– Веснушки, – хрипловатым голосом сказал больной и усмехнулся. – Командир, у тебя весь нос в веснушках.
– Этого не может быть! – закричала Ася. Теперь она не изображала ликование, а на самом деле ликовала. Проникающее ранение! Третий день после операции! Плотников – не гений. Плотников – бог. – Больной, вам кто-то рассказал про мой нос… Про мои веснушки! Больной, вы не можете их видеть! Я их утром запудрила!
– Запудрила! – передразнил больной и опять усмехнулся. – Ну и кто из нас больной после этого?
Квадратный насупился и открыл рот, собираясь что-то сказать, но по привычке глянул на Люду и рот закрыл.
– А еще что видите? – Ася растопырила перед лицом больного пятерню. – Руку видите? Сколько пальцев?
– Сколько и у всех. Только у тебя они какие-то мелкие, – насмешливо ответил больной и зашевелился в кресле, пытаясь подняться. – Ну что, все уже? Эй, начальник, отцепляй от мебели, меня уже вылечили.
– Больной, вы больной, что ли? – возмутилась Ася. – После таких операций люди сидят на бюллетене до четырех месяцев! Вылечили его! То, что вы видите, означает то, что Плотников опять сотворил чудо. И совсем не означает того, что вы можете прямо сразу встать и идти заниматься своими делами. Вам вообще долго еще придется быть осторожным. Никакого физического напряжения. Никаких резких движений. Никаких ядов. Никаких, даже самых мелких, травм. Никаких простуд и гриппов… И вообще, перевязка не закончена. Сейчас я еще закапаю лекарство, а потом заклею глаз новой повязкой.
– Блин, – хмуро буркнул больной, опять укладывая затылок на подголовник. – Снова слепнуть… Надоело уже.
– Типун вам на язык! – с чувством сказала Ася. – Слепнуть! Это же надо такое сказать… Я прямо чуть не расстроилась. К тому же у вас правый глаз вполне зрячий. Сейчас я посмотрю, что можно с гематомой сделать.
Она заклеила оперированный глаз, полюбовалась безупречной повязкой и обогнула кресло, заходя со стороны фингала.
Фингал был выдающимся. Во всех смыслах. Багрово-фиолетовый мешок над глазом свисал на багрово-фиолетовый мешок под глазом. Это как же надо было приложиться, чтобы достичь такого результата? Если только прыгнуть с самолета без парашюта. Вниз глазами. Прямо на заводскую трубу… Странно, что Плотников проигнорировал этот фингал. Фингал – ерунда, фингал – не глаз, но под таким фингалом неизвестно, как там и глаз поживает… А нет, неплохо глаз поживает. Просто даже хорошо. Заводская труба промахнулась. Сейчас мы этот живучий глаз попробуем открыть. Или самого Плотникова подождать? Все-таки должна быть причина, по которой Плотников проигнорировал эту выдающуюся гематому… Ася осторожно ощупала багрово-фиолетовые мешки, окружающие глаз, и поняла, что Плотников не мог их проигнорировать. Их просто не было, когда он делал операцию. Фингал появился позже. Вероятнее всего – вчера. Та-а-ак. И по кой такой причине он появился? И какая такая сволочь посмела поднять руку на идеальные результаты идеальной работы самого Плотникова?! Ведь после такой операции даже резких движений делать нельзя! Ладно, потом она сама с ними со всеми разберется.
– Люда, кювету, тампоны и пару салфеток… Люда поняла, кроме требуемого, подала еще и скальпель. Вопросительно подняла брови, Ася отрицательно качнула головой.
– Больной, – деловито сказала она. – У вас, кажется, одна рука свободна? Ага, хорошо. Держите эту штуку сами. Прижмите к щеке. Вот так. Постарайтесь не шевелиться, а то мне и так не очень удобно с этой стороны работать… Голову слегка опустите. Вот теперь правильно…
Она негромко говорила какие-то необязательные слова, а сама быстро протерла фингал спиртом и сделала два мелких надреза. Кровь хлынула.в кювету, как из крана. Точно, фингал появился не ранее чем вчера. Нет, она не потом с ними со всеми разберется. Она прямо сейчас с ними со всеми разберется. А потом доложит самому Плотникову.
– Люда, умой, пожалуйста, больного, – попросила Ася почти жалобно. – Царапины зеленкой смажь. Мне надо срочно поговорить с этим квад… с этим вот господином. Вы ведь у них самый главный? Ну вот, значит, с вами мне и надо поговорить. В сторонке.
– Анастасия Павловна, вы, случайно, не расстроились? – тревожно спросила Люда.
– Не случайно, Людмила Ивановна. – грустно ответила Ася. – Боюсь, что совсем не случайно…
– Да она просто крови боится. – вдруг насмешливо заметил больной.
– Конечно, – серьезно согласилась Люда, смачивая салфетку перекисью водорода. – Кто ж крови не боится? Если бы ты видел столько крови, сколько Анастасия Павловна, ты бы тоже боялся.
Больной ничего не ответил. А может быть, что-нибудь и ответил, но Ася уже ничего не слышала. Она волокла квадратного в дальний угол, где стояли стол, два стула и сложенная гармошкой ширма, которую можно было развернуть за две секунды. Квадратный ничего не понимал, тормозил, все время тревожно оглядывался и приговаривал, что оставлять объект не положено. Ася и его не слушала. Ой, как она со всеми сейчас разберется…
– С чем разбираться-то? – с недоумением спросил квадратный, прислоняясь спиной к стене, тревожно глядя через голову Аси в сторону кресла и хмурясь.
Наверное, она про разборки вслух подумала.
– Гематомы вокруг правого глаза больного до вчерашнего дня не было, – очень тихо и раздельно сказала она, внимательно глядя в лицо квадратного.
Тот оторвался от созерцания кресла и уставился на нее. Тоже очень внимательно. И тоже очень тихо и раздельно спросил:
– Доктор, вы можете сказать, когда ему… ну, когда это появилось?
– А вы?
– Я не могу. Я дежурю только с двенадцати ночи. С двадцати четырех ноль-ноль.
– А остальная армия? – Ася кивнула в сторону автоматчика у окна.
– Мы вместе заступили…
– Доктор, да это не они, – сказал больной из кресла. – Это я так, зацепился за что-то спросонья – вот и приложился… Ерунда, пройдет. Да глаз уже и открылся. Все вижу, без проблем. Иди сама глянь.
– Сейчас, – громко ответила она, не оглядываясь, а квадратному тихо сообщила: – Я очень расстроилась. Под трибунал пойдете.
– Да это точно не мы! – Квадратный опять засипел. Испугался, мент поганый. Трибунала боится. Еще не понял, кого ему на самом деле бояться надо.
Она резко отвернулась и пошла к креслу. Больной уже не лежал в нем, а сидел прямо, свободной рукой трогал синяк вокруг глаза. Глаз действительно открылся. Не слишком широко, опухшие веки еще тянулись друг к другу, но из щелочки весело выглядывал живой и здоровый зеленый глаз, с любопытством оглядывал окружающее пространство. Увидел Асю, от окружающего пространства отвлекся.
– Я ж говорил – веснушки, – насмешливо сказал больной.
– А у вас, оказывается, глаза зеленые, – удивилась она.
– Ну да, – тоже удивился он. – Ты же левый уже видела. Он тоже зеленый.
– Разве? – Ася на всякий случай еще раз осторожно ощупала синяк вокруг зеленого глаза. – Я как-то не заметила. Я на работу Плотникова смотрела. Знаете, больной, вам правда повезло. Сказочно повезло, поверьте моему слову. Но я вас по дружбе предупреждаю: боже вас упаси сделать что-нибудь такое, что испортит работу Плотникова… Ладно, идите, завтрак через пять минут. Режим нарушать не следует.
Квадратный быстро снял браслет с подлокотника и неожиданно защелкнул его у себя на руке.
– Что, уже не боишься, что махаться буду? – с интересом спросил больной.
– Тебе нельзя, – серьезно ответил квадратный. – Слышал, что Анастасия Павловна сказала? Никаких резких движений. А то испортишь работу самого Плотникова. И тогда что?
– Ослепну, – хладнокровно подытожил больной.
– Ослепнешь, Сережа, ослепнешь, – согласился квадратный не без печали. – Но это бы еще ладно, дело хозяйское… А вот что Анастасия Павловна расстроится – это уже событие, чреватое непредсказуемыми последствиями.
– Тьфу-тьфу-тьфу, – испуганно сказала Люда и быстро перекрестилась насколько раз. – Господи,
