Райнасон пожал плечами.
— Ну, не следует забывать, что эта машина чуждой нам цивилизации. А, может, они так ее сделали, кто их знает…
Маннинг бросил на него холодный взгляд и налил себе импортного бренди производства Сектора- Три.
— Да, нельзя сказать, что ты меня порадовал, — сказал он с упреком. — Ну да ладно, продолжай — только не так сбивчиво и по порядку.
— Мне бы тоже этого хотелось, — сказал Райнасон. — Честно говоря, я считаю, что эта машина — связующее звено между хирлайцами и Пришельцами. И этим можно было бы объяснить многие вещи — возможно, и сходство в архитектурных особенностях.
Маннинг снова нахмурился и повернулся к нему спиной. Тяжелыми шагами он пересек комнату и посмотрел через пластициновое окно на совершенно пустую пыльную улицу. Когда он возвратился к столу, его лицо все еще выражало обеспокоенность.
— Черт бы тебя побрал, Ли! Ты никак не хочешь видеть наши проблемы. Когда ты заглядывал в мозг этого Хорнга, мог ли ты быть уверен, что он, в свою очередь, не шпионит в твоем? Ведь у вас было адекватное соединение, не так ли?
Райнасон кивнул:
— У меня не было возможности предотвратить его проникновение в мой мозг. А разве мы должны что-то скрывать?
— Я предупреждал тебя, чтобы ты не верил им! — выкрикнул Маннинг. — И поскольку ты даже не способен уравновесить свои мозги с мозгами этой лошади…
— Но ведь вы сами говорили, что они могут быть более искусными в телепатии, чем наши машины, — перебил его Райнасон. — Это был шанс, который нам нельзя упускать.
— Есть разница между использованием шанса и выдачей им информации на серебряной тарелочке, — сердито прорычал Маннинг. — Ты хоть как-то пытался удержать его подальше и не дать выведать о нас все?
Райнасон пожал плечами:
— Он был все время занят. Копаясь в памяти Теброна, я чувствовал выкрики Хорнга где-то неподалеку; похоже, он был слишком расстроен, чтобы пытаться проникнуть в мой мозг достаточно глубоко.
На мгновение Маннинг задумался.
— Будем надеяться, что это так, — коротко сказал он. — Так… Если они обнаружили, насколько мм слабы, то сколько времени понадобится, чтобы стянуть сюда подкрепления?
— Не забывайте, что они — всего-навсего вымирающая раса, — подсказал ему Райнасон. — Это не Пришельцы. И почему это вы вбили себе в голову, что они опасны?
— Опомнись, Ли! Шевели мозгами! Они поддерживают контакт с Пришельцами — ты сам это сказал. И заруби себе на носу: совершенно очевидно, что Пришельцы считали войну с нами неизбежной. Сложи эти факты вместе и теперь доказывай, что эти лошади для нас не опасны.
Райнасон стал неторопливо втолковывать начальнику свою точку зрения:
— Не следует так все упрощать, Маннинг. Суть приказа, полученного Теброном, как раз и заключалась в том, чтобы остановить развитие науки и заморозить прогресс в военном деле. И, как можно судить, он выполнил все это в точности. Идея заключалась в том, что если хирлайцы не будут представлять опасности, когда мы здесь высадимся, то войны между вами не произойдет.
— Возможно, возможно… Как знать… Но они не могли предполагать, что нам станет известен факт поддержания этими лошадьми контакта с Пришельцами — возможно, частично и этим объясняется блокирование расовой памяти. Но нам удалось прорваться сквозь этот блок, и теперь, когда они знают об этом, не исключено, что и Пришельцам это известно. Это полностью меняет всю картину, и единственное, что мне хотелось бы знать в первую очередь — насколько глубоко меняет.
— Они давно уже не поддерживают контакт с Пришельцами, — возразил Райнасон.
— Почему ты так в этом уверен?
— Теброн прервал контакт — это было частью полученных им от Кора указаний. Жречество, являвшееся связующим звеном между хирлайцами и Пришельцами, было упразднено. Когда Теброн умер, он не назначил преемника; поэтому с тех пор машиной никто не пользовался.
Маннинг некоторое время обдумывал услышанное, продолжая при этом хмуриться.
— Где эта чертова машина?
— Я не знаю. Раз ее не ремонтировали, то она, где бы ни находилась, в настоящее время вряд ли пригодна к использованию.
— Я хочу кое-что тебе сказать, Ли, — промолвил Маннинг. — Мы многого еще не знаем; а того, что уже знают о нас хирлайцы, более чем достаточно. Действительно ли эта лошадь прочитала твои мозги, или нет — в принципе не так уж и важно. Важно другое: теперь они знают, что мы не так сильны. Чтобы попасть сюда, мы вместо пяти тысяч лет затратили целых восемь. И нам остается только надеяться, чтобы они не придали этому большого значения.
Он умолк и снова направился к окну.
— Посмотри вокруг себя, Ли — на улицу, на город. Мы только-только ступили ногой на эту планету; у нас практически нет никакого оружия и потребуются недели, чтобы доставить сюда подкрепление. К тому же, здесь нет практически никакого управления. Нас могут смести с планеты до того, как мы вообще сообразим что-либо. Сейчас мы оказались в положении уток, сидящих на яйцах.
Он возвратился к столу и остановился напротив Райнасона.
— Кстати, насчет Пришельцев. Как можно судить, они расценивают нас только с точки зрения войны и все это время стремились избежать контакта с нами. Видимо, именно поэтому они оставили этот сектор Вселенной. Вплоть до настоящего времени мы полагали, что они мертвы. Но сейчас вдруг обнаружили, что они в контакте с этой планетой — хорошо, пусть не сейчас, а восемь тысяч лет назад. Но это намного ближе к нам по времени, чем все свидетельства об их пребывании здесь, с которыми нам приходилось сталкиваться до сих пор. Ясно, что они все это время следят за нами.
Теперь следующее: ты установил прямой контакт с мозгами этих лошадей; практически ты был одним из них, по крайней мере в течение некоторого времени. Хорошо; а теперь представь себе их реакцию, когда они поймут, что Пришельцы — их бог — переоценили наши возможности? Как они поступят?
Райнасон обдумывал этот вопрос. Он пытался вспомнить, что было в сознании тех особей, с которыми он общался через мозг Хорнга: Теброн, древний воин-король; молодой хирлаец, уставившийся на дома в каком-то старинном городе; умирающий старик, который однажды решил больше не сажать… затем — сам Хорнг, — усталый и спокойный, неподвижно сидящий на краю Равнины, среди руин старого города. Он вспомнил остальных в этом последнем пристанище остатков всей расы — медлительных, спокойных, ни к чему не проявляющих интереса…
— Не думаю, чтобы они могли доставить нам неприятности. У них для этого нет никаких оснований. — Он помедлил, вспоминая, и спокойно добавил: — Они утратили какую-либо цель в жизни еще восемь тысяч лет назад.
Маннинг хрюкнул:
— Как бы там ни было, мне явно недостает твоей трогательной веры в этих животных.
— И как бы там ни было, — отпарировал Райнасон, — мне недостает вашего распирающего душу стремления обязательно найти врага, эдакую выдуманную опасность, которую можно легко и безопасно для себя сокрушить. Ваши аргументы слишком неуклюжи, Маннинг.
Маннинг поднял брови:
— Я вижу, что мне не удалось зародить в тебе хоть малейшее сомнение относительно этих созданий. Совсем никаких сомнений, Ли?
Райнасон отвернулся и не стал отвечать. Маннинг тяжко вздохнул:
— Возможно, наступило время, когда мне самому следует пойти туда и устроить сеанс с этими лошадьми. — Он поставил на стол стакан с бренди, который до этого все время вертел в руках. — Ли, я хочу, чтобы ты зашел сюда еще раз через пару часов. К тому времени, думаю, еще что-то прояснится и можно будет принять какое-то решение.
