чувствовать свою неуязвимость, а теперь смерть мчалась к нему быстрее звука, и не было времени, чтобы увернуться от этого удара.
– Двигатели на максимальный режим! – Командир экипажа проявлял не больше эмоций, чем бортовой компьютер самолета-'невидимки'. – Начать набор высоты!
Они находились почти на самой границе зоны поражения русских зенитных ракет. Еще немного, всего несколько сотен футов – и противник только и сможет, что бессильно грозить кулаками небу, с которого будут сыпаться бомбы. Два человека действовали на автоматизме, на рефлексах. Рычаги управления двигателями отжаты до упора, и грузный 'Спирит' немедленно делает стремительный рывок, так что последние сброшенные бомбы ложатся далеко от цели. Штурвал на себя – и треугольный нос 'невидимки' задирается вверх, нацелившись в порозовевшее уже небо, и ракеты 'земля-воздух' остаются за кормой, пытаясь дотянуться до ускользающей цели.
– Оторвались, – восторженно закричал второй пилот, когда на альтиметре появилась отметка восемнадцать тысяч. – Оторвались, мать их! Ушли!
– Нас никому не сбить! – Командир экипажа довольно оскалился, чувствуя сильное возбуждение – они прошли по лезвию бритвы, заглянув в лицо смерти, и все же остались живы.
Сильный удар тряхнул набиравший высоту 'Спирит', и ставосьмидесятитонный самолет, словно споткнувшись, неожиданно клюнул носом. Пилоты не видели, как в нескольких метрах позади бомбардировщика вспыхнул огненный шар взрыва, но ощутили дрожь фюзеляжа, по которому стегнул плетью поток осколков. Приборная доска тотчас озарилась тревожным красным светом, и восторженные возгласы застряли в глотках у летчиков.
– Поврежден второй двигатель! Топливный бак пробит – мы теряем горючее!
– Дьявол, они нас все-таки достали! – Второй пилот снова ощутил страх – они были сейчас над чужой, враждебной землей, их стальная птица – тяжело ранена, и неоткуда ждать помощи, если все будет совсем плохо.
– Разворачиваемся! Попробуем дотянуть до ближайшей базы. Курс на Вильнюс! Свяжись с землей, пусть готовятся принять нас!
За ними оставался темный шлейф авиатоплива, вытекавшего из пробоины, оставленной осколками русской ракеты. 'Спирит', разом утративший всю свою и без того невеликую маневренность – три турбины едва-едва могли удержать в небе тяжелую машину – неуклюже развернулся, ложась на новый курс.
В то мгновение, когда шасси огромного самолета, черного, как ночь, походящего очертаниями на морского ската, вырвавшегося из темных глубин океана и вознесшегося в поднебесье, коснулись бетонного покрытия вильнюсского аэропорта, сотни людей вздохнули с облегчением. Бомбардировщик 'Спирит', преодолевший несколько сотен миль только на упрямстве экипажа, еще не завершил пробег, а к нему уже мчались ярко-красные машины спасателей, завывавшие сиренами и весело сверкавшие проблесковыми маячками. А пилоты, дождавшись, когда остановятся турбины, все эти часы работавшие за пределом возможностей, удерживая 'на крыле' тяжелую машину, расслабленно откинулись на спинки кресел, устало закрыв глаза и не обращая внимания на воцарившуюся вокруг суету, в которой уже не было смысла.
– Генерал, все же использование В-2А для нанесения ударов по русской бронетехнике едва ли целесообразно, – произнес командующий авиацией на европейском театре военных действия операции 'Доблестный удар'. При мысли о том, что они чуть не потеряли самолет стоимостью более миллиарда долларов, что было сравнимо с ценой подводной лодки, у офицера холодело в груди, тело покрывалось противным липким потом, а зубы непроизвольно начинали выстукивать веселенький ритм. – Экипажи вынуждены действовать на средних и малых высотах, и подвергаются опасности быть сбитыми. 'Спирит' – один из символов нашей воздушной мощи, и если хоть один из них будет уничтожен, это подорвет моральный дух войск, и это не говоря о материальном ущербе.
– Да, верно, так рисковать не стоит, эффект от применения В-2А не окупает возможные последствия потери этого самолет, – согласился Эндрю Стивенс, внимательно выслушавший своего подчиненного и безоговорочно принявший его доводы. – Но использование 'Спиритов' для ударов по русской пехоте – вынужденная мера. Мы можем решить задачу и другими средствами.
– Эндрю, мне нет дела, кто будет бомбить русские танки, мне важен результат, – оборвал рассуждения Стивенса генерал Ральф Свенсон. Спутниковая линия связи позволяла командующему Третьей механизированной дивизией, находящемуся в сердце русской территории, в режиме реального времени участвовать в планировании дальнейших действий. – Я хочу, чтобы на пути моих батальонов не осталось ни одного целого русского танка! Вся слава победы в этом бою пусть достанется летчикам, мне хватит и того, что останутся живы мои солдаты! Этого я жду от вас, для этого я требую привлечь всю наличную авиацию!
– Для поддержки вашей дивизии, генерал Свенсон, мы отвлекли от выполнения основной задачи бомбардировщики 'Лансер' из Двадцать восьмого бомбардировочного авиакрыла, базирующиеся в британском Фэйфорде, – вместо Стивенса сообщил командующий авиационной группировкой. – Кроме того, вам придаются две эскадрильи ударных истребителей F-15E 'Страйк Игл' и эскадрилья штурмовиков А-10А 'Тандерболт' для непосредственной поддержки на поле боя. Этого должно хватить, чтобы за пару вылетов покончить с русскими. Для контроля за результатами атак мы также привлекли один RQ-4A 'Глобал Хок' и полдюжины беспилотников RQ-1A 'Предейтор', а для них хватило бы работы и в другом месте. У нас слишком много целей, требующих первоочередного уничтожения, и слишком мало самолетов для этого, чтобы тратить на русские танки больше времени. Пилоты почти не покидают кабины своих самолетов, приземляясь только для того, чтобы заправиться и пополнить боекомплект. Люди так долго не выдержат, но все, что возможно, мы сделаем, чтобы расчистить путь вашим 'Абрамсам'.
– Фактически русская дивизия уже перестала существовать, как боевое подразделение, – добавил Эндрю Стивенс, который со своего командного пункта, развернутого непосредственно в аэропорту Вильнюса, мог контролировать все происходящее в зоне боевых действий, от Калининграда до Владивостока. – На вашем пути остаются только разрозненные группы численностью до батальона, лишенные единого управления. Русские солдаты в большинстве своем деморализованы, они испуганы и растеряны, столкнувшись с нашей воздушной мощью, и многие из них за счастье посчитают сдаться в плен, как только встретятся с вашими парнями, Ральф. Вашим бойцам остается только собрать трофеи и прямым ходом двигаться к Москве – пора сделать решающий ход в этой партии!
Генерал Стивенс был уверен в своих словах и мог заразить этой уверенностью своих собеседников. Взирая на поле боя через телекамеры беспилотных самолетов-разведчиков, барражировавших над русскими лесами, командующий операцией 'Доблестный удар' видел десятки, сотни разбитых, сгоревших русских танков и бронемашин, порой целые колонны, застигнутые бомбежкой на марше и так и оставшиеся на шоссе мрачным и страшным монументом. Вражеская дивизия гибла под точными ударами американской авиации, но камеры 'Предейторов' не могли передать самого важного – они не фиксировали боевой дух тех русских солдат, которые пережили губительные налеты бомбардировщиков, продолжая движение к цели.
Экипаж старшего сержанта Бердыева наткнулся на этот проселок по чистой случайности – на картах, которые имелись у командира, никаких дорог в этом квадрате попросту не было. Вероятно, широкую просеку, очищенную от пней и укатанную до каменного состояния, изборожденную глубокими колеями, проделали местные жители, или просто карты оказались слишком старыми. Азамат Бердыев вел свой Т-80У по указаниям танковой навигационной аппаратуры, смело вламываясь в густой подлесок. Танк, свалив по пути несколько немаленьких деревьев, оставлял позади себя полосу взрытой гусеницами земли, сминая траву и кустарник в пузырящуюся зеленую кашицу, но вдруг заросли расступились, и боевая машина вырвалась на простор дороги. А секунду спустя прямо по курсу, в каком-то метре от танка, ударил снаряд.
– Какого хрена?! Кто стреляет?!
Вражеский наводчик немного поспешил, да и вести огонь по движущейся мишени – не самое простое дело, и все же, учитывая совершенство существующих систем управления огнем, только чудом можно было объяснить то, что экипаж остался жив.
– Справа танки!!! – закричал наводчик, без приказа разворачивая башню.
