я этого и не замечу. Оно мне не нужно. Я к нему не стремился. Деньги — это бремя.
— Блин, я же читаю газеты, — возражает он. — Вы вынудили компанию заплатить вам больше, чем она была готова. Они предложили вам какую-то сумму, а вы затребовали больше. У вас пять миллиардов долларов, вы один из самых богатых людей в мире, и все равно целых восемь месяцев торговались с ними из-за оплаты.
Он предлагает мне раздать все свои деньги. Такие вещи время от времени приходится слышать каждому богатому человеку. Честно говоря, это самое идиотское предложение в мире. Подумайте сами. Что толку в зарабатывании денег, если их все равно придется отдать? Но я ему этого не говорю. Вместо этого делаю глубокий вдох, складываю ладони перед грудью и создаю впечатление, что воспринимаю его замечание очень серьезно. При этом думаю совершенно о другом: что? у меня сегодня будет на ужин.
В конце концов, я нарушаю молчание. Я говорю тихим и спокойным голосом, давая ему понять, что он сильно задел мои чувства, но я прощаю его и постараюсь объяснить высшие истины:
— Дело тут вот в чем. Я понимаю, из какой среды ты вышел, потому что мне тоже долгое время приходилось бороться, чтобы добыть денег. Это правда. А потом, после долгих размышлений, я пришел к пониманию, что
— Что вы имеете в виду?
— Разве Иисус притворялся, что он обычный человек? Нет. Он заявлял: «Парни, я Иисус, сын Божий, и вам придется считаться с этим, как и мне». То же самое и у меня. Ты думаешь, я нахожу какую-то радость в деньгах? Деньги — это проклятие. Это крест, который я вынужден нести. Думаю, что ты не станешь обвинять меня в тщеславии. Я не сравниваю себя с Иисусом.
— Вообще-то вы только что сравнили себя именно с ним.
— Нет, — отвечаю я. — Это была только метафора. Вот ты предлагаешь мне отдать все деньги. Давай посмотрим, что из этого получится. Бедные люди получат деньги и тут же побегут покупать себе телевизоры с плоским пятидесятидюймовым экраном, полные мешки наркотиков и прочую никому не нужную дрянь. Сколько бы ты им ни дал, через две недели они вновь вернутся к исходному состоянию. Деньги просочатся сквозь них и попадут туда же, откуда и пришли, — к людям вроде меня. Это тебе понятно?
— Вообще-то не очень.
— Бедные люди похожи на сито. Деньги протекают сквозь них. Именно поэтому они и бедные. Но к некоторым людям деньги буквально липнут, и хочешь ты или нет, но я как раз из таких людей. Они притягиваются ко мне, как к магниту. Деньги тянутся к деньгам. У денег есть инстинкт. Они ищут нужных людей и пристают к ним.
Джаред говорит мне, что, на его взгляд, существует противоречие между имиджем святого и благочестивого человека, который я создаю для публики, и тем, какой я на самом деле. Мне кажется, что еще немного, и он назовет меня лицемером и ханжой.
Я делаю последнюю попытку:
— Джаред, единственное, на что мы способны, — это быть самим собой. Если ты Пикассо, то ты рисуешь. Если ты Джон Леннон, то пишешь песни. Если ты Гомер, то рассказываешь всякие истории. Ты представляешь свою работу миру и надеешься, что она чем-то поможет людям. Если деньги тянутся к тебе, то ты не в состоянии остановить их поток. У меня сейчас только одно желание: закончить iPhone и выпустить в мир. Понятно?
Он не отвечает, а просто сидит, глядя в окно, и вид у него то ли отсутствующий, то ли подавленный. А может, и то, и другое. Когда я высаживаю его из машины у дома, он даже не прощается. На следующее утро, придя на работу, я приветствую его поклоном и говорю: «Намасте». Джаред ухмыляется, закатывает глаза и отвечает:
— Я тут вам, блин, зеленый чай заварил. Почта лежит на столе.
44
Итак, Джаред лишился иллюзий. Такое случается с каждым, кто слишком приближается ко мне. Сначала они меня обожают, а потом приходят к выводу, что я сволочь. Но это необходимые этапы развития. Честно говоря, я считаю, что неудачи и разочарования очень важны для развития личности. Такое случилось и со мной, когда мне было девятнадцать. Я поехал в Индию в надежде поступить в ученики к гуру, которого звали Кришна Ниб Баба. Он был американцем, профессором психологии из Гарварда, который бросил в Америке все, что имел, переселился в Индию и, как говорили, достиг там просветления.
Целый месяц длилось мое путешествие вдоль Ганга. Каждый день мне приходилось выпрашивать пищу и кров. Скит Кришны Нид Бабы находился на севере страны в ущелье, окруженном скалистыми горами, вершины которых были покрыты снегом даже летом. Каждый день толпы паломников собирались на горном склоне, чтобы послушать Бабу. Одни задерживались здесь на день-два, другие жили месяцами. Мы ели только один раз в день, а спали на каменном полу.
Баба был необыкновенно толст, его голову украшала громадная грива седых волос и длинная седая борода. Каждый день он выходил к нам в цветастых одеждах и рассказывал разные истории, а потом уходил. Вот и все. Иногда он вообще ничего не говорил, а просто сидел в трансе и медитировал. А порой просто лежал на скамейке и дремал.
Мне понадобилось десять дней, чтобы понять, что это, в сущности, абсолютно пустой человек.
Видимо, мне не удалось скрыть своих чувств от него, потому что однажды после проповеди Баба подозвал меня и предложил прогуляться. Мы остановились у родника. Он вымыл мне волосы, достал бритву и побрил голову.
— Ты знаешь, почему я это сделал? — спросил он.
— Кажется, знаю, — ответил я с легкой дрожью в коленях. Ведь именно ради этого я и приехал в Индию. Я всегда подозревал это в себе и мне нужно было лишь подтверждение извне. И хотя я уже понял, что парень просто мошенник, мне очень хотелось, чтобы он выделил меня из общей среды. — Я причислен к избранным? Я это знал. Ты нашел во мне реинкарнацию Будды? Правильно?
— Не совсем так, — нахмурился он. — Ты завшивел, поэтому я тебя и побрил. Нельзя же возвращаться в Америку со вшами.
— Мне надо вернуться в Америку?
— Да ты просто все схватываешь на лету. Пошли.
Он провел меня по каменистой тропе к большому каменному дому на обратной стороне горного склона. Дом был просто огромный, с деревянным крыльцом и крышей, выстеленной деревянной дранкой. Зайдя внутрь, я увидел высоченные потолки, мебель из темных пород дерева и мощные деревянные колонны. Это был настоящий дворец. Стены и пол покрывали гималайские ковры. По дому сновала куча женщин, среди которых были и совсем еще молоденькие девчонки. Там было и множество маленьких детишек, которые называли Бабу «папой». Я не стал задавать вопросов.
Вместо овсяной каши и жидкого чая, которыми питались паломники, Баба ел чечевичный суп, баранину и цыплят, приправленных рисом с баклажанами. Сидя на подушках за низким деревянным столиком, мы до отвала ели их руками, помогая себе ломтями свежеиспеченного горячего хлеба. Девушки подливали нам чай и подносили чистую посуду для каждого блюда.
— Значит, ты меня раскусил, — сказал он. — Я угадал? Это заметно по твоему виду.
— Вы имеете в виду, что вы ложный пророк?
— Совершенно верно. Ты видел, в чем заключаются мои проповеди? Я их придумываю на ходу, пока иду из дома, а потом просто сажусь и выкладываю все, что приходит в голову. В них нет никакого смысла. Ты достаточно умен, чтобы понять это. Именно поэтому тебе и пора домой. Нет смысла оставаться здесь, раз уж ты осознал истину.
— Наш гуру в Орегоне говорил, что вы божественное существо. Он был здесь несколько лет назад и учился у вас.
