поездки в Петербург не видел. Все довольно скучно, почему-то показали и Горького, ну это-то еще понятно, и Сталина. Все наши писатели говорили интересно, но общего стержня нет, все разваливается. Сам Шишкин, сценарист, как ведущий очень плоский и традиционный. Передачу я посмотрел днем, когда после института заезжал, чтобы пообедать и ехать в театр Маяковского, где сегодня чествовали в связи с 60- летием Александра Арцибашева.
На сцене сидел оркестр, и произносились многочисленные патриотические речи. Естественно, вылезли и чудовищные недостатки сельского хозяйства – Саша в основном пишет именно о селе, и пишет замечательно. Выступали Зюганов, Стародубцев, Ганичев, Личутин, только что получивший за «Раскол» премию Толстого, наш Сорокин, Костя Скворцов – читал очень неплохие стихи, а также земляки с Урала и коллеги Саши. Оказывается, он в молодости работал помощником у какого-то министра, то ли сельского хозяйства, то ли промкооперации. А теперь Саша зам. в «Сельской жизни», от нее, наверное, и много ездит. В сельском хохяйстве у нас, по словам выступающих, очень плохо. Если все пересчитать еще и на животноводство, то и урожаи не такие победные. В 1990-м году в сельском хозяйстве работало 8 миллионов человек, сейчас вместе с фермерами что-то полтора миллиона. Другие цифры еще хуже. Ясно пока одно: крестьянство мы успешно искоренили. Напомнили, что в войну из каждых десяти восемь человек в окопах были крестьяне.
Сам вечер прошел с отчетливым привкусом дурного патриотизма. Лозунги, фразы; сам Саша Арцибашев говорил не так точно и так хорошо, как всю жизнь писал. Я подарил ему книгу «Дневников». Сидел рядом с А. М. Турковым, который, когда я подвозил его домой, очень интересно говорил о тех, в том числе и военных материалах, которые он накопал для своей монографии о Твардовском. Между прочим, этот фронтовик для своего возраста крепок, как никогда: и рюмку водки выпил на фуршете, и держался молодцом, и еще работает. Для меня это постоянный источник нравственной учебы. В наших отношениях нет такой домашней теплоты, как с покойным П. Николаевым, но сила духа здесь та же. Вспомнили о Нателле Лордкипанидзе, с которой Турков недавно встречался, ей уже тоже за восемьдесят. Часто думаю о Шерговой, к которой надо бы поехать.
Самое главное: днем говорил с Игорем Львовичем о своей новой книжке.
«Похороны Иванькова планировались на 11 октября, но состоятся на два дня позже. Следователи говорят, что перенос даты похорон вызван необходимостью провести экспертизу тела в рамках уголовного дела о покушении. В это не очень верится. Сквозное ранение, полученное Иваньковым, давно и тщательно изучено судмедэкспертами. Перенос похорон с воскресенья на вторник, смею думать, имеет иную причину: надо уважить российских и европейских «коллег» Иванькова, не поспевающих проститься со своим товарищем: надо, чтоб все они наконец собрались. А в районе Беговой и на прилегающих улицах сегодня гарантированы многокилометровые пробки».
Это, так сказать, суть. Потом, как я уже сказал, вечером, показывая церемонию прощания, телевидение сокрушалось, что не все приехали, многие «умело прятали лица от телекамер за венками и букетами». Ведь многие из этих воротил преступного мира, – это опять уже вольный пересказ телевизионного комментария – стали крупными бизнесменами и теперь не хотели светиться, чтобы лишний раз не вызывать мысль: а каким образом, братва, вы так разбогатели и как пришли в бизнес? Но вот другая цитата:
«Главарь преступного мира пополнит Пантеон, где нашли последний приют выдающиеся люди России. Говорят. Иваньков ляжет рядом с Высоцким. Может, это лишь слух, и не более. Но слух – показательный. Сама мысль, что возможно такое соседство, кому-то не кажется дикой, противоестественной, оскорбительной для памяти того, чей памятник возвышается неподалеку.
Говорят, смерть всех уравнивает. Но в том, кого и как хоронят, равенства не бывает. В каких-то случаях – и не должно быть. Здоровое общество не может себе позволить уравнять в посмертных почестях вора в законе и всенародно любимого артиста. Бандита и великого ученого. По тому, как они жили и чем себя прославили, между ними равенства не было».
Днем, как всегда, семинар. На этот раз обсуждали большой рассказ Марка Максимова. Это опять детство, юношеская любовь, точь-в-точь, как у Никитина из моего прошлого выпуска. Все это в разных вариантах я читал уже несколько раз. Трудность обсуждения в том, что Марк – мастер слова, и все это – поиск души – было написано довольно хорошо, почти без прорывов. Но должен сказать, что требования мои высокие, в принципе я совершенно спокойно мог бы поставить этот рассказ в диплом Марка.
Начал семинар с рассказа, о прочитанном в последнее время, а потом вслух прочел короткий рассказ Маргариты Хемлин из ее книги. Немедленно туманный текст Марка вошел в некоторый конфликт с совершенно определенным сюжетом и языком этого рассказа. Ну, а дальше я давил, давил в надежде, что что-то в головах останется. В качестве аргумента было то, что подобная манера от Белого до Пруста – уже пройденное в литературе.
Теперь относительно предсказанных Выжутовичем пробок. Собрался ехать в театр, на балет, на «Ромео». Пригласил Коля Чевычелов. Выехал по направлению к Дому музыки на Павелецкой за два часа. Невероятная пробка на Смоленской у МИДа – видимо, из-за Хиллари Клинтон, и на каждом светофоре пятнадцать-двадцать минут «стоянки». За полтора часа я доехал только до Парка культуры, пришлось дать эсмэску танцору и ехать домой.
Когда зал поднялся, то трогательно было наблюдать за Вадимом Ковским. Он сидел впереди меня и обмахивался газеткой. Я здесь вспомнил в свое время потрясший меня рассказ Евгения Самойловича, как он вместе с женой ездил впервые в Иерусалим и тихо и спокойно оставил ее, когда та пошла в храм – «мне, иудею, не положено». Я люблю людей, не изменяющих своим убеждениям.
Обосновывал идею конференции выступивший вначале В. П. Смирнов. Несколько фраз. «У нас теперь любой чечёточник – талант, а хрипатая баба – национальное достояние». «В годы пламенного антисоветизма мы провели конференцию по Николаю Островскому и его житийной книге, книге-мифу». Все это проекция на Сергея Клычкова.
Открывал конференцию Б. Н. Тарасов. Естественно, всех благодарил, говорил о пространстве, которое охватывает Литературный институт, здесь и Мандельштам, и Пастернак, и Клычков. Роскошная цитата из «Красной Нивы». А. Ахматова о Сергее Клычкове: «ослепительной красоты человек». Ахматова жила здесь. Очень тепло говорили о легендарной заведующей кафедрой зарубежной литературы института Валентине Александровне Дынник. В свое время, когда зазвучали первые раскаты грома над головой Клычкова, она написала статью в его защиту. Разные мнения по поводу творчества Клычкова. «Легко поет, но не вижу священного». Это, кажется, Блок, записывать не успеваю. Мысль Горького об излишнем увлечении возможностями языка как таковым, без передачи смыслов. «Внутренняя опустошенность превышает талант». Вопросы «темного корня» в жизни и судьбе человека.
Я все это записывал, и тут опять пришла мысль, как Тарасов вырос. Как расковался, как хорошо он сегодня говорит. Прекрасная цитата из Соловьева об этом самом темном корне. «Силы человеческие осеклись». То, что я успел записать на маленький компьютер, совершенно не соответствует
