– Просто – «С пожеланиями всего доброго, на память.» И все.
Без имени.
– А если вспомнить по дате?
– Я никогда не ставлю даты на фотографиях. Впрочем, – она заколебалась, – у меня было несколько фотографий. Одну из них я подарила Мирьям. В числе прочих. Больше не помню.
– Понятно… И третий вопрос. Скажите, вы действительно так верите в гороскопы, что готовы слепо следовать астрологическим указаниям?
– Почему бы и нет? Одни доверяют интуиции, другие – информации, третьи – логике. Почему бы мне не доверять гороскопу? Тут, по-моему, нет принципиальной разницы.
– Да, действительно, – Натаниэль вытащил из кармана газетный листок, развернул его. – Посмотрите- ка, это тот самый?
Лариса Головлева мельком взглянула в очерченный карандашом текст.
– Вы что, рылись в моих вещах?
– Нет, просто осмотрели квартиру и документы. С разрешения ваших родственников.
– Да, тот самый, – сухо ответила она, отворачиваясь.
– Скажите, а как вы сами оцениваете вот эти слова, – Натаниэль зачитал: – «Близкие люди могут нарушить эти планы. Не советуйтесь с ними и не доверяйте их обещаниям»?
– Никак не оцениваю. Между прочим, вы задали не три вопроса. Мы можем ехать? – она взглянула на адвоката.
– Да? Странно, мне казалось, что я еще и одного не задал, – сказал Розовски. – Я слышал, вы несколько дней назад повздорили с Мирьям? Из-за чего?
– Плохое настроение, – коротко ответила Головлева.
– Понятно… Еще одно. На этот раз, не вопрос, а просьба. Просветите меня, пожалуйста, – Натаниэль широко улыбнулся. – Я в астрологии не очень разбираюсь. Вот здесь, – он протянул ей лист с прогнозом, – под названием созвездия – вот это ведь название созвездия – «Водолей» – правильно?
Головлева кивнула.
– Вот. Под названием созвездия – цифры. Что они означают?
– Даты рождения.
– Даты… Понятно – те, кто родился с двадцатого декабря по двадцатое января, считаются рожденными под знаком Водолея, так?
– Так.
– В том числе и вы?
– В том числе и я.
– Интересно… – Розовски озадаченно посмотрел на женщину. – Как вы знаете, я позволил себе просмотреть ваши документы. В метрическом свидетельстве указан другой день рождения. Кажется, 6 октября. Или я что-то путаю?
– Нет, вы ничего не путаете, – Головлева холодно улыбнулась. – Восьмое января – мой настоящий день рождения. В метрику была внесена ошибочная дата. Всю жизнь думала, что надо исправить, но так и не исправила.
– Понятно. И гороскопы вас интересовали в соответствии с настоящим днем рождения?
– Естественно, – нетерпеливо ответила Головлева. – Астрология не оперирует записями из советского ЗАГСа. У вас есть еще вопросы? Или мы можем, наконец-то, ехать домой?
– Вы по-прежнему верите в гороскопы? – спросил Натаниэль.
– Почему вы спрашиваете?
– Последний прогноз вас подвел, – пояснил Натаниэль. Головлева резко поднялась со своего места.
– Свой чрезмерный интерес к астрологии вы можете удовлетворить в другой раз, – сказала она.
– Да, действительно… Что ж, Цвика, давайте доставим вашу подопечную домой.
По дороге в Яффо все трое молчали.
Машина остановилась у знакомого подъезда.
– Приехали, – Натаниэль вышел и помог выйти своей соседке. – До свидания. Приятно было познакомиться.
– До свидания, – буркнула она и не оглядываясь пошла в дом.
– Вот так, Цвика, – Розовски вздохнул. – Не очень приятный прием, верно?
– Что делать, – сказал Грузенберг извиняющимся тоном. – Сами понимаете: шок, двухдневный арест.
– Конечно понимаю. Вы все еще настроены на то, чтобы я занимался этим делом?
– В гораздо большей степени, чем прежде, – Грузенберг улыбнулся. – Надеюсь, вы сами не передумали?
Розовски медленно покачал головой.
– Здесь появляется много любопытного, – задумчиво произнес он. – Я бы… – он замолчал.
Выдержав небольшую паузу, адвокат спросил:
– Вас отвезти домой?
– Что?… Нет-нет, лучше в офис, спасибо.
Когда они отъезжали, Розовски заметил в окне третьего этажа голову бдительной Шошаны. Он подумал, что хотел задать этой женщине какой-то вопрос, но какой – так и не вспомнил.
12
– Тебя ждут, – вполголоса сообщила Офра, едва Натаниэль переступил порог приемной.
– Да? Почему шепотом? – спросил Натаниэль, тоже впрочем понижая голос. Секретарь многозначительно кивнула на прикрытую дверь кабинета. Увидев знакомую фигуру, одиноко сидящую в кресле для посетителей спиной к входу, Розовски нахмурился.
– Почему не в приемной?
– Я не успела ничего сказать. Он…
– Не придирайся к девушке, – сказал инспектор Алон. – Лучше зайди и ответь на парочку вопросов.
– С удовольствием, – весело откликнулся Натаниэль. – Я ведь не знал, что это ты. Просто не люблю, когда посетители занимают мой кабинет в мое отсутствие.
Он вошел в кабинет, прикрыл за собой дверь.
– Привет, Ронен, как дела?
– Мы уже виделись сегодня, – ответил инспектор. Он отложил газету, которую держал в руках. – И даже разговаривали. Не надо симулировать амнезию.
– Я вовсе не симулирую, – Розовски развел руками. – Просто забыл. Правда, забыл. Много дел, верчусь как заведенный.
– Да? А как же отпуск?
– Я и говорю: во время отпуска дел гораздо больше, – объяснил Натаниэль. – Мама регулярно придумывает, чем бы занять великовозрастного сына-бездельника. То одно поручение, то другое, – он сел за свой стол. – Магазины, то, се… Так что случилось? Решил посмотреть, как мы тут живем?
– Что у тебя за дела с адвокатом Грузенбергом? – спросил вместо ответа инспектор.
– С Грузенбергом? – Натаниэль удивленно поднял брови. – Никаких дел, с чего ты взял?
– С того, что он отвозил тебя от управления. Не отпирайся, я видел, как ты, он и его подзащитная вместе садились в его машину.
– А это была его подзащитная? Приятная женщина, – заметил Розовски. – Никаких дел, Ронен. Просто нам оказалось по дороге. Ты же знаешь, у меня нет машины. А тут дождь собирался.
– По дороге? И только?
– Что же еще?
Инспектор некоторое время исподлобья смотрел в широко раскрытые глаза частного детектива.
– Ну-ну, – сказал он. – Знаешь, Натаниэль, больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы ты уехал далеко-далеко. И надолго-надолго. Хотя бы во время отпуска. Я бы даже купил тебе билет. В один конец. На собственные деньги.
Розовски засмеялся.
– Да объясни, в чем дело? – сказал он. – Что у тебя за подозрения относительно адвоката Грузенберга?
