–?Пошла!!!
Шурочка вздрогнула, будто бы этот хлыст прошелся по ее спине, и тут же услышала гневный крик отца:
–?Где это отродье?!!
Повозка Лежечева, грохоча, вылетела за ворота. Дрожащими руками она стала рыться в сундуке, отыскивая спрятанный под юбками старый дуэльный пистолет. «Пусть только посмеет! Пусть только… Я его застрелю!» Она была полна решимости. Руки дрожали, когда она сыпала порох и закладывала пулю, но Шурочка с этим справилась и все-таки зарядила пистолет. Когда папенька с хлыстом в руке влетел в ее комнату, она выставила пистолет вперед и отчеканила:
–?Только посмейте меня тронуть!
Василий Игнатьевич замер. Потом опомнился и заорал:
–?Девка! Дрянь! Ты кого родила, а?! – За его спиной появилась испуганная Евдокия Павловна и запинаясь, сказала:
–?Вася, обойдется. Может быть, и не стоило так спешно отказывать Лежечеву…
–?Что-о?!!! Запорю! Обеих запорю!!! Девка! И мать твоя – сука, и сама ты – сучка!!! Запорю!!!
Он взмахнул хлыстом, Шурочка зажмурилась и, подняв пистолет над головой, нажала на курок. Раздался выстрел. Закричала Евдокия Павловна, потом, бледная как мел, сползла по стене на пол. Эта сцена наполнила ей ту, что была здесь же семнадцать лет назад, в день рождения младшей дочери. Но тогда стрелял муж.
–?Посмейте только ко мне подойти! – закричала Шурочка.
–?Барыне плохо! – раздался истошный вопль.
Василий Игнатьевич понял, что придется отступить. В его доме началось нечто невообразимое.
–?Лекаря! Спешно пошлите за лекарем! – рыдая, кричала Мари.
–?Маменька, что с вами? – заливалась слезами Долли.
Едва отец, попятившись, переступил порог ее комнаты, Шурочка захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. В руке она по-прежнему держала пистолет. Посмотрела на него и подумала: «Что толку-то? Ведь он теперь не заряжен…»
Силы ее оставили. Но и Василий Игнатьевич остыл. Выстрел его отрезвил.
–?Бунтовщица! Какая же мерзавка! Бунтовщица! – без конца повторял он. – Ну, я ей задам!
Что он задаст, было теперь непонятно. Дело-то осложнилось! Разговор между ним и Лежечевым был не только долгим, но и напряженным. Тот просил руки младшей дочери, Александрин. Сначала Василий Игнатьевич отказал ему без объяснения причин. Но Лежечев тут же сказал, что приданое его не волнует. И напомнил про долги. Он готов закрыть глаза на то, что Иванцовка по сути и так принадлежит ему, Владимиру Лежечеву. На днях, разбирая бумаги отца, он, мол, нашел закладную на имение. Василий Игнатьевич заволновался. Дела его были плохи. Но потом решительно сказал «нет». Лежечев принялся настаивать. В конце концов они наговорили друг другу бог знает чего. Согласия родителей Александрин Лежечев так и не получил. Вернее, ее отца.
Теперь Василий Игнатьевич был в сильном затруднении: как поступить? С одной стороны, он поклялся, что Сашка никогда не выйдет замуж. С другой, Владимир Лежечев и слышать не хотел о других его дочерях. И был настроен решительно. Открыть ему всю правду о происхождении обожаемой им Александрин? Иного выхода не было. А ну как слухи пойдут? Евдокия Павловна умоляла этого не делать. В один миг все в доме встало с ног на голову: супруг опять взял верх, а она оказалась в положении зависимом.
Василий Игнатьевич, поостыв, готов был уже послать за Лежечевым и дать ему какие-то объяснения. А то и примириться. Но тут случилось неожиданное: во двор к Иванцовым въехал щегольской экипаж.
Карета была новенькая, двухместная, с графскими гербами, запряженная шестерней. Лошади – серые в яблоках, сытые, резвые, а на запятках кареты два ливрейных лакея! Все обмерли. Этакую роскошь и сам губернатор не мог себе позволить. Важный гость въехал во двор к Иванцовым со столичным шиком. В доме началась великая суета.
Василий Игнатьевич, дрожа от страха, выкатился на крыльцо, следом на негнущихся ногах вышла Евдокия Павловна. Сцена с дуэльным пистолетом тотчас была забыта. Из подъехавшего экипажа вышел человек, в котором Иванцовы признали богатого соседа, графа Ланина. Прошлым летом они в числе прочих дворян были в его усадьбе на балу, но беседы с их сиятельством не удостоились. Граф поздоровался с ними и тут же об Иванцовых забыл. И вот его сиятельство здесь, в их усадьбе! Приехал сам! Василий Игнатьевич, кланяясь на каждой ступеньке крыльца, словно китайский болванчик, спустился к графу, лепеча при этом:
–?Ваше сиятельство-с… Ваше сиятельство-с… Не могу… не могу вообразить того счастья, которым вы меня… нас почтили-с. Ваше сиятельство-с… Ваше превосходительство-с…
Граф огляделся и тут же понял все. Помещик-сосед разорен, хозяйство ведется небрежно, дворовые постройки покосились, и все здесь давно уже пришло в упадок. Иванцовы явно не процветают.
–?Да полно, господин Иванцов, – поморщился он. – Без чинов. Я забыл, к сожалению, как вас по отчеству…
–?Игнатьевич, – угодливо склонился тот.
–?А где же ваше сокровище, Василий Игнатьевич?
–?Не могу понять, чем возможно угодить вашему сиятельству? – беспомощно залепетал Иванцов.
–?Я имею в виду вашу дочь.
–?Позвольте вам представить, – тут же по-французски заговорила Евдокия Павловна, указывая на стоящих за спиной дочерей. – Мари, Софи, Жюли, Долли…
–?Вот они все-с, – угодливо сказал Иванцов. – Сокровища мои. Хе-хе.
–?Как так все? – удивился граф. – А где же Александра… Васильевна?
–?Александра… – Иванцов запнулся. – Больна-с.
–?Но вчера, когда мы беседовали, она была вполне здорова.
–?Вчера… Евдокси…
Та тут же метнулась в дом. Иванцов засуетился, приглашая графа зайти. Тот вошел, держась непринужденно, но с таким достоинством, что все невольно сгибали перед ним спины. Хотя он был и не в мундире, а в простом сюртуке, без ленты, без орденов, но видно было, что этот человек имеет большой чин и привык к полному ему подчинению.
–?Вот, видите, как живем, – все суетился Иванцов. – Не хоромы-с. Вы не привыкли, наверное. Извините покорно, ваше сиятельство-с. Помещики мы-с. Извините-с.
– Да полно! – Граф, казалось, начал терять терпение. – Где же ваша дочь?
Евдокия Павловна спустилась, ведя за собой Шурочку, которая даже не успела переодеться. От платья ее все еще пахло порохом, а руки были испачканы. Увидев в гостиной графа Ланина, она вспомнила вчерашнюю встречу, а он будто бы подобрел.
–?Добрый день, ваше сиятельство, – сделала она подобие реверанса, пытаясь спрятать руки.
Но Ланин на глазах у всех подошел и приложил ее пахнущие порохом пальчики к своим губам. На его лице появилась странная улыбка.
–?Я вижу, вы воинственная особа, Александра Васильевна, – сказал он, разглядывая ее руку, которую все еще держал в своей. Без сомнения, он уловил и запах пороха. – И что ваши слова не пустые угрозы. Уже вызвали кого-нибудь на дуэль?
–?Да! – Она победно посмотрела на отца.
Граф отпустил ее руку, но улыбался все также ласково. И Шурочке сразу стало так спокойно, будто она нашла защиту понадежнее, чем старый дуэльный пистолет. Граф между тем присел на краешек дивана, держа спину очень уж прямо и всем своим видом показывая, что не собирается здесь надолго задерживаться. Заговорил он тихо, так, что все невольно напряглись, чтобы его расслышать:
–?Я, господин Иванцов, вполне доволен своим нынешним визитом в эти края. Наконец-то провинциальное дворянство наше начинает понимать вещи более высокие, нежели выращивание пшеницы и скота, которые, впрочем, тоже важны для процветания России. Но сейчас у нее большая нужда в людях просвещенных, а особенно в тех, кто готов образовывать себя сам, а не с помощью гувернеров-католиков. И ваша дочь порадовала меня именно этим своим стремлением и любовью ко всему русскому, в том числе и к литературе.
