дымящихся дыр – 'Томагавки', отклоняясь от точки попадания на считанные футы, вонзились в прочные своды, и проникающие боеголовки, проломив преграду, разорвались уже внутри, уничтожая все, что пряталось под армированной сталью 'скорлупой'.
– Суки, – рычал лейтенант. – Долбанные уроды! Проклятые янкесы!
– Отставить, штурман, – отрезал майор. – Сейчас не время. Если промедлим, скоро присоединимся к тем, под развалинами. Так что набираем высоту и по моей команде покидаем машину.
В любой миг двигатели, радовавшие слух своим мерным рокотом, могли поперхнуться и умолкнуть навсегда, предвещая быструю смерть. Александр Патрикеев увел машину вверх, выигрывая несколько сотен метров, и краем глаза еще раз окинул панораму разрушенной авиабазы. Все, что было там, внизу, ныне оказалось уничтожено почти полностью. Американцы сделали свою работу, и только теперь майор понял, что их отчаянная атака не имела смысла. Они опоздали, позволили отбомбиться, и гибель пары дюжин янки, что сидели в кабинах 'крепостей' не могла ничего изменить.
– Второй, я первый. Готов покинуть машину, майор?
– Так точно, товарищ подполковник, – отозвался Патрикеев.
– Тогда приказываю взять курс на сопки, подальше от любых построек. Катапультируемся без команды с высоты тысяча. Будем надеяться, на земле о нас все же вспомнят.
На чем уж там работали движки, на парах керосина или манне небесной, майор не имел ни малейшего представления. Но он знал, что ровный полет в любой миг может прерваться стремительным падением. Альтиметр показал значение тысяча, много больше, чем нужно для спасения из машины, оборудованной давно проверенным в деле катапультируемым креслом К-36ДМ.
– Штурман, пора. Приказываю покинуть машину!
Они одновременно дернули рычаги, приводя в действие систему, работоспособность которой почти никогда не проверяется на строевых машинах, ту, которая применяется лишь раз, когда самолет уже обречен. Пиропатроны перебили крепления фонарей кабины пилота и штурмана, отбросив плексигласовые колпаки прочь, а затем пороховые ускорители сорвали кресла, выбросив их из кабины и уводя куда-то вбок, подальше от стабилизаторов, способных разрезать человека, словно гигантская бритва.
Тело Патрикеева налилось невероятной тяжестью, и не всякий смог бы выдержать такую перегрузку. На глаза опустилась завеса непроглядной тьмы, а во рту вдруг появился терпкий, чуть солоноватый привкус крови.
Майор выдержал. Кресло, к которому он был притянут привязными ремнями, на доли секунды зависло, будто пытаясь побороть силу гравитации. А еще секунду спустя над головой с хлопком развернулся купол парашюта, тяжесть оставили Александра, а земля медленно двинулась навстречу.
Муравьев, тоже удачно покинувший истребитель, оказался вдруг рядом, в паре десятков метров. Штурман, поняв, что командир заметил его, куда-то указал рукой, и Патрикеев, проследив за его жестом, увидел последние секунды жизни своего перехватчика. МиГ-31, уже лишенный управления, шел ровно, под большим углом скользя к земле. Мгновение – и машина вонзилась в склон сопки, а затем над высоткой поднялся огненный шар.
На эти снимки адмирал Бридж был готов любоваться вечность, если бы не чувство долга, ответственности за жизни тысяч моряков и летчиков, всецело подчинявшихся ему, и за успех всей операции. Начало было удачным, и следовало приложить все усилия, чтобы таков оказался и конец кампании.
– Адмирал, сэр, по уточненным данным разведки поражены сто процентов 'красных' целей и до девяноста процентов 'оранжевых', – докладывал начальник штаба соединения. – Точность ударов изумительна, побочный ущерб сведен к минимуму. Авиация русских, как истребительная, так и ударная, выведена из строя, и господство в воздухе уже принадлежит нам, сэр.
Уолтер Бридж кивал, перебирая фотографии. Спутник 'Ки Хоул-11' бесстрастно запечатлел последствия и первого и второго ракетных ударов. Две сотни 'Томагавков' ввергли русских в шок, и пока те справились с паникой, следующая волна, без малого двести пятьдесят ракет AGM-86C, запущенных с бомбардировщиков, добили их, прокатившись по русскому Северу огненным вихрем.
Взорвавшиеся на летном поле самолеты, дымящиеся руины, оставшиеся на месте штабов, корабли, пущенные на дно прямо возле причальной стенки – последних, кстати, было немного – все это было видно с орбиты, и теперь картина разрушения радовала глаз адмирала. Это был успех, вне всяких сомнений, но это было лишь начало.
– Сэр, разрешите отдать приказ о наступлении третьему эшелону? Нужно добить противника окончательно, и, я полагаю, лучше сделать это побыстрее, сэр.
– Рано, – помотал головой Бридж. – Еще рано, у нас есть иные проблемы. где находятся десантные корабли, кэптен?
– Полным ходом десантное соединение достигнет русских берегов через десять с половиной часов, сэр.
– Что ж, значит, времени у нас вполне достаточно, – хмыкнул адмирал. – Если русские не идиоты, они сами запросят пощады, понимая, что сопротивляться бессмысленно. Возможно, нам не придется тратить бомбы. Передайте на борт 'Винсона' и 'Эйзенхауэра' приказ о трехчасовой готовности.
– 'Энтерпрайз' и 'Джордж Вашингтон' тоже заняли позиции, сэр, – напомнил офицер. – Командующие обеими группами доложили о полной готовности.
– Тогда и им тоже. Мы нанесем третий удар, кэптен, как и было запланировано. Но сперва нужно обеспечить свои тылы. Приказываю начать подготовку к ракетному удару по русскому флоту. Нужно решить раз и навсегда, кому владеть этим морем. Мы отправим их корабли на дно морское, и только тогда, получив господство на океане, завершим то, что уже начали, расчистив путь морским пехотинцам.
Атомный ударный авианосец 'Авраам Линкольн', огромный плавучий аэродром, база для полусотни тяжелых истребителей и множества иных летательных аппаратов, пребывал в состоянии боевой готовности уже много часов, как и пять других авианосцев, раскиданных по акватории Норвежского моря. И вот ожиданию пришел конец. Мгновение – и техники, подстегнутые приказом, кинутся снаряжать самолеты, подвешивая под плоскости ракеты и топливные баки. И точно такая же суета воцарилась – командующий не сомневался в этом – на другом 'плавучем аэродроме', авианосце 'Теодор Рузвельт'.
Они атакуют одновременно, глубоко вонзив клыки эскадр в оборону противника, и сокрушат ее. Адмирал Бридж довольно улыбнулся – спустя несколько минут начнется самое грандиозное морское сражение за последние шестьдесят лет, а, может, и за всю историю.
Глава 9
Гнев Нептуна
Белые линии разметки, расчерчивавшие взлетную полосу, метнулись навстречу самолету, сливаясь в стремительно меняющийся узор, от которого рябило в глазах. Гул двигателей стал слышен уже и в кабине, несмотря на надежную, вроде бы, звукоизоляцию.
– Кондор-один, напоминаю, в районе взлетной полосы боковой ветер до сорока футов в секунду, – прозвучало в наушниках напутствие диспетчера. – Видимость сто процентов. Счастливого полета
Шестеро летчиков, теснившихся в носовой части фюзеляжа огромного, словно дом, бомбардировщика В-52Н 'Стратофротресс' едва сдержались, чтобы суеверно не сплюнуть через левое плечо. Правильно сделали, особенно второй пилот – командир экипажа, сидевший как раз слева от него, едва ли одобрил бы подобное следование приметам.
– Двигатели на максимальный режим, – приказал первый пилот, державший в поле зрения и своего напарника, сидевшего по правую руку, и многочисленные индикаторы приборов. – Взлетаем!
Восемь турбин, натужно воя, так что грохот их был слышен за пару миль, а то и дальше, выбрасывали
