Сошествие ночи

— Соедините меня с гражданкой генералом Шпеер по максимально защищённой линии, — произнес Сен-Жюст. Его голос был почти столь же бесстрастен, как и в самом начале, но лишь почти, и один или два из встревоженных офицеров с напряженными лицами, составлявшими его штаб, переглянулись.

— Есть, сэр, — немедленно ответил его связист. — Откуда вы желаете вести разговор?

— За своим столом, — ответил гражданин секретарь и его начштаба быстро обвел офицеров взглядом и прогнал в дальний угол кабинета.

Сен-Жюст едва это заметил. Он выпрямившись сидел за столом и ждал, пока система связи соединяла его с женщиной, командовавшей всеми силами Госбезопасности в Новом Париже. Это не требовало много времени, однако даже несколько секунд казалось тянулись бесконечно и всё же слишком быстро. Затем дисплей его коммуникатора вспыхнул и показал сильное лицо Рэйчел Шпеер.

Камера на стороне Шпеер была настроена на широкую панораму. Он мог наблюдать на заднем плане суету и суматоху в её штабе и даже в такой ситуации один уголок его рта попытался сложиться в улыбку. Не было никаких сомнений, что она не просто забыла сузить поле зрения. Она желала, чтобы он видел все эти энергичные усилия... и не забыл их, когда настанет время отмеривать вину за этот неприятный день.

— Гражданин секретарь, — поприветствовала она, — я бы хотела сказать, что видеть вас доставляет удовольствие, сэр. Однако при сложившихся обстоятельствах, я сомневаюсь, чтобы вы мне поверили, скажи я это.

— Вы, Рэйчел, как и обычно, мастерица на грандиозные преуменьшения. — Голос Сен-Жюста был полон яда и на лице Шпеер моментально отразилось смущение. Его ответ можно было трактовать несколькими различными способами и было ясно, что большинство из них Шпеер были не по вкусу.

Сен-Жюст позволил ей немного поволноваться, но на такие мелочи он действительно не имел времени, так что он прокашлялся. Короткий отрывистый звук был негромок, однако глаза Шпеер сощурились, когда она его услышала.

— Причина, по которой я связался с вами, — решительно произнес гражданин секретарь, — заключается в том, что я принял решение, что не можем позволить этой ситуации получить какое-либо дальнейшее развитие. Предательство гражданина полковника Язова и гражданина генерала Мэйтланда было достаточно скверно, однако сейчас на сторону МакКвин перешел гражданин бригадный генерал Ажари... и, похоже, прихватил с собой весь свой штаб.

— Сэр, уверяю вас, что у меня совершенно не было причин полагать, что Ажари хотя бы помышляет о таком предательстве! — взорвалась Шпеер. — Мы немедленно арестуем его семью и...

— Я не сказал, что это был ваш промах, Рэйчел, — решительно произнес Сен-Жюст, — и, при условии что мы с вами оба останемся в живых, позже будет время разобраться с его поступками. Я упомянул о них лишь чтобы подчеркнуть, что мы больше не можем позволить себе терять время. Так что я даю вам санкцию и приказываю немедленно осуществить “Карамболь”.

Лицо гражданки генерала Шпеер напряглось, а глаза широко распахнулись. Сен-Жюст внимательно следил за её реакцией и был скорее удовлетворён увиденным. Он отчасти боялся, что она могла бы возразить или начать спорить, однако у неё несомненно было достаточно времени, чтобы понять, что применение “Карамболя” было вероятно с самого начала. И было столь же очевидно, что, независимо от отношения к самой его идее, она не собиралась рисковать делать что-то, что могло бы быть расценено как недостаточно полная лояльность в этот особый момент истории Народной Республики. Тем не менее...

— Сэр, вы рассматривали возможность предупредить МакКвин о возможности “Карамболя”? — крайне осторожно спросила она.

— Да. И отбросил её. — категорично произнёс Сен-Жюст. Он решительно взглянул в глаза Шпеер, затем взмахнул рукой. — Рэйчел, эта женщина реалист, так что вы могли бы оказаться правы. Если мы скажем ей, что можем с ней сделать, она может по крайней мере попытаться договориться о каком-то урегулировании. Однако, чтобы она нам поверила, мы также должны ей сказать, как устроен “Карамболь”, а мы не можем рисковать возможностью дать ей протянуть время, необходимое для нахождения дыры в своей защите и её ликвидацию.

Шпеер молчала секунд десять, затем кивнула.

— Да, сэр. Понимаю. — сказала она после кратчайшей паузы. — Я начину эвакуацию немедленно и...

— Я не думаю, что вы действительно полностью меня поняли, гражданка генерал, — прервал её Сен-Жюст голосом, ледяное спокойствие которого поразило даже его самого. — Я приказал вам выполнить “Карамболь” немедленно. Никакой эвакуации не будет.

— Но сэр! Я хочу сказать, я понимаю, что положение критическое, но мы говорим о...

Шпеер не могла спрятать испуг в голосе и Сен-Жюст увидел в её глазах нечто похожее на ужас, но резко её оборвал.

— Я прекрасно понимаю, о чем идет речь, гражданка генерал, — произнес он всё тем же ледяным тоном. — Тем не менее, как я только что отметил, МакКвин, кто бы она ни была, вовсе не дура. Если она увидит, что бы эвакуируем какие-либо башни вне непосредственной близости от Октагона, она вполне способна понять что будет, как если бы мы специально её предупредили. Что даст ей аргументы, если она захочет сделать обращение в эфире. Что, если она сообразит и призовет Флот Метрополии предотвратить удар? — Он покачал головой. — Нет. Совершенно невозможно предсказать, куда ситуация может зайти, так что я повторю ещё один, последний раз. Никакой эвакуации не будет. Это понятно, гражданка генерал Шпеер?

Рэйчел Шпеер раскрыла рот, затем снова захлопнула. Наверное секунды три она вообще ничего не говорила, однако затем кивнула.

— Да, сэр, гражданин секретарь. Понятно.

* * *

— ...　и я полагаю, что для вас настало время изменить свою позицию, гражданин комиссар, — невозмутимо произнесла Эстер МакКвин. Она потягивала кофе из флотской чашки и тихонько улыбалась, поскольку Эразмус Фонтейн пил из такой же. Она помимо собственной воли неподдельно восхищалась спокойным самообладанием комиссара и была полна решимости со своей стороны вести себя также.

— Вы умеете заставить это выглядеть довольно разумно, гражданка секретарь, — в следующее мгновение заметил госбезопасник. — К сожалению, гражданин секретарь Сен-Жюст мог бы найти это не столь разумным с моей стороны.

— Ох, ну хватит! — пожурила его МакКвин. — Вы также как и я знаете, насколько ничтожна законность единоличного руководства Сен-Жюста. Весь остальные члены Комитета собраны здесь в Октагоне и две трети из них уже согласились публично поддержать меня. Начинают переходить даже офицеры Госбезопасности — может быть еще и не толпами, но переходят. Возможно даже более важно, что Флот Метрополии пока не двинулся с места. Может они и не открыли огня по цепным псам Госбезопасности, но и Сен-Жюст не смог заставить их стрелять по нам, и вы точно также как и я знаете, что это означает. Прошло уже пятнадцать часов, а он не сумел нас раздавить и именно его поддержка слабеет. Когда остальная часть Комитета выступит на моей стороне, ему конец.

Фонтейн отхлебнул ещё кофе, выигрывая время на раздумья перед ответом, и МакКвин была рада ему это позволить. Оба они знали, насколько критично было для Сен-Жюста быстро ликвидировать угрозу, которую она представляла. Это было бы жизненно важно при любых обстоятельствах, но после смерти Роба Пьера для надежды Сен-Жюста на выживание стало ещё важнее быстро сокрушить любой вызов его собственной власти. Как сторожевой пёс Революции, Оскар Сен-Жюст несомненно являлся самым ненавидимым человеком во всей Народной Республике Хевен. Если какая-либо альтернатива ему покажется хотя бы могущей оказаться жизнеспособной, его способность удержать власть станет даже более чем сомнительной.

Фонтейн опустил чашку и несколько секунд смотрел на неё, затем поднял голову и посмотрел прямо в глаза МакКвин.

— Вы можете оказаться правы и в этом, — наконец сказал он. — Однако Оскар всё же ещё способен вас удивить. Даже если и нет и даже если вы на самом деле сумеете это осуществить, то ради Бога, что