Ян кивнул и поудобнее устроил перед собой свой карабин, а я отполз назад в лес и, поднявшись, пошел к дороге. Не доходя до хутора, осмотрел себя. Непрезентабельно. Рзагрузка из мешковины, окровавленная порванная рубашка, драные штаны... И перебинтованная рука. Кто такого пустит в дом? Да мне в таком виде даже не откроют! Я кое-как попытался привести свой внешний вид в хоть какое-то подобие порядка. С одеждой, конечно, ничего не поделаешь. Даже возвращаться и одолжить что-то из одежды у Яна не имеет смысла - его одежда выглядит не лучше. Единственное, что я смог сделать - это снять разгрузку (из-за раненой руки процедура была очень неудобной и болезненной) и спрятать ее в ближайших кустах, снять с ремня штык-нож, который я, немного подумав, засунул в сапог, стараясь пристроить его так, что бы не сильно мешал при ходьбе, и, выпустив немного рубашку, прикрыть пистолет за поясом. Снова оценил свой внешний вид - из лесного разбойника я превратился в более-менее мирно выглядящего бомжа.
- Есть кто дома? - я постучал в дверь. Вблизи хутор выглядел немного похуже чем издалека. Бревна, из которых он состоял, растрескались. Кое-где между бревнами просматривались широкие щели, которые, впрочем, были аккуратно заткнуты мхом. Дверь оказалась сколоченной из неструганных досок, которые соединялись двумя поржавевшими железными полосами. Окошко, вместо стекла, было затянуто чем-то мутным, полупрозрачным - бычий пузырь, что ли? Хотя, а что я ожидал увидеть? Новенький коттедж?
На мой стук никто не отозвался. Я снова постучал. И, подождав, еще раз.
- Шо надо? - в конце концов раздался с обратной стороны двери скрипучий голос.
- Открывай, хозяин! Разговор есть.
Дверь открылась когда я уже начал сомневаться в этом.
- А хто тебе сказал, шо у меня к тебе разговор есть? - тот самый старик, которого я уже видел, сделал особое ударение на слове 'меня'.
Вблизи, в отличии от дома, хозяин выглядел гораздо лучше чем издалека. Не такой уж он и старик, собственно... Да, седой. Но, при этом, лицо его было каким-то... молодым? Нет, я не хочу сказать, что заподозрил хозяина в каком-то маскараде - волосы и борода были его собственными, а не накладными. Просто выражение лица, глаза... Будто это лицо сняли с человека, лет на двадцать моложе его, и приклеили на голову старика. И осанка тоже. Стоял он ровно, ничего не опасаясь. Самое подходящее слово - 'беззаботно'. Будто и не идет вокруг война, и не стучится в дверь его дома, находящегося глубоко на оккупированной территории, непонятный мужик бомжеватого вида.
- Максим Сигизмундович сказал. - ответил я. - Очень рекомендовал мне к вам зайти.
- Какой-такой Сигизмундович? - несмотря на вопрос, по глазам хозяина я понял, что наш врач ему знаком.
- Врач из Тучина. - я припомнил разговор с доктором. - Он просил передать, что печень находится справа.
Хозяин продолжал разглядывать меня еще несколько мгновений, потом внимательно осмотрел окрестности и, наконец, посторонился.
- Ну, тогда заходь, раз пришел.
Я вошел в дом. Темно. Света, проникавшего через то подобие окна, хватало только на то, что бы разглядеть контуры обстановки и ни на что более. Небольшой стол, лавка... В дальней стене - печь... Я проморгался, стараясь побыстрее привыкнуть к темноте. Сзади скрипнула, закрываясь дверь. Я начал оборачиваться к хозяину, но не успел. Сильный удар в затылок сбил меня с ног. Последнее, что я запомнил - резкая боль в раненом плече, которым я ударился, падая на пол.
Кто-то легонько похлопывал меня по щекам. Сознание щелчком вернулось и звенящую пустоту сменили звуки окружающего - скрипы, шорохи, негромкий шепот...
- Может воды на него вылить? - послышался незнакомый голос.
- Смотри, вроде пошевелился! - перебил говорящего другой. Этот голос показался смутно знакомым.
Я застонал и приоткрыл глаза.
- Смотри, точно очнулся!
Надо мной висело какое-то расплывчатое пятно, которое, по мере того как взгляд фокусировался, постепенно приобретало черты человеческого лица. Смутно знакомые черты...
- Командир, ты как? - спросило лицо.
Память возвращалась обрывками. Чего это я тут валяюсь? И где это 'тут'? Скрип двери за спиной... 'Лапотник' со слишком молодым для его седой головы и длинной бороды лицом... Боль в руке... Блин, рука- то как ноет! Вернуться что ли обратно - во тьму бессознательности?
- Командир...
Чего же он пристал ко мне? И, вообще, кто это? Лохматые черные волосы, по которым, впрочем, видны попытки причесаться... Небольшие усики, темная курчавая бородка... И горящие глаза. На месте нависшего надо мной лица вдруг оказалось другое - аккуратно причесанные волосы, гладкий подбородок... 'Хватит драпать!...' - послышалось мне. - 'Мы на своей земле...' Селиванов???
- Это я - Сергей. Командир, ты меня узнаешь?
- Се... Селиванов? - простонал я. - Какого черта ты здесь делаешь?
Окончательно придя в себя, я попытался приподняться. Меня бережно подняли и, поддерживая под руки, усадили на лавку. Я затряс головой. Кто же это меня так приложил? В комнате, кроме меня и Селиванова оказалось пять человек, среди которых я нашел еще троих двоих знакомцев. Вот сидит Курдаков, с которым мы лежали под танком и наблюдали за мостом, который нам предстояло вскоре взорвать. А вон тот, длинный, в углу - его я тоже знаю. Это один из бойцов, ушедших с группой Селиванова к мосту возле Тучина. Как его звали? Карелин, вроде... Точно, Афоня Карелин! Остальных, вроде бы не знаю. Кроме вот того старика...
- Ты что ж это, сука, творишь? - я, заскрипев зубами, впился взглядом в хозяина хутора, который и приголубил меня по голове. А кто кроме него еще мог меня ударить?
- Извиняй, хлопец, - старик виновато улыбнулся и развел руками. - Хто ж знал-то...
Очень хотелось ответить старику на любезность. Желательно - чем-то тяжелым в голову. Но вставать я не рисковал. Перед глазами еще все плыло. Я снова переключился на Селиванова.
- Ты почему не ушел к Сарнам?
- Это у Митрофаныча спрашивай. - сразу помрачнел Селиванов. - Я...
- Митрофаныч? - резко перебил я. - Он жив?
- Жив. - кивнул Серега. - И Денисенко, и Буцко, и Аредин, и Зелянин...
Денисенко и Буцко? Первый, вроде бы, ушел с Селивановым к Тучину. А Буцко я отправил к Дроздово. С остальными знаком был только шапочно, но все они входили в нашу группу. Ту самую, которая, под началом Митрофаныча, отправилась уничтожить мосты через Горынь. Селиванов закончил перечислять выживших.
- Всего пятнадцать человек выжило. - подытожил он. - А ты как здесь оказался? Мы думали, что ты погиб...
- На хутори! - крик снаружи не дал Сергею договорить. - Вы окружены! Выходь по одному!
Тут же тесная комната погрузилась в хаос. Бойцы, кто отставил карабины в сторону, похватали оружие и заметались. Один, которого я не знал, подбежал к окну и принялся осторожно выглядывать наружу. Курдаков перевернул стол и, спрятавшись за столешницей, нацелил на дверь ствол карабина.
- Выходь, кажу! Хату пидпалымо! - продолжали разоряться снаружи.
Я пару мгновений понаблюдал за метушней и, с усилием, поднялся.
- Отставить! - я хлопнул Селиванова по плечу и направился к двери.
Снаружи уже начинало темнеть. В помещении, благодаря мутному, практически непрозрачному, окну, сумерки были практически незаметны - в этом доме, независимо от времени, темнота царила постоянно. Но, когда я вышел наружу, это сразу бросилось в глаза. Сколько же я провалялся без сознания? Не меньше часов четырех. Хорошо меняnbsp;На мой стук никто не отозвался. Я снова постучал. И, подождав, еще раз.
