— Мы уйдем отсюда на геликоптере.
— Нам туда? — спросила Линда, указывая на дом аскетичного вида, стоявший в ста метрах от нас.
— Да, — сказал Лю. — Хватайся, — это уже мне.
И, подхватив кофр с оружием, мы двинулись к дому.
VII
— Здравствуйте, Учитель, — Лю улыбался широко и искренне.
— Здравствуй, — ответил Учитель. Был он совсем не такой, как я ожидал. Ничто нас так часто не обманывает, как стереотипы. Вместо белобородого сухонького старца с пронзительными раскосыми глазами я увидел крепкого, плотного, на вид нестарого мужчину.
— Здравствуйте, Учитель, — поздоровалась Линда.
— Добрый день, — поздоровался и я.
— С вами чужак, — сказал Учитель. — Как вас называть?
— Григорий, — поспешно представился я.
— Лю и Линда, — сказал Лю, не обращая внимания на мои реверансы. — Он действительно чужак, наш работодатель, и, мы надеемся, твой ученик.
— Защита или нападение? — непонятно спросил Учитель, обходя меня и разглядывая.
— Защита, — ответила Линда.
— Так плохо? — спросил Учитель.
— Не знаю, — сказал Лю. — Всего неделя.
— С оружием? — вот это я уже понял.
— Меч, — сказал Лю.
Меч? Я был готов поклясться: в кофре с оружием меча не было.
Учитель удивленно глянул на Лю, помолчал и сказал:
— Подпрыгни.
— Прыгай, — быстро сказала Линда.
Это он мне, сообразил я, и подпрыгнул.
— Пробегись до коновязи и обратно. Со всей силы.
Я сбегал. Это было недалеко, метров тридцать, но сильно мешало ощущение нереальности происходящего.
— Коснись носков.
Я коснулся. Для этого мне пришлось слегка согнуть ноги в коленях.
— Очень плохо, — сказал Учитель. — Понадобятся стимуляторы.
— И ещё, — сказал я. — Нападение. Нападение, а не защита.
Все трое молча глядели на меня.
— Грегу-арий, — мягко сказал Лю, старательно выговаривая моё имя. — Ты и так будешь мешать. А если ты ещё будешь проявлять инициативу…
Я молчал, глядя в глаза Учителю.
— Хорошо, — сказал Учитель, усмехнувшись. — Я что-нибудь подберу, когда станет ясно, на что ты годишься.
VIII
Первое занятие началось через час после нашего прибытия и длилось до заката. Учитель гонял меня немилосердно во всех режимах, по всей видимости выясняя, на что я способен.
Если бы не сын, я вряд ли всё это выдержал бы.
После ужина Лю вытащил кофр с оружием.
— Займемся огневой подготовкой, — сказал он.
— Знаешь, — сказал я проникновенно. — Мне бы хотелось отдохнуть. Завтра у меня будет тяжёлый день и…
— Это и есть отдых, — перебил меня Лю.
IX
Следующие четыре дня я помню плохо. Я словно попал в шаолиньский боевик. Я спал по два часа в сутки, с этим было просто — Линда регулярно скармливала мне какие-то тонизирующие пилюли, и спать мне не хотелось. Вот только ныло тело, каждая косточка ныла от непосильной нагрузки, и с мыслями было плохо. Я был притупевший от нагрузки и от этих пилюлей. (В один из вечеров Линда обмолвилась, что так и должно быть. Если ещё и думать, то попросту не выдержишь. Но вообще лучше осмысленно все это делать, сказала она, но тогда времени надо больше. На порядки больше). Какие-то изнуряюще монотонные упражнения с тяжеленными деревянными мечами. Растяжка. Бег в гору. Бег с горы.
И отражения нападений в самых различных положениях. Лежа. Сидя. Стоя. В позе лотоса. В момент прыжка. В падении. И всё это — тем же тяжеленным мечом, от которого болело запястье.
И так до заката, с одним пятнадцатиминутным перерывом на обед. Ужин. После ужина — три часа огневой подготовки. Под надзором Лю я разбирал и собирал оружие, изучал маркировку патронов и стрелял, стрелял, стрелял. С маркировкой, к слову, тоже возникла проблема. Легко ли различать патроны, помеченные разными оттенками жёлтого цвета?
Потом два часа сна. Ощущение было такое — закрыл глаза, и тебя тут же кто-то теребит за плечо. Подъём, завтрак, и всё сначала.
Лю и Линда тоже не бездельничали. Они перелопатили кучу информации, разрабатывая план, с сутью которого обещали познакомить меня перед самой операцией. Иногда их привлекал Учитель, и тогда мне приходилось метаться по ярко-желтой траве псевдоальпийского луга, отбиваясь сразу от троих. И каждый из этих троих намного превосходил меня в мастерстве, скорости, ловкости, и мечи их были легче моего.
Любителям романтики на заметку. Деревянные мечи бьют больно. Пусть даже и облегченные.
И знаете что?
Я больше не люблю шаолиньские боевики.
X
На пятый день, когда стало ясно, что до вечера мне не дожить, Учитель снизил нагрузки.
И заставил меня отработать три контратакующих приёма.
XI
— Ну и как он, Учитель? — спросил Лю.
— Теперь его не убьют в первые три секунды боя, — ответил Учитель. — Я имею в виду, настоящего боя. При его средних способностях трудно ожидать многого. К тому же он не трус, что тоже ему шансов не добавляет. Но может терпеть боль.
— Хорошо, — улыбнулся Лю. — Последнее качество ему ой как пригодится.
— Завтра мы едем в Драгон-Таун. Ближе к вечеру вернёмся на геликоптере. Часам к семи ты должен быть готов. Впрочем, мы позвоним, когда будем вылетать. Держи, — Линда протянула мне мобильник. — Не пытайся звонить кому-нибудь, этот телефон работает только на приём.
Лю в той самой позе скучающего плейбоя стоял, прислонившись к дверному косяку, и смотрел на закат.
— Красиво здесь, — сказал он, с сожалением оторвавшись от созерцания заката. — Знаешь, а ведь это может стать нашим последним делом. И мы будем жить в таком же месте. И никакого адреналина. Только биржа и казино.
— Да, — сказала Линда, мягко улыбаясь. — Очень может быть.
— Что ж, — сказал Лю. — Пора выдать парню его оружие.
Он прошел в угол единственной комнаты дома, и немного повозившись там, вышел на свет с длинным свертком в руках. Положил сверток на пол, и развернул ткань. Я увидел три сабли в ножнах. Лю зачем-то потрогал каждую, а потом подал мне одну из них.
— Возьми, это твоя.
Я принял саблю двумя руками. Я осмотрел простые, безо всяких излишеств ножны, гарду, темляк. Я медленно потянул клинок из ножен. Наверное, каждый мужчина в душе — воин. Чем ещё объяснить, что сабля показалась мне прекрасной. Чувствовалось, что клинок этот блистающий в лучах заходящего солнца — совершенен.
