или пашут на чужой земле, или за работу и службу удерживают плату и награждение. Указывал и на мздоимных судей, лихоимных чиновников, неправедных приставников, или казначеев, утаивающих доходы, но приписывающих расходы, или производящих ущерб чужому имению через свое небрежение.
Благочестивая ревность Святителя иногда доходила до того, что он, во время общественных бедствий, назначал особые посты. Без сомнения, такая ревность и такие обличения свт. Тихона многим не нравились, и навлекали на него разные клеветы и неприятности, особенно со стороны воронежского купечества. Один из келейников Святителя передает, что, живя в Задонске, свт. Тихон выражал свое недовольство на тогдашнее воронежское купечество. «Я вам лично скажу, – писал келейник, – что мне покойный епископ Тихон сказал: «Эй страшное слово». [30] Можно думать, что Святитель, сам любя милосердие, побуждал к тому и воронежских купцов, но они, отказываясь от благотворительности, и терпя обличение от своего архипастыря в скупости и немилосердии, не скупились оскорблять его своим злоречием и клеветами.
Действуя на свою паству словом, святитель Тихон, в то же время, действовал на нее и своим примером. Прежде всего, он являл собой доблестного подвижника в служении на благо ближних. Несмотря на свои недуги, он, со всей неутомимостью, с неослабным усердием занимался исполнением своих обязанностей. Весь день он всецело посвящал трудам по епархии. Утром, обыкновенно занимался рассматриванием епархиальных дел, разбирал их с возможным беспристрастием, с живейшим участием выслушивал просьбы и жалобы просителей и судил виновных. После обеда и краткого отдыха, занимался почти всегда до полночи сочинением поучений, наставлений и увещаний к народу. Вместо отдыха читал писания св. отцов, и преимущественно св. Златоуста. Менее всего тратил время на беседы с посетителями. Если же и приходилось иногда беседовать, – в таком случае разговоры его состояли из нравоучительных размышлений и советов.
Такое внимание и такая распорядительность по всем отраслям епархиального управления, такая заботливость об образовании духовенства и просвещении народа, несмотря на расстроенное состояние здоровья святителя Тихона, – ясно свидетельствуют о великой ревности его ко благу своей паствы!
Но особенно были поучительны для народа его дела благотворительности и умиротворения враждующих. Для людей бедных и нищих к нему всегда был свободный доступ, и никто не уходил от него без помощи. Нищих он наделял, бедным помогал, скорбящих утешал. Не довольствуясь частым приниманием нищих в своем доме, Святитель имел еще обыкновение каждый праздник Пасхи, Рождества Христова, в неделю сыропостную и в другие заговенные дни, рассылать понескольку денег в богадельни, в остроги, и к другим заключенным. Иногда же, переодевшись в простое монашеское платье, по вечерам в помянутые дни, сам приезжал в жилища заключенных, как бы посланный от архиерея, и, подавая милостыню, предлагал при этом словесные утешения, увещания к терпению и разные наставления. Когда по сладковесным его увещаниям, или по народному слуху, его стали узнавать, он, не прекращая милостыни, прекращал свои личные посещения, вместо себя посылая кого-нибудь из своих монахов.
Вступая в беседы с приезжающими к нему, он внушал им миролюбие, взаимную любовь, а как только слышал о ссоре и вражде, – старался примирить враждующих. Так, склоняя одного помещика к прощению обиды и примирению с обидевшим его, Святитель писал к нему между прочим: «Как будете молиться Богу:
Видя такую благочестивую жизнь архипастыря, жители Воронежа ценили искреннюю, смелую и благочестивую ревность своего Святителя, и если многие не питали к нему любви и уважения, какое подобает воздавать своему архипастырю, то по крайней мере, чувствовали к нему невольный страх, и если не хотели следовать его увещаниям из любви к нему, – исполняли его волю из опасения навлечь на себя наказание Божие. Почему граждане Воронежа, увещевая кого-нибудь из своей среды к повиновению Тихону, – обыкновенно говаривали, что «он Богу пожалуется». И, вероятно, были неоднократные случаи того, как Господь действительно наказывал оскорбителей и ослушников св. архипастыря, но мы приведем только один случай, сохранившийся в записках одного келейника. [32]
В 1764 году, – пишет он, – преосвященный Тихон ехал верст за сто от Воронежа, на погребение одного помещика. Для смены лошадей ему пришлось остановиться со своей свитой в одном селе, именуемом «Хлевное». Грубые жители этого села, несмотря на то, что имели много и хороших лошадей, отказывали ему в смене свежих лошадей, под предлогом неимения их, а при этом еще оскорбили его своей грубостью. «Нет лошадей», – говорили выборный и старики, к которым обращался Святитель с просьбой поскорее подать новых лошадей, – и затем прибавляли: «Ты ведь не губернатор, чтобы для тебя скоро собрать лошадей». Разогорченный таким грубым ответом, святитель Тихон говорил: «Да ведь я ваш пастырь, – вы и меня должны почесть не меньше губернатора, и мне служить, как своему пастырю». На это мужики отвечали новой грубостью: «Да, ты пастырь, но пастырь над попами, да над дьячками». Этот ответ еще более огорчил Святителя, и он уговаривал их побояться Бога и не беспокоить его. Наконец, спустя немало времени, лошади были поданы, и святитель Тихон с немалым огорчением отправился в путь. Но это грубое обращение крестьян со своим архипастырем не прошло для них даром. Вскоре стали замечать, что в их селе добрые лошади ни у кого не держатся, но одна за другой падают, а сами они в большинстве стали нуждаться в хлебе, чего прежде не бывало. Сознавая за собой вину и полагая, что эти несчастья постигли их вследствие проклятия их села архиерем, – крестьяне, спустя около 16 лет после проезда Тихона, когда он уже жил на покое в Задонске, отправились к нему с просьбой снять с них наложенное на них проклятие. Тихон лежал тогда в постели и не мог принять их лично, но сказал через келейника: «Проклинать их я не проклинал, но сам Бог наказывает их за непочтение и оскорбление своего пастыря», – и вместе с тем объявил им прощение.
Подобный случай возможен и в наше время. Пусть он научит словесных овец взирать на пастыря, как на служителя и образ самого Христа, за оскорбление которого наказывает сам Господь, ибо Он сказал:
Недолго, однако, воронежский Святитель трудился на благо своей паствы. После четырех лет и семи месяцев он должен был удалиться на покой. К этому было много побуждений. Известно, как искренняя и горячая ревность о благе ближних сильно оскорбляется, когда встречает или непонимание, или противодействие себе, клевету и озлобление. Именно так было со святой ревностью святителя Тихона. Он встречал препятствия в исполнении своих святых намерений со стороны духовенства и народа, или в их невнимательности и равнодушии, или в прямом упорстве к исправлению своих недостатков, что без сомнения глубоко оскорбляло его чувствительную душу. Видел также злоречие, клеветы и осуждение своей святой деятельности, – что также было не легко ему переносить. Впрочем, эти огорчения никогда не могли быть для Тихона побуждением проситься на покой, потому что это означало бы недостаток в нем истинной любви и самоотвержения на пользу ближних. Но об этих огорчениях нужно упомянуть потому, что они, сильно действуя не чувствительную душу Святителя, служили немаловажной причиной расстройства его здоровья, которое чувствовалось им еще в самом начале его пребывания в Воронеже. Бессонница и частые приливы крови к голове останавливали его не только в служении литургии, как писал он прежде, но и в отправлении его обязанностей по управлению епархией. Приходя в болезненное, расстроенное положение, Святитель, к крайнему своему прискорбию, примечал, что он не может с прежней ревностью трудиться на пользу церкви Божией, что с его болезнью необходимо связаны упущения по делам служения, что вследствие упущения он может сделаться причиной погибели душ христианских, что его самого может постигнуть то горе, которым он угрожал неисправным пастырям, если он не оставит своего служения. И без сомнения, ему было не легко на это решиться, когда он смотрел на свое служение, как на возложенное на
