концерты рок-музыкантов, лидеров групп, и они производят совсем неплохое впечатление. Помните, как мы вместе с Вами были на акустическом концерте АКВАРИУМА в Московской рок-лаборатории?
А пока я заканчиваю свое письмо, преисполненный надежд на то, что наша рок-музыка не есть явление безнадежно вторичное, как кажется знатокам у нас и за рубежом, а наоборот — делает уверенные шаги в сторону самобытности и мастерства, потому что хотя самобытность и мастерство — вещи разные, однако первое без второго выглядит не совсем убедительно.
Не думайте, что мною движет ура-патриотизм, но мне все же кажется, что мастерство наших ведущих музыкантов не уступает мастерству зарубежных, чего нельзя сказать об инструментах и аппаратуре. Думаю, что не последнюю роль играет магия имен западных рок-звезд, не позволяющая нам даже мысленно ставить на одну ступеньку по мастерству Б. Гребенщикова и Д. Боуи, допустим, раз уж они смахивают друг на друга внешне. Ситуация напоминает мне разговоры о канадских хоккеистах-профессионалах той поры, когда наши спортсмены не встречались с ними очно. Дискутировался лишь вопрос: с каким счетом мы проиграем? Однако встретились и выиграли — к всеобщему и собственному изумлению…
Впрочем, искусство — это не спорт, не так ли? Важно иметь собственное лицо, то есть ту же самобытность, и тогда ты — победитель! А что Вы думаете по этому поводу?
Андрей Гаврилов — рок-дилетанту
Уважаемый рок-дилетант!
Такой сложный вопрос, как самобытность какого-то явления национальной культуры, в частности нашей рок-музыки, нельзя, мне кажется, рассматривать исключительно по состоянию на сегодня, на сию минуту. Уж тем более, если мы говорим о ее становлении, обычаях, традициях и т. п. Поэтому надо, очевидно, вспомнить, как же появилась и начала развиваться рок-музыка в нашей стране.
Эльдар Рязанов как-то заметил (не помню точных слов, но за смысл ручаюсь), что Госкино и наш кинопрокат не дают нам возможности познакомиться с лучшими работами величайших зарубежных кинематографистов: Чаплина, Феллини, Бергмана, Олтмена и других — заботясь, очевидно, о самобытности наших режиссеров. Эта горькая шутка вполне применима и к современной музыке. Когда человек вынужден изобретать велосипед лишь от невозможности узнать, что он (велосипед) уже существует, — это то, что я называю самобытностью вынужденной.
А ведь именно в такой обстановке начинали наши первые рок-группы. Практически полное отсутствие какой-либо информации в печати, по радио, не говоря уж о кино и телевидении. Бешеные цены на пластинки у спекулянтов (о лицензионных дисках тогда и не мечтали), полная недоступность зарубежных музыкальных изданий… Что же оставалось делать, как не копировать — слово в слово и нота в ноту — то немногое, что все-таки попадало в руки? Правда, слово в слово не очень получалось — язык-то неродной, а уж нота в ноту — и подавно: музыкальный материал непривычный, да и на дешевых инструментах и зачастую самодельной аппаратуре не воспроизведешь все те эффекты, которые уже в то время были в распоряжении западных студий звукозаписи. Но — пытались. И, знаете, не так уж плохо получалось! (Хотя, может быть, во мне говорят ностальгические воспоминания.) Шел совершенно естественный и абсолютно необходимый процесс набора опыта, мастерства, профессионализма, если хотите. И то, что даже свои собственные песни музыканты сочиняли по-английски, тоже неудивительно, ведь и по сей день тексты остаются в нашем роке самым слабым местом, а уж тогда, более двадцати лет назад, — и подавно.
Позволю себе отступление от хронологии. Конечно, любым слушателям небезразлично, о чем же поет певец. Поэтому, несмотря на международную популярность англоязычной эстрады, в каждой стране есть свои кумиры, поющие на своем языке. Но, как правило, их страной известность и ограничивается (существующие исключения лишь подтверждают это правило). Как тут не вспомнить АББУ, Челентано, Удо Юргенса, Азнавура, запевших для выхода на международную сцену по-английски? А с другой стороны — пример группы МАГМА, может быть, по сей день наиболее интересного французского ансамбля, который не захотел петь по-английски, а традиция франкоязычного рока тогда еще не сложилась, и музыканты изобрели вообще новый язык — «кобайский» — и записали на нем несколько пластинок, тем более что песни их были посвящены почти исключительно научно-фантастической тематике.
Кстати, иногда английский язык — в устах неанглоязычного исполнителя — может стать дополнительным изобразительным средством. На пластинке эстонской группы РУЯ, выпущенной несколько лет назад фирмой «Мелодия», Урмас Алендер поет свою песню «Мистеру Леннону», посвященную памяти замечательного музыканта, по-английски. И ни у русской, ни у эстонской аудитории это не вызывает удивления или возражения. Песня неожиданно приобретает дополнительную трагическую окраску. Я не знаю, что именно пел по-английски Б. Андреев, когда Вы его слышали в Ленинградском рок-клубе.
Могу только сказать, что на заключительном джеме тартуского рок-фестиваля на сцене вдруг оказались самые знаменитые эстонские исполнители, спевшие «Удовлетворение» РОЛЛИНГ СТОУНЗ по- английски. Это не выглядело анахронизмом. Это была дань уважения классикам рока со стороны современных музыкантов. Очевидно, если есть свое, созданное на своем языке, то петь чужие песни можно на любом.
Нравится нам это или не нравится, но английский язык стал своеобразным музыкальным эсперанто, как в свое время универсальным языком оперы был итальянский. Для развития оперных школ на других языках потребовалось время — не будем же излишне нетерпеливы по отношению к року.
Но, после того как стадия ученичества остается позади, слепое копирование чужих образцов может лишь затормозить процесс развития собственной музыки. И тогда начинаются попытки объединить традиции национальной музыкальной культуры и новые средства выражения. Попытки, как правило, неудачные, ибо знание нового музыкального материала все еще поверхностно и органичного синтеза не происходит. В нашей стране это привело к появлению и широчайшему распространению коллективов, получивших название вокально-инструментальных ансамблей. ВИА попытались соединить традиции советской песни — такой, какой мы ее знаем по творчеству М. Бернеса, К. Шульженко, Г. Виноградова, — с поп-музыкой. Результат в подавляющем большинстве случаев был катастрофическим. Успеха добились практически только те ВИА, которые взяли за основу народные или близкие к чисто фольклорным мелодии: ПЕСНЯРЫ, АРИЭЛЬ, ряд грузинских групп. Кстати, именно как фольклорные ансамбли подобные коллективы часто воспринимались и зарубежной аудиторией — этим и был вызван на редкость теплый прием ПЕСНЯРОВ в США. Вот, кстати, еще одна тема для размышлений: рок-музыка не только выросла из живого фольклора — в творчестве тех же БИТЛЗ исследователи прослеживали и шотландские балладные корни, и влияние блюзов американских негров. Рок-музыка, как, пожалуй, никакая другая форма современной музыки, с жадностью впитывает все разновидности фольклора — африканского, азиатского, латиноамериканского, европейского.
ВИА сделали, по крайней мере, одно несомненно доброе дело: они подготовили почву для появления у нас настоящих рок-музыкантов. Они подготовили как слушателей, для которых электрогитарные риффы перестали быть экзотикой, так и новое поколение исполнителей, для которых та же электрогитара стала не запретным плодом, а абсолютно обычным инструментом — одним из многих. Сделали ВИА и одно недоброе дело. Они приучили часть публики к примитивным, сладеньким мелодиям, для восприятия которых не требуется никаких умственных усилий. Да и многие критики, справедливо увидев неудачный результат, поспешили обвинить в этом именно новый, непривычный материал, ибо вторая составляющая, апробированная временем, никаких возражений вроде бы не вызывала. Я не хочу сказать, что все было так хронологически просто и строго: сначала безусловное подражательство, потом ВИА, потом рок. Рок-музыка, пусть не очень умелая, но настоящая и искренняя, появилась и развивалась одновременно с ВИА (а в некоторых случаях — и раньше), я имею в виду лишь массовость, распространенность явления. Наиболее талантливым и тогда было тесновато в чужих песнях.
Некоторые с самого начала пытались писать свои тексты по-русски, а те, кто не мог, включали в свой репертуар огромное количество инструментальных композиций — значительно больше, чем любая заграничная неинструментальная группа.
А неприкрытое подражательство имеет место и сейчас — вспомним хотя бы первый диск ЗОДИАКА,
