплюнул зубочистку в урну и ответил:
— Да.
Утром следующего дня я пришел в клинику в приподнятом состоянии. Непрерывный дождик сменился первым искрящимся под лучами солнца снегом, который постепенно укрывал землю. Первой, кого я встретил в коридоре, была Клара — безобидная старушка шестидесяти шести лет. Она опять связала все свои вещи в узел из простыни и искала, куда бы все это спрятать.
— Доброе утро, Клара.
— Доброе утро, док, — пропищала она, прижимая к груди свое имущество. Я пошел было дальше, но вернулся и спросил, не знаю, что меня дернуло:
— Клара, вы не знаете, что такое
— Знаю. Это значит «Я здесь».
Я остановился, сердце бешено колотилось внутри груди.
До полудня я был занят тем, что пытался отсортировать не разобранные еще бумаги доктора Хэмфри. Мисс Ростоф любезно принесла мне кофе, оставив после себя в комнате едва слышный аромат духов. Из-за этого запаха я не мог больше заниматься такой нудной работой и поэтому, наскоро влив в себя кофе, вышел прогуляться в коридор.
Вдали я увидел медленно бредущего Профита. Удивительно, как я его раньше не замечал? Я ускорил шаг, но, оказывается, за этим политеистом шел не только я. Высокий больной с козлиной бородкой и психопатично горящими глазами (это был самозваный Игнатий Лойола) чуть ли не бегом приближался к Профиту. И, как всегда бывает в таких случаях, поблизости не было ни одного санитара.
— Профит! — крикнул я, но было уже поздно. Лойола схватил его за плечи и с разгона ударил им по стеклу. И пуленепробиваемое стекло с треском вылетело из рамы, а тщедушное тело Профита упало вниз, наружу. «Третий этаж», — подумал я.
Лойола раздвинул руки крестом и, наступая на меня, возопил:
— Я низверг дракона, который есть Диавол и Сатана, в бездну огненную, а прочие идолослужители будут убиты мечом сидящего на коне!
Тут, на этих словах, его старательно скрутили с опозданием подоспевшие санитары.
Множество больных прильнуло к окнам. На белом асфальте лежало мертвое тело Профита-Апорита, оно было похоже на сломанную игрушку. Снежинки кружили в воздухе танец смерти. Четыре тысячи глаз, в том числе и мои, глядели на маленькое тело из окон.
«Твой Мирто забрал тебя», — подумал я. Не знаю, о чем думали остальные: больные, санитары, врачи, — но я почувствовал, что что-то происходит. Я буквально услышал мысли тысячи людей, и все они думали одно и то же: «Мирто!» По телу моему пробежала дрожь, а мир перед глазами стал бесцветным. Мирто! Глазные яблоки стали нестерпимо болеть, а по щекам непрерывно текли слезы. Мирто! Над телом Профита стал собираться и клубиться какой-то черный дым. Мирто!
Мысли стали преобразовываться в реальность. Черный дым стал собираться в неестественно высокую фигуру. Я увидел черный плащ, косу, похожую на букву Т, и, мне кажется, были еще сложенные черные крылья за спиной этого неведомого существа.
Мирто, Великий бог Смерти, Черный Обладатель Косы Всемогущества, Милостивый для страждущих, Повелитель мертвых, Властитель Зияющей Бездны, Покровитель могил! Мирто! Коса Твоя жнет души. Мирто! Имя Тебе — Справедливость. Мирто!
Мирто склонился над своим приверженцем Апоритом и слился с ним в единое целое. Через мгновение все исчезло. На асфальте осталось лишь черное пятно. Я начал терять связи с действительностью, я начал сходить с ума. Моего плеча коснулась прохладная ладошка мисс Ростоф.
— Выпейте, док, — она протянула мне стакан воды.
Проснулся я, когда совсем стемнело. Заглянул Джонсон, во рту у него была зубочистка.
— Все в порядке, док?
— Скажите, Джонсон, тело… Его нашли?
— Нет, док, никакого тела не было. Сделать вам кофе?
— Спасибо, не надо. А в какую комнату поместили Игнатия Лойолу?
Джонсон удивленно посмотрел на меня и ответил:
— В сто шестьдесят девятую, сэр. Мы решили пока держать его одного…
— Спасибо, Джонсон. Я сейчас пойду домой.
— Оденьтесь потеплее, сэр. Там очень холодно.
Я шел по темному коридору клиники и думал о событиях, свидетелем и участником которых я стал. Все никак не хотело укладываться в привычные рамки.
Не знаю почему, но мне захотелось пройти мимо комнаты номер 169, где находился плененный Игнатий Лойола. У двери этой комнаты я увидел десятилетнюю девочку Марту. Она обычно лежала в полной неподвижности, изредка приходя в сознание и обретая способность двигаться. Встретить ее здесь я совсем не ожидал.
— Что ты делаешь, Марта?
Девочка вздрогнула и спрятала фломастер за спину. Я подошел ближе. На двери с цифрами 169 в полуметре от пола эта девчонка накарябала надпись:
— Что это, Марта? Что это означает?
Она улыбнулась.
— Мирто, — сказала она. — Смерть.
Через три дня Лойола умер, так и не выйдя из своей комнаты.
Мысль есть бог.
Мысль есть реальность.
Смысл
На сорок четвертом этаже многоэтажного офиса одной фирмы в девять часов вечера находился ее финансовый советник Бертран Рассел. Он был молод, красив, умен, но…
— В жизни смысла нет, — сказал Рассел, открыл окно, залез на подоконник и с сентиментальной улыбкой спрыгнул вниз.
У себя дома Рейчел Лэрд набрала в ванну горячей воды, скинула халат, полюбовалась минуту своим отражением в зеркале и погрузилась в воду. Со стены на нее глядела ее собственная фотография из
