Сошествие ночи

быть прогрессом. Но у нас в этом действительно есть еще и некий личный интерес, верно?

Она чуть улыбнулась и Иван Букато, к своему огромному удивлению, даже хихикнул.

* * *

— Каков последний доклад из порта?

Деловой тон Сен-Жюста с возмутительной непристойностью прозвучал в тихом оцепенении, возникшем после гибели всей бригады гражданина бригадного генерала Томе. Все взоры сконцентрировались на нем, затем одна из работников его штаба встряхнулась и прочистила горло.

— Я... боюсь, новости нехороши, сэр, — признала она. — Сейчас мы получили немного больше данных и похоже, что МакКвин сумела незаметно для нас внедрить генерала Конфланса в структуру командования космопорта. Согласно последней оценке практически весь гарнизон перешел на его сторону в течение первых двадцати минут, что позволило ему получить достаточно живой силы, чтобы отбить атаку гражданина бригадного генерала Бушара. — Она сделала паузу, затем глубоко вдохнула. — И я боюсь что это еще не всё, сэр, — медленно но недрогнувшим голосом продолжила она. — Связь докладывает, что гражданин генерал Мэйтланд только что присоединился к гражданину полковнику Язову в открытой декларации поддержки мятежников.

— Ясно.

Сен-Жюст не позволил отразиться этому в голосе, однако известия о Мэйтланде и Язове нанесли ему тяжелый удар. Язов был первым офицером Госбезопасности, объявившим о поддержке МакКвин. Простой гражданин полковник мог казаться незначительным на общем фоне событий, однако никто лучше Сен- Жюста не знал, насколько успех или провал в подобный момент зависели от впечатлений и реакций напуганных и запутавшихся людей на эти впечатления. И это делало отступничество Язова сокрушительным ударом. Гражданин полковник был отобран в той же степени за свою исключительные лояльность и преданность, как и за способности, когда получил назначение в космопорт Нового Парижа в качестве компетентного старшего помощника политического назначенца, официально руководившего основной столичной магистралью между космосом и поверхностью. По сути, его измена подняла пугающий вопрос о том, до кого из других “отборных” офицеров могла добраться МакКвин.

Это было достаточно скверно, но теперь, похоже, Язов убедил присоединиться к себе своего непосредственного начальника, а их совместное публичное одобрение версии МакКвин насчет случившегося было еще хуже. Если даже офицеры Госбезопасности утверждают, что на самом деле предателем был Сен-Жюст, а МакКвин представляет законный Комитет и его интересы, то неуклонное и в конечном итоге фатальное ослабление его положения станет неизбежным.

“Они вынуждают меня к этому, — почти спокойно думал он. — Они не собираются оставить мне никакого выбора. И если я это сделаю...”

Он на мгновение закрыл глаза и заставил себя повернуться лицом к последствиям решения, надвигавшегося на него с безжалостной мощью Джаггернаута. Это была наверное его единственная надежда на сокрушение МакКвин до того, как баланс сил слишком далеко сместится на её сторону. Он не осмеливался ждать, пока на её сторону перейдет ещё больше дислоцированных в Новом Париже частей регулярной армии, и в особенности, пока его собственный персонал Госбезопасности не начал следовать примеру Язова.

Проблема должна быть решена сейчас, пока она еще не полностью вышла из под контроля. В наихудшем случае, борьба может тянуться многие дни или недели и каждый час увеличивал шансы на то, что еще больше морпехов и флотских перейдет на сторону Октагона. Другие офицеры, даже если они не перебегут к МакКвин, могут начать вынашивать собственные планы. Честолюбивый офицер мог бы увидеть прекрасную возможность заложить основу собственной власти, пока Сен-Жюст и МакКвин были заняты смертельной борьбой, которая не даст никому из них разобраться с ним. И даже если такое не произойдет немедленно, и даже если Сен-Жюст сможет в конечном итоге подавить восстание МакКвин, всё еще оставался ущерб, касающийся сомнений относительно законности его власти. Чем дольше это творится, тем большее количество людей впадет в соблазн поверить версии МакКвин. Отчасти это произойдет независимо от того, что бы он ни делал, но по крайней мере быстрая и безжалостная развязка могла бы помочь свести урон к минимуму.

“И что будет, когда все поймут, насколько далеко ты готов зайти, Оскар? Это заставит их быть осторожнее? Или они зададутся вопросом, что им в действительности терять, оставаясь под твоим руководством?”

Оскар Сен-Жюст смотрел в безжалостную неизвестность будущего и, если бы человек с настолько обагренными кровью руками смел верить в Бога, он бы молился об избавлении от того, что там видел

* * *

— Может быть я слишком оптимистичен, мэм, — произнес Иван Букато, — но я думаю, мы только что добились перелома.

Они с МакКвин стояли рядом, пристально глядя на огромный экран, демонстрирующий панорамный вид на дымы и обломки, разбросанные на подступах к Октагону. Утро перешло в день. Теперь день медленно превращался в кровавый вечер, обагренный кострами еще двух волн штурмовых шаттлов и ударных самолетов. Они были уничтожены системой обороны столь же эффективно, как и их предшественники, а генерал Конфланс провел к Октагону сквозь окружающий хаос эквивалент почти полного полка морпехов.

— Я думаю, что наверное решающим был момент заявления Мэйтланда, — продолжил адмирал. Он махнул рукой на главный экран, где космодром теперь представлял собой единое целое, отмеченное дружественной зеленью, затем показал пальцем на другое скопление зелени. Оно представляло одну из соседних административных башен и менее пяти минут назад была помечена кроваво-красным цветом Госбезопасности. — Когда вся штаб-квартира штурмовых сил Госбезопасности решает “поддержать законных членов Комитета” против собственного командующего, то на самом деле становится похоже, что мы в конце концов с этим справимся.

— Я бы всё же пока не решилась начинать разрабатывать долгосрочные планы на проведение времени после выхода на пенсию, — сказала с кривой ухмылкой МакКвин, — однако похоже, что перевес переходит на нашу сторону. Наверное я должна пойти ещё раз поговорить с Фонтейном.

— Если без шуток, мэм, то это может быть неплохой идеей, — серьёзно произнес Букато. — Я, как и вы, ждал, что он отступится раньше, однако теперь, когда рядовые члены Госбезопасности переходят на нашу сторону, вы наверное сможете убедить его, что поддержка вашей позиции является наилучшим способом свести общее кровопролитие к минимуму.

— Может быть вы правы, — признала МакКвин. — У нас с Эразмом никогда не будет теплых отношений, но я думаю, что он искренний приверженец стабильности и минимизации общего ущерба. И я думаю, он в достаточной степени практичен, чтобы признать неизбежное, столкнувшись с ним лицом к лицу.

— Боюсь, что я несколько более циничен насчет его окончательных побуждений, мэм. Но происходящее начинает казаться мне вздымающимся потоком и, независимо от того, какими могут быть его побуждения, я не думаю, что он захочет утонуть.

— Ваш цинизм может оказаться справедливым. Однако в конечном итоге нет разницы, сотрудничает он с нами из-за принципов или из чувства самосохранения, если он теперь с нами.

— Да, мэм, разницы нет. По крайней мере, в ближайшей перспективе.

— В таком случае, думаю, что схожу ещё разок с ним переговорить. Побудьте пока за меня, Иван.

— Есть, мэм.

* * *